Алёнушка для босса

– Где увидели?

В голове почему-то мелькает нелепая картинка, как уже респектабельный взрослый Бояров снова топчется под ее окном, и Соломоновна уже охлаждает его пыл не лейкой, а целым ведром воды.

– Да прямо тут, на лестничной площадке! Вышла как-то мусор выкинуть, а он кулаком стену мне долбит. Все костяшки себе разбил. Я ему говорю, мол, ты дурной, что ли? А он вдруг спрашивает меня: «Алeна Клeнова с кем встречается, не знаете случайно?»

У меня перехватывает дыхание. Еле слышно уточняю:

– А вы что ответили?

– Так сказала как есть, чтобы не буянил! Твой бывший-то сыном покойного участкового нашего Семeна Петровича был, ну я и пригрозила им Ваське. Сказала, что грешно на влюбленных злобу таить, и нечего искать взаимности там, где ты третий лишний! Усовестила его, боялась, что пойдет в дверь к тебе ломиться. У него взгляд знаешь какой был? Как у зверя раненого. В таком состоянии с мужчиной лучше не общаться! Только знаешь...

Соседка ненадолго прерывается, пожевывая губу, а я смотрю на нее с щемяще-тихой тоской в груди.

– Что, Роза Соломоновна?

– Жалко мне его было всe равно. Крепко любил он тебя, похоже. Я за всю свою жизнь влюбленных мужиков много повидала, но мало кто из них способен был так глубоко чувствовать. На него же самого смотреть больно было!.. Вот же бедолага. Думается мне, что твой Красавин по сравнению с ним мотыльком-однодневкой бы показался, милая!..

– Он и есть мотылек-однодневка, - вздыхаю я и отвожу глаза в сторону, потому что в них начинает щипать.
– Обманулась я его яркой оберткой.

Нервы так и штормит из-за бабушки и ночных признаний Боярова, а слова соседки вот-вот могут стать последней каплей на чаше моей выдержки. И горьких сожалений о той ошибке в сердце столько, что утонуть в них можно! Просто сесть на холодный грязный бетон под ногами и разреветься взахлeб.

Сухая морщинистая рука бывшей учительницы по литературе легонько поглаживает меня по плечу.

– Ну-ну, не расстраивайся так. Это же просто жизнь. Не всем дано сразу правильный выбор сделать. Зато ты всегда можешь работу над ошибками провести! Как там говорят... побеждает не тот, кто стоит или лежит, а тот, кто падает и поднимается. Идет дальше. Потому что настоящая жизнь - это стремление двигаться вперeд и выше, Алeнушка!

Я сглатываю горький ком и киваю.

– Спасибо... Роза Соломоновна.

Некоторое время она колеблется, жалостливо поглядывая на меня, а затем, как бы решившись, вздыхает:

– У меня ведь тогда и Вера Ильинична в гостях была. Тоже на площадку вышла. Она его со школы как считала испорченным, так и осталась при своем мнении. Говорила, что дурь он всякую принимает. Но я-то ж видела, что это не так. У меня практика когда-то была в центре реабилитации, уж насмотрелась там на опасных и зависимых!

Я на секунду прикрываю глаза, отчаянно призывая себя не расклеиваться. Но до чего же грустно и больно думать одновременно и о болезни бабушки, и о ее упертом заблуждении! Сразу вспоминается, как в том роковом школьном скандале она мгновенно поверила сплетням и сходу повесила на Боярова ярлык наркомана.

– А вы ей говорили об этом?

– Говорила, да что толку. Ей хоть кол на голове теши, все равно при своем останется.

– Ладно, это сейчас неважно, - я тру переносицу с ощущением надвигающейся мигрени и делаю шаг вперед.
– Надо ехать в больницу.

Когда дверь подъезда снова скрипуче открывается, меня догоняет вопрос:

– А про какого папку-то Алисочка говорила? Неужто Лeшка объявился?

– Папа!!! Папа приехал!
– Радостное восклицание дочки со двора избавляет меня от необходимости отвечать.

Мы выходим и мгновенно попадаем под прицел внимания главных сплетниц всего нашего дома. Они тоже приятельствуют с моей сверхобщительной соседкой. Весь двор за глаза зовет их Галками, а в лицо по отчеству, потому что у обеих одинаковые имена - Галина Петровна и Галина Сидоровна. Впрочем, у наших дворовых бабушек вообще принято почему-то обращаться друг к другу сокращенно.

– Утро доброе!
– нестройным хором здороваются бабки.
– Как там Ильинична-то, а?

– Вот, Алeна узнавать едет...

Роза Соломоновна резко умолкает, не договорив, потому что именно в этот момент к подъезду медленно выруливает мощный тeмно-зелeный кроссовер Боярова с приоткрытым боковым окном. А оттуда прекрасно просматривается небезызвестное ей лицо водителя.

– Батюшки, - шепчет она оторопело.
– Это Васька, что ли?

Петровна и Сидоровна, которые уже давно косятся на прыгающую у обочины Алису в компании Ваньки на костылях, впиваются взглядами в распахнувшуюся дверь внедорожника.

Бояров предстает перед нами с вальяжным видом человека, уверенного в своем незыблемом праве появляться где угодно и как угодно. Одет неформально - в спортивные темно-серые брюки и легкую куртку нараспашку, под которой виднеется джемпер его любимого зелeного цвета. Но от всей его крепкой фигуры отчетливо исходит аура спокойной силы. Той самой силы, что свойственна респектабельным мужчинам, обладающим властью свободно распоряжаться своим временем, материальными ресурсами и другими людьми.

Несколько мгновений он внимательно всматривается в мои глаза, как будто ждет каких-то новых неприятных сюрпризов. Я неуверенно улыбаюсь ему... и вижу, как на его губах расползается ответная кривовато-обаятельная улыбка. Только затем он обращает внимание на всех остальных.

И в первую очередь - на малышку перед собой.

– Доброе утро, уважаемые дамы и молодой человек. А кто это тут у нас такой красивый?

– Это я!
– прыгает Алиса и впервые с наивной детской верой заявляет ему прямо в лицо: - Пливет, папа-фокусник! Поехали сколей спасать бабушку!

Челюсти Петровны и Сидоровны дружно отвисают. Как и у Розы Соломоновны, что застыла рядом соляным столбом. Наверняка все они думали до этого, что восклицания насчет папы относятся к неожиданно вернувшемуся Лeшке Красавину, и теперь переваривают новостной шок. Пока что молча.

Бояров тепло усмехается, глядя вниз. Потом вдруг опускается перед сияющей Алисой на корточки и подмигивает ей.

– Ну здравствуй... дочь.

Глава 23. Босс в помощь

В центральной городской больнице, как обычно, воздух пропитан слабым запахом медикаментов, духом строгой бюрократии и людской нервозностью. Атмосфера, которая никак не располагает к спокойствию.

Возле стойки регистрации на удивление свободно, и я спешу туда - воспользоваться моментом и выяснить новости о состоянии бабушки. Надо успеть, пока не образовалась очередь и все мои спутники заняты.