Альфа и Омега. Книга 3

Мне кажется, такой поворот событий привел в ступор абсолютно всех, потому что на несколько секунд вокруг установилась потрясающая в своей многозвучности тишина, сквозь которую наконец стали слышны сирены подъезжающих пожарных машин.

— Хана, она же погибнет! — в отчаянии закричала Агата, буквально падая передо мной на колени и хватая за свободную руку. — Пожалуйста, я тебя умоляю, пусти его. Он сможет, он сильный.

— Он туда не пойдет, — повторила я, не отрывая глаз от лица мужа. — Я не позволю.

— Хана… — Йон поднял руку в мою сторону, прекрасно понимая, что из-за расстояния между нами ему до меня не дотянуться.

— Прости, — выдохнула я, вдруг ощутив, как по щекам текут слезы, хотя внутри было по-прежнему гулко и пусто, как если бы там не осталось вообще никаких эмоций. — Я не могу.

За нашими спинами с морозом продирающим по коже скрежетом провалился пол второго этажа, выплюнув в воздух сноп огненных искр, и голос Агаты сорвался на вой. Я медленно опустила пистолет, внезапно ставший слишком тяжелым, и он выскользнул из моих пальцев в пыль.

— Прости, — снова повторила я. — Ты бы все равно не успел.

Я все видела по его лицу — мне не нужно было даже читать его мысли. Осознание произошедшего и — затапливающая все беспомощная покорность. Как будто он, ненавидя сам себя, на каком-то глубинном уровне понимал, что я права. Более того, что я — и только я одна в целом мире — имела право остановить его, и он признавал за мной это неоспоримое безжалостное право.

— Хана, я бы…

Краем глаза уловив какое-то резкое движение, я не успела на него среагировать. Инстинктивно отдернулась в сторону и в следующую секунду увидела черное дуло пистолета, зажатого в руке Агаты, у своего лица.

— Ты! — с ненавистью выдохнула она. — Она спасла вас обоих! Она вас обоих приютила и вытащила из дерьма! Ты неблагодарная мразь!

— Я знаю, — едва слышно выдохнула я, как загипнотизированная вглядываясь в пятнышко темноты почти у самого моего носа. — Мне очень жаль.

— О, ты еще даже не начинала жалеть, — выдохнула сквозь сжатые зубы омега. — Это ты должна была там сдохнуть, слышишь?!

— Может быть, — не стала спорить я.

— Агата, опусти пистолет, — приказал Йон, и даже на фоне невыносимой вони пожарища я ощутила нотки его агрессивно усилившегося запаха.

— И не подумаю, — процедила она, продолжая взглядом прожигать дыру в моем лице. — Из-за нее погибла моя лучшая подруга.

— Она погибла, потому, что вместо того, чтобы спасать себя, бросилсь спасать свои платья, — пугающе спокойно возразил альфа. — И Хана здесь не при чем.

— Ты бы мог ее вытащить! — снова сорвалась на крик она, наконец посмотрев на него, но все еще не отводя пистолет от моего лица.

— Мы этого не знаем, — помолчав, с усилием заставил себя произнести он.

— Я это знаю, — помотала головой Агата. — Ты быстрый и сильный, ты бы успел. После всего, что она для тебя сделала… Какого хера ты вообще слушал эту полоумную сучку?

— Эта полоумная сучка моя жена, — бесстрастно отозвался он. — И мое близнецовое пламя. Если бы я погиб, она бы тоже не выжила.

— Ну значит вам обоим нужно было сдохнуть, — с ненавистью выдохнула омега, которую все сильнее колотила нервная дрожь. — Мир ничего бы не потерял, если бы вы оба исчезли из него. С тех пор, как вы появились, никто из нас не знал покоя. Вы принесли в наш дом насилие и смерть, вы… никто из вас не заслуживает того, чтобы пережить этот день.

Она снова посмотрела на меня, и я вдруг осознала, что она сейчас выстрелит. Осознание этого было на редкость спокойным, почти вовсе безэмоциональным. Когда-то в детстве мне приснился сон о том, как Луна упала на Землю. В том сне все вокруг бегали, суетились, кричали, а я просто стояла, задрав голову, и смотрела, как она приближается, постепенно закрывая собой все пространство неба, и понимала, что бежать все равно некуда. И вот это чувство — чувство неизбежной смерти в отсутствие всякого страха перед этой неизбежностью — сейчас снова захлестнуло меня изнутри. Мне было лишь немного жаль, что я не успею в самом конце посмотреть Йону в глаза, но, наверное, за то, что я сделала, это было справедливым наказанием.

Когда грохнул выстрел, я инстинктивно зажмурилась, самую малость недоумевая, почему не чувствую боли. А потом услышала, как шумно упало на асфальт чужое тело. Кто-то закричал, и только тогда я снова открыла глаза — чтобы увидеть Кадо, медленно и деловито возвращающего собственный пистолет в кобуру. Агата с развороченной выстрелом головой лежала у моих ног, и разъяренные языки пламени, танцующего над обвалившейся крышей Дома, лизали хмурое пасмурное небо.

Пожарные машины подъехали еще спустя полминуты или около того, но спасать, конечно, уже было нечего. Я не видела сам процесс тушения огня, потому что Йон и Кадо в четыре руки усадили меня в машину, и я не успела оглянуться как мы оказались уже за много кварталов от Дома. Мой трехпалый телохранитель повез меня домой, а альфа остался с девочками — если бы в моей голове осталась способность соображать, я бы его не отпустила, но в тот момент мною овладела такая всеподавляющая апатия, что едва была способна передвигаться самостоятельно, не говоря уже о каких-то трезвых здравых размышлениях.

— Зачем ты это сделал? — Это был первый вопрос, который мне удалось сформулировать и задать.

— Это моя работа, молодая госпожа, — отозвался Кадо, не отрывая напряженного взгляда от дороги перед собой. — Только и всего.

— Ты мог выстрелить ей в ногу. Или еще куда-то. Мог остановить, не убивая.

— Мог, — пожал плечами он. — Но так надежнее.

— Ясно, — одними губами ответила я, а потом меня внезапно вывернуло прямо на кожаные сидения. Пострадавшее от дыма горло обожгло изнутри, и я расплакалась — сперва от боли, а потом от всего остального. Не могла остановиться, как ни пыталась, и даже когда мы добрались до «Элизиума», я продолжала рыдать в голос, сжимая себя за плечи и не будучи в силах осознать, что вообще произошло.

Кадо довел меня до квартиры, а потом сказал, что пришлет ко мне врача, который меня осмотрит. Я на это злобно ответила, что он может катиться со своим врачом в придачу и что я никого не желаю видеть. Заперлась в ванной и, сидя там в темноте и одиночестве, обнимая колени, продолжала плакать, пока не сорвала голос и меня не начало вырубать от усталости и невыносимой головной боли. Не могу с уверенностью сказать, как долго это продолжалось, потому что, кажется, я успела задремать на коврике и проснулась от звука голоса Йона, звавшего меня с той стороны двери. Я бы не двинулась с места, если бы это был кто-то другой, даже сам Великий Зверь, но ради мужа я заставила себя выйти наружу.

Он без слов обнял меня, прижав к себе, и его одежда все еще пахла дымом, густо и горько.

— Прости меня, — повторила я, почти не ощущая в себе сил не просто говорить и двигаться, но даже просто — жить дальше. — Прости меня, Йон.

— Они за все поплатятся, — шепотом ответил мне он. — Я клянусь тебе, маленькая, я их живьем выпотрошу.

— Они? — отупело переспросила я. — Какие они, Йон?

— Это был поджог, — отозвался он, не отпуская меня от себя и не давая мне возможности посмотреть ему в лицо. — Пожарные сказали, кто-то бросил зажигательные снаряды в несколько окон первого этажа. Остановить распространение огня просто не было возможности.