Алёнушка для босса

– Это был твой любимый фокусник в зеленом, - неожиданно для себя улыбаюсь я дочке.

Она приятно удивляется - это сразу заметно по бровкам «домиком» и радостно заблестевшим глазам.

– А! Мой папа приходил? Тогда ладна! Ему плотыкать одеялки можно.

– Ой, Лисeн, ну хорош уже, - морщится Ванька.
– Фантазировать ты мастерица, но это уже слишком. Не вздумай ляпнуть такое, когда он будет...

Я тихонько прочищаю горло.

– Вань.

– Что?

– Он реально ее отец. Только не спрашивай меня ни о чем сейчас, ладно?

Лицо моего братишки надо видеть. Оно в одну секунду буквально превращается в мем «Я-в-шоке», а челюсть просто-напросто отвисает.

Видно, как его прямо-таки распирает от вопросов, но моя просьба, а главное - присутствие весьма любознательной малышки, становятся мощным сдерживающим фактором.

Чтобы скрыть смущение, я заглядываю в свой телефон. И сразу же натыкаюсь на утреннее сообщение Боярова.

«Доброе утро, моя прелесть, - гласит оно в очень характерном для него хозяйском тоне.
– Спускайся в девять к подъезду, поедем к твоей бабушке. И смотри у меня, не вешай нос! В подобных случаях всегда надо рассчитывать на худшее, а лучшее держать в уме, за скобками. Удача любит таких... морально запасливых и ровных. Проверено многократно. Козлeнка и феечку возьми с собой.»

Несколько секунд я недоуменно моргаю, соображая, о каком козлeнке идет речь. Потом жующий Ванька бесцеремонно читает сообщение через мое плечо и громко возмущается:

– Блин, и этот туда же! Алeн, передай своему боссу, что козлeнка я, так и быть, на первый раз пропущу, но если он еще и фольклорного дурачка Иванушку приплетeт, то его драгоценному внедорожнику не поздоровится и в третий раз.

– Ваня, а почему ты злишься?
– влезает с вопросом дочка.
– Иванушка же плавда был козлeнкой! Так в книжке написяно!

– Вот вырастешь, и поймешь...

Не слушая их спор, я смотрю на часы и торопливо иду умываться, так и не позавтракав. Времени уже в обрез!

Через полчаса мы втроем вываливаемся на лестничную площадку и сразу же натыкаемся там на соседку с первого этажа - мою бывшую учительницу литературы Розу Соломоновну. Она стоит перед нашей дверью с поднятой рукой, явно собираясь давить пальцем кнопку звонка. Шапка коротких седых кудрей всклокочена, но зато ее старый учительский костюм - коричневый пиджак с юбкой и строгой белой блузкой, - отглажен идеально, без единой морщинки.

– Алeна!
– всплескивает она руками.
– Хорошо, что поймала тебя. Я-то про здоровье Веры Ильиничны хотела разузнать... вчера как увидела в окно, что ее скорая увозит, испереживалась вся!

– Доброе утро, Роза Соломоновна. Мы к ней в больницу как раз собираемся, проведать. Послушаем, что врачи скажут.

Она сочувственно кивает и спускается по ступенькам вместе с нами. С бабушкой она всегда хорошо общалась и обожала посплетничать с глазу на глаз. Так что в летнее время я частенько заставала обеих мирно сидящими на лавочке под доверительный бубнеж Соломоновны.

– Охохонюшки...
– кряхтит она сейчас с искренней печалью в голосе.
– На здоровье она давно жаловалась да все не хотела тревожить тебя с Ванюшкой и Алисочкой...

– Да я знаю, она вечно до последнего свои болячки скрывает, - вздыхаю я.

– Хоть бы вы мне тогда намекнули, можно было бы на обследование ее отвезти. А теперь даже не знаю... Врач вчера сказал, что у нее не ишемический инсульт, а какой-то другой... геморрагический. Шансов выкарабкаться всего на двадцать процентов.

– Ох, беда, беда... Остается только молиться. Бог в помощь, как говорится! Бог в помощь...

Алиса, которая спускается впереди в яркой розовой курточке, на выходе из подъезда резво оборачивается и вдруг очень серьезно заявляет нашей соседке:

– Ничего, Лоза Маламоновна! Мой папа обязатейно вылечит бабушку.

– Папа..?

Роза Соломоновна аж спотыкается от удивления, и я поспешно придерживаю ее за локоть. Еще не хватало и соседке перелом заполучить. С меня хватит и Ваньки, который скачет впереди с гипсом на костылях.

– Ну да!
– безмятежно подтверждает дочка и убежденно добавляет: - Папа может всe!

Она выскакивает в дверной проем, залитый тускло-серым светом пасмурного дня, а я качаю головой. Как же грустно иногда от детской наивной веры в лучшее, когда четко понимаешь: скорее всего очень скоро эта вера пошатнется при виде реальной жизненной трагедии.

Снова вздыхаю и делаю шаг вслед за малышкой. Но неожиданно Роза Соломоновна притормаживает меня.

– Алeнушка, я совсем запамятовала, чегой-то хотела тебе сказать... но щас вспомнила. Про дружка-то Котова, о котором ты спрашивала давеча!

Глава 22. Откровение Соломоновны

Скрипучая дверь подъезда самопроизвольно закрывается прямо перед моим носом, снова погрузив нас в бетонно-панельный полумрак.

Смотрю на соседку и вдруг вспоминаю, как та действительно уже дважды собиралась мне что-то рассказать... но так и не сумела. То Ванька на костылях отвлекал, то я сама на троллейбус опаздывала. Даже напоминалка на телефоне, и та не помогла, потому что я включила накануне беззвучный режим, а выключить забыла.

– Перебирала я школьные фотографии старые, - продолжает Роза Соломоновна, доверительно понизив голос, - чтобы память освежить... и как увидела лицо того мальчишки, так сразу и озарило! Васька его звали. Васька Бояров. Постоянно у меня под окнами ошивался после школы! То ли чегой-то высматривал, то ли ждал кого, не знаю. Как-то раз на клумбе моей любимой потоптался за сиренью... помнишь, росла у нас прямо за лавкой?.. так я в сердцах полную лейку воды для полива цветов выплеснула на него из форточки! Правда, он на это положительно себя проявил. Глазом не моргнул! Извинился и ушел, удивительно даже...

Я подавляю невольный смешок.

Учитывая манию Боярова после школы частенько меня «провожать», он скорее всего просто хотел продолжить наблюдение под прикрытием кустов. Но всевидящая учительница литературы уже в то время обзавелась аналогичной склонностью к подглядыванию. Только не за мной, а за всеми подряд в окно. Вот и досталось ему.

– Но это ещё не всe!
– нашептывает Роза Соломоновна в гулкой тишине подъезда.
– Я его через несколько лет снова увидела! Когда на пенсию уже вышла.