Альфа и Омега. Книга 3

— Но вы же можете по-прежнему… быть друзьями? — неуверенно предположила я.

— Нет, Хани, не можем, — достаточно жестко припечатала Джен. — Он, думаю, тоже это знает. Может быть, лет через десять, если мы встретимся случайно, то и найдем в себе силы… поговорить о прошлом. Но точно не сейчас. У тебя когда-нибудь бывали… — Она замялась, подбирая нужное слово. — Бывали моменты ослепительной ясности? Когда ты смотришь на кого-то и понимаешь — все, тут без вариантов.

— Да, — кивнула я, оглянувшись на дом. Сквозь окна первого этажа было видно моего альфу и Дани, сидевших рядом и о чем-то оживленно говорящих между собой. — Однажды утром я увидела, как Йон чинит крышу Дома Ории, и в тот самый момент я поняла, что люблю его. Что могу сколько угодно отрицать это, сопротивляться этому, находить десятки и сотни причин, почему мои чувства безответны и бессмысленны, но это не изменит самого факта. Судьбу не обманешь, как и свое сердце. Хотя я все еще иногда пытаюсь. — Я досадливо скривилась, но потом снова посмотрела на Джен и тихо добавила: — Значит, всё?

— Всё, — подтвердила она, потушив бычок сигареты о прибрежный камень и, за неимением поблизости мусорного ведра, сунув его обратно в полупустую пачку сигарет. — Это было… захватывающее путешествие, и я… наверное, в целом ни о чем не жалею, но… пора взглянуть правде в глаза — мы с Горацио не созданы друг для друга и, если не остановимся сейчас, дальше сделаем друг другу только больнее.

— Ты… сказала ему?

— Я думаю, он и сам это знает, — поджала губы подруга. — Но скажу, если понадобится. Как ты выразилась? Судьбу не обманешь, да? Что ж, я тоже пыталась, но первого же симпатичного мальчишки-омеги хватило, чтобы напомнить мне о моей истинной сущности и о том, кем я никогда не смогу быть рядом с Горацио. Я слишком… слишком люблю быть альфой, чтобы даже в угоду самому зверски симпатичному священнику клятой Церкви изменять себе и себя. — Джен прикрыла глаза и чуть откинула голову назад, наслаждаясь свежим озерным ветром, развевающим ее пушистые темные волосы, а я стояла рядом и в который уже раз думала о том, какая она красивая и сколько в ней этой удивительной упрямой силы и воли к жизни. — Ясность это… неплохо, наверное, да?

— Да, — с чувством согласилась я, положив руку ей на плечо и ободряюще сжав его. — Это очень даже неплохо.

Меркурио приехал последним, и его, как мы с ним заранее обговорили, встретили подчиненные Йона. Подпольщик явно был не в восторге от состоявшегося обыска, но, кажется, принял это как неизбежное зло. Оружия или следящих устройств при нем обнаружено не было — по крайней мере, из тех, что можно было найти без рентгена. И когда молчаливая охрана, что обыскивала его, пропустила альфу на территорию, прилегающую к дому у озера, он не сдержался от сарказма:

— Ты правда думала, что я приеду с парой автоматов наперевес и большим микрофоном, торчащим из задницы?

— Я тоже рада тебя видеть, — невозмутимо ответила я, а потом еще более невозмутимо приобняла гостя за плечи, отчего он на мгновение словно окаменел.

— Ты… чего? — с подозрением в голосе уточнил Меркурио.

— Рада, что ты здесь, — искренне ответила я. — Боялась, что передумаешь в последний момент. Или что приведешь с собой хвост.

— А откуда ты знаешь, что… — начал было он.

— Во-первых, я тебе доверяю, — серьезно отозвалась я. — А, во-вторых, ребята Йона вели тебя еще с шоссе и перекрыли дорогу сразу, как ты проехал.

— Сказал бы, что я возмущен, но, наверное, сам поступил бы так же. Учишься на ходу, Хана Росс? — Альфа улыбнулся, явно намекая на наше давишнее столкновение в пентхаусе.

— С волками жить, по-волчьи выть, — вынуждена была признать я. — Слушай, мы все здесь собрались не для того, чтобы мериться… чем-то там. Дани тебя ждет, и я прошу тебя не перегибать палку, ладно?

— В каком плане? — не понял Меркурио.

— Он для меня как младший брат. Начнешь его задирать, я тебе нос расквашу, — без лишних экивоков объяснила я. — Ну точнее, скорее всего, это сделает Йон, но с моего полного мстительного одобрения. Что?

Я вдруг поняла, что подпольщик остановился, а потому была вынуждена сделать то же самое и обернуться через плечо. Ветер с озера шевелил его темные волосы, а светлые глаза на смуглом лице смотрели на меня почти растерянно.

— Ты сегодня… странная, вот что, — наконец произнес он.

— Много всего… странного случилось за последние дни, — ответила я, чуть поджав губы. — Отчасти поэтому ты сейчас здесь. Я больше не хочу… не хочу терять никого из тех, кого считаю своими друзьями.

— А я друг или угроза другу? — тут же уточнил Меркурио.

— Ты же сам знаешь, — мягко и с легкой грустью отозвалась я. — Если бы это был второй вариант, ты бы просто сюда не доехал.

Мы стояли так, неподвижно, друг напротив друга еще несколько секунд. Из-за того, что наши запахи друг для друга были практически неощутимы, нам было куда сложнее понять, что у другого на уме, и я даже успела забеспокоиться, что подпольщик вдруг в последний момент откажется идти за мной, но он все же кивнул и снова меня нагнал так, что, идя по узкой тропинке, мы почти касались друг друга плечами.

Когда мы дошли до дома, оказалось, что мужчины отыскали в кладовой гриль и вытащили его во двор, решив на обед приготовить мясо. Йон как раз занимался углями, пока Дани, отчетливо видимый через окна, ловко орудовал ножом на разделочной доске. Джен, стоявшая рядом с ним, что-то зачитывала из смартфона — вероятно, рецепт соуса или чего-то подобного. Отец Горацио, одетый в темно-синюю футболку и джинсы, из-за которых терялась некоторая монументальная внушительность его прежнего образа, как раз выносил из дома стулья для уже подготовленного стола на берегу.

— Это и есть твоя… тайная встреча сильных мира сего? — не сдержался от удивленного возгласа Меркурио.

— Хорошо, что вы пришли, — кивнул Йон, первым заметивший наше приближение. — Хана, порежь овощи к мясу, пожалуйста. Меркурио, сменишь меня у гриля? Он вроде почти готов, но я не доверяю Дани и его навыкам готовки, так что предпочитаю проконтролировать, чем они там собираются посыпать и обмазывать нашу еду.

— Я? В смысле… Да, я могу, — растерянно пробормотал подпольщик, и я оглянуться не успела, как мой альфа утянул меня в дом.

— Что вы тут задумали? — поинтересовалась я, качая головой.

— Обед, — бодро отозвался он. — Святой отец сказал, что голоден, как волк, и я понял, что если мы начнем готовить, только вы двое объявитесь, то к вечеру еще не закончим. Ты… как-то не так себе все это представляла?

— Нет, я… Я думаю, это отличная идея, — улыбнулась я, обняв его и коротко поцеловав в сухие от дыма губы. — Вы… удивительно хорошо справляетесь. В смысле три альфы… уже даже четыре на одной территории.

— Я потому и приехал только вчера, — кивнул Йон. — Чтобы не успеть тут пообвыкнуться и начать считать это место полноправно своим. А так мы все здесь как бы гости. Оттого многие вещи даются проще. Ну так что, займешься овощами?

— Да, мой господин, — нарочито покорно поклонилась я и тут же довольно ощутила, как насытился терпкостью и нетерпеливостью его запах.

— Повторишь это сегодня вечером, когда они все уедут, стоя передо мной на коленях, — жарким шепотом дохнул мне в ухо он, и я готова была поклясться, что в тот самый момент мое белье за секунду промокло насквозь.

Вшестером мы быстро все приготовили, и если первое время у меня слегка коротило мозг от столь разношерстной компании, что собралась вокруг, то уже к тому моменту, как Меркурио с Йоном подали на стол готовое мясо, все выглядело так, будто здесь собрались старые друзья, которые разве что долго не виделись, а потому чувствуют себя слегка неловко в общей компании. Сложно было представить, что после пары тостов и обмена шутками мы вдруг начнем говорить о будущем расы бестий. Это был потрясающе ясный и полный солнца августовский день, наполненный плеском волн, аппетитным запахом жаренного на гриле мяса и смехом тех, кто, кажется, в любой иной ситуации просто вцепился бы собеседнику в глотку. Было ли это лишь иллюзией, спектаклем, в котором мы все согласились сыграть отведенные нам роли, или же на это время мы все действительно забыли о противоречиях, претензиях и старых обидах, я не могла, глядя на них всех, не задаваться вопросом о том, почему так не может быть всегда — и не только между нами, а в каком-то более глобальном, общемировом масштабе.