Александровскiе кадеты
Шрифт:
— А как же, — Яковлев повернул рычаг. — Опускной, как положено. В бою уберем, иначе его первым же осколком снесёт.
Щёлкнул переключатель. Офицеры задвигались, каждый старался протиснуться к смотровым щелям, закрытым толстыми стеклянными блоками.
Луч прожектора протянулся над рельсами, упёрся в путепровод — там шла к порту и заводам Путиловская ветка.
— Здесь интендантские магазины рядом, — задумчиво сказал один из офицеров-артиллеристов, из команды бронепоезда, его Федор не знал. — И огороды гвардейских полков…
— Сигналь! — Две Мишени оторвался
Яковлев рванул ручку машинного телеграфа, одновременно нажимая сигнал тревоги. По броневагонам пронесся короткий вскрик ревуна.
— Заряжай! — скомандовал Две Мишени. — Федор, к месту! Команде твоих охотников — к бою! Быть готовыми, но не высовываться без приказа!
— Есть, господин полковник! — откозырял Федя, однако далеко уйти ему не удалось. Из темноты щёлкнули первые винтовочные выстрелы. Коротко взлаял пулемёт и броня отозвалась, отражая густо летящие пули.
— Даже разговаривать не стали… — процедил сквозь зубы Константин Сергеевич. — Семен Ильич, распоряжайтесь. Постарайтесь не задеть пути.
Яковлев усмехнулся, подкрутил усы.
— Не извольте беспокоиться, вашевысокоблагородие! — он вскинул ладонь к виску, словно служака-фейерверкер. — Заряжай!
Горная трёхдюймовка с коротким стволом дрогнула, поворачиваясь.
— По баррикаде! По отражателю ноль! Угломер 30–00!.. Прицел!..
Цифра следовала за цифрой.
— Трубка на картечь!.. Три патрона, беглый огонь!
— Солонов, к месту!
Пришлось бежать «к месту».
Его команда «стрелком-отличников» устроилась в штабном вагоне. Поручик Котляревский, сидя в высокой командирской башенке, уже отдавал команды остальным броневагонам. Пашка Бушен и остальные нетерпеливо топтались посредине, всем явно мешая.
Грянули орудийные выстрелы — один, второй, третий. Котляревский замер в своей башенке, прильнув к панорамному перископу.
— Отлично Семен Ильич стреляют, прямо по баррикаде попал, — сообщил он вниз. Передвинул рычажки на пульте управления, нажал кнопку.
— Теперь гранатой, — шепнул Варлам Сокольский. — Гранат пару по обе стороны насыпи, и…
И точно. Снаружи грохнуло ещё дважды и наступила тишина.
— А ну как там наши были? — осторожно предположил Севка — нет, не Воротников, а Севастьян Филипьев, тоже из второй роты. — Наши, которые от немцев обороняются?
— Наши б такую глупость не сделали б, кадет, — откликнулся сверху поручик. — Наши бы просто рельсы б разобрали, и засели бы не на самой насыпи, а по сторонам. Не-ет, это запасники, больше некому. Или эта… «рабочая гвардия»?
Низкая броневая дверь распахнулась, в отсек, сгибаясь, вошёл Две Мишени.
— С баррикады на обстрел из стрелкового оружия не отвечают. Стрелки-отличники, идём на разведку.
— Я подведу бепо, — объявил поручик.
— На кого из вашей команды вы можете положиться полностью и совершенно, Николай Вениаминович? — вполголоса осведомился полковник. — Расчёт головного орудия-то — целиком офицерский… Да и здесь я у вас нижних чинов не вижу.
— Нижние чины в паровозной команде, механики, взвод стрелков — все
сверхсрочники — сейчас в казарменном вагоне… — Котляревский явно замялся. — Остальные, господин полковник, увы, увы…— Дезертировали, — закончил Две Мишени. — Две трети экипажа, так?
— Так, — убитым голосом подтвердил поручик.
— Могли бы, — холодно заметил Аристов, — поставить нас в известность и раньше. Александровцы так не поступают, Николай Вениаминович.
— Виноват, — зло отвернулся Котляревский. — Других солдат не имею, господин полковник. И знаете, что они мне кричали, когда разбегались? — что германец придет, порядок наведет.
Две Мишени только руками развёл.
— Простите меня, Николай Вениаминович. Был несдержан.
— Вы меня простите, Константин Сергеевич. Как говорится, чем богаты.
— Но и за сверхсрочников вы не ручаетесь?
— Не ручаюсь, — подтвердил поручик. — Уж больно брехни много ходит. Вот болтают, что, дескать, всю землю у бар отберут и мужику бесплатно нарежут.
— Так баре давным-давно землю продали, у кого она и была. А у кого осталась — внаём сдают. Монастырские угодья урезали. А в Сибири иль в Семиречьи — бери землицы, сколько влезет!
— Да что ж, господин полковник, вы меня-то агитируете?..
— Эх, был бы жив… — Две Мишени осёкся, махнул рукой. — Солонов! Готовы? Идём.
И вытащил маузер из кобуры.
[1] В. И. Ульянов-Ленин, «Советы постороннего», 8(21) октября 1917 года нашей реальности.
Взгляд вперёд 4.2
Федор передёрнул затвор. Ему ответило слитное щёлканье — «стрелки-отличники» повторили его движение.
— Посветите, Николай Вениаминович.
— Так точно, господин полковник! Пулемётчики вас прикроют.
Две Мишени поморщился, махнул рукой.
Броневая дверь распахнулась. Сырая тьма плеснула внутрь, расступилась перед спрыгивавшими вниз кадетами. Никто не подвёл — мигом рассредотачивались, низко пригибаясь; но со стороны баррикады не последовало ни единого выстрела.
Две Мишени снял маузер с предохранителя, взвёл курок.
Пригибаясь, кадеты двинулись к баррикаде. Мощный прожектор бронепоезда упёрся в хаотично набросанные прямо на рельсы бочки, бревна, опрокинутую телегу, какие-то ящики…
Тишина. Никого.
Федор понимал, почему нельзя было таранить баррикаду — что, если там разобранны рельсы или заложены фугасы?
Их редкая цепь приблизилась почти вплотную. Две Мишени показал ладонью — «залечь!» — а сам двинулся вперёд.
Баррикада ничем не ответила.
Полковник добрался до неё, несколько мгновений спустя махнул остальным — подходите, мол.
Картечь изрешетила доски, бревна топорщились свеже-белой щепой. Справа и слева от рельсов — неглубокие воронки, куда ударили трёхдюймовые гранаты. Два тела в шинелях, лицами вниз, рядом валяются винтовки с примкнутыми штыками. А у опоры, облицованной диким камнем, упираясь спиной, застыла третья фигура — ткань на груди темна от крови, папаха с алой лентой наискосок сбилась на сторону.