Алексеев. Последний стратег

В эти решительные дни в жизни России почли Мы долгом совести облегчить народу Нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой, признали Мы за благо отречься от престола Государства Российского и сложить с себя Верховную власть.

Не желая расставаться с любимым сыном Нашим, Мы передаём наследие Наше Брату Нашему Великому Князю Михаилу Александровичу и благословляем его на вступление на престол Государства Российского. Заповедуем Брату Нашему править делами государственными в полном и ненарушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех началах, кои будут ими установлены, принеся на том ненарушимую присягу.

Во имя горячо любимой Родины призываем всех Наших верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним, повиновением Царю в тяжёлую минуту всенародных испытаний помочь Ему, вместе с представителями народа, вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы.

Да поможет Господь Бог России.

Г. Псков, 2 Марта 15. Час. 3 мин. 1917 года.

НИКОЛАЙ.

Министр Императорского Двора, генерал-адъютант

граф Фредерикс».

Первая мировая война «обрушила» не только российский императорский дом, но и австрийскую и германскую императорские династии. Судьба их в дни крушения выглядела иначе, чем у Романовых. Но каждый правитель в последнем своём слове обращался к армии. Так сделал царь Николай II, так сделал после него через полтора года император Вильгельм:

«...Настоящим отрекаюсь на будущее от прав на корону Пруссии и связанных с ними прав на корону Германской империи. Равным образом освобождаю всех государственных служащих Германской империи и Пруссии, а также всех офицеров, унтер-офицеров и рядовых флота, прусской армии и воинских контингентов союзных государств от присяги, принесённой мне как императору, королю и верховному главнокомандующему. Ожидаю, что они будут помогать восстанавливать порядок в Германской империи лицам, к которым перейдёт фактическая власть в Германии, защищать немецкий народ от грозящих ему анархии, голода и иноземного господства.

С подлинным верно: подписано Его Величества собственной рукой и скреплено императорской печатью.

Дано в Амеронгене 26 ноября 1918 года».

Даже при беглом сравнении двух текстов об отречении - императоров России и Германии - видно, что силу государства, спасение от военных и послевоенных бед они оба видели в кадровых вооружённых силах.

...Находившийся в Могилёве, в штабе генерал Алексеев с нетерпением ждал манифеста. Текст по телеграфу пришёл из Пскова глубокой ночью. Вместе с ним поступило два указа Правительствующему Сенату. Первый - о назначении князя Г. Б. Львова председателем Совета министров. Второй - о повторном назначении Верховным главнокомандующим великого князя Николая Николаевича-младшего.

Михаил Васильевич узнал и о том, что Николай II решил отречься в пользу своего брата.

«Его Императорскому Высочеству Михаилу

Псков, 3 марта 1917 года

События вчерашнего дня побудили меня к этому бесповоротному шагу. Прости, что перекладываю эту ношу на тебя и не смог этому воспрепятствовать. Однако остаюсь твоим верным и преданным братом. Возвращаюсь а Ставку и надеюсь, что через несколько дней смогу уехать в Царское Село. Усердно молю Бога за тебя и твою державу.

Ники».

Новый Верховный находился в Тифлисе и мог прибыть оттуда в ближайшие дни. Алексеев понял, что ему в это тревожное время предстояло, как начальнику штаба Ставки, распоряжаться фронтами от имени великого князя, исполнять его обязанности по существовавшему положению о власти в Ставке.

Под самое утро пришла телеграмма от Родзянко. В ней сообщалось, что великий князь Михаил Александрович готовит собственное заявление. Вскоре телеграфный аппарат отстучал его текст:

«Одушевлённый единою со всем народом мыслью, что выше всего благо Родины нашей, принял я твёрдое решение в том лишь случае воспринять верховную власть, если такова будет воля великого народа нашего, которому и надлежит всенародным голосованием через представителей своих в Учредительном собрании установить образ правления и новые основные законы государства Российского».

Заявление великого князя Михаила Александровича дополнялось коротким актом подписания заявления. 300-летнему дому Романовых пришёл конец. В летописи государства Российского монарха Михаила II не появилось.

Так Российская держава в начале 1917 года осталась «без царя в голове».

Историки по сей день не могут прийти к единому мнению в вопросе о том, какую же роль сыграл генерал Алексеев, начальник штаба Ставки, главный стратег России в Первой мировой войне в деле отречения последнего Романова. Думается, что здесь следует обратиться к мнению главных участников тех далёких событий. И прежде всего, к генералу Рузскому, в те дни командовавшему армиями Северного фронта.

Он оставил после себя небольшое публицистическое наследие о событиях, связанных с отречением царя-самодержца, которое впервые увидело свет в белоэмигрантской печати. Речь прежде всего идёт о беседе Рузского с генералом С. Н. Вильчковским о пребывании императора Николая II в Пскове 1 и 2 марта 1917 года.

Статья была опубликована в 1922 году в журнале «Русская летопись», который издавался в Париже издательством «Русский очаг». Под публикацией, однако, стояла подпись Вильчаковского, а не самого Рузского.

«...Судьба государя и России была решена генералом Алексеевым.

Ему предстояло два решения, для исполнения которых «каждая минута могла стать роковой», как он справедливо отмечает в своей циркулярной телеграмме. (Речь идёт о телеграмме Алексеева главнокомандующим фронтам по поводу отречения императора.
– А. Ш.) Либо сделать «дорогую уступку» - пожертвовать государем, которому он присягал, коего он был генерал-адъютантом и ближайшим советником по ведению войны и защиты России, либо - не колеблясь, вырвать из рук самочинного временного правительства захваченные им железные дороги и подавить бунт толпы и Государственной думы.

Генерал Алексеев избрал первое решение - без борьбы сдать всё самочинным правителе, будто бы для спасения армии и России. Сам изменяя присяге, он думал, что армия не изменит долгу защиты родины...».

Немалая часть офицерства обвиняла фактического военного вождя России в прямой виновности в свержении императора. Так, бывший артиллерист штабс-капитан Эраст Гиацинтов, фронтовик, кавалер трёх боевых орденов писал в «Записках белого офицера»:

«Для нас, фронтовиков и кадровых офицеров, это (отречение Николая II.
– А. Ш.) было то, что называется «как снег на голову». Никто никогда не думал, что Россия может сделаться какой-то республикой и что возможны такие вещи. Увы, это оказалось возможным благодаря тому, что Государя окружала не только генерал-адъютанты, и генералы-предатели во главе с Алексеевым, начальником штаба Государя.

Алексеев, правда, был болен и находился в Крыму, но имел там совещание с левонастроенными кадетскими деятелями или даже социалистами, которые уговаривали его принять участие в этом заговоре. То же самое относится к великому князю Николаю Николаевичу...

По долгу присяги и Алексеев, и великий князь Николай Николаевич должны были предупредить об этих предложениях Государя Императора. Но ни тот, ни другой этого не сделали, и таким образом оба оказались участниками несчастья как династии, так и всей нашей России...».