Алгоритм счастья

Водка да бабы. Ну, еще стриптиз, порнофильмы - вот и вся программа. Выберет девочку из кордебалета, пристанет как банный лист, и попробуй-ка отвяжись!

Навсегда станешь невыездным, как наша Галя.

– Ой, мамочка, что такое ты говоришь?
– расстроилась Рита.
– Мужики в таких случаях злятся всегда, но от злости до мести все-таки есть дистанция - Для этих-то? Никакой! И месть их - тайный донос, по всем инстанциям. И ведь не объяснишься, не оправдаешься, потому что никто ничего не говорит, никаких обвинений не предъявляют. Просто Галю перестали брать на гастроли, и все. Все знали, в чем дело, сочувствовали, жалели, а некоторые, представь, осуждали: тоже мне, цаца! Так что от гэбэшников, даже бывших, держись, голубка, как можно дальше.

Рита сжала мамину руку. Словно молния сверкнула в мозгу: она поняла. В середине восьмидесятых маму вдруг перестали брать за границу. Вместо нее, примы, ехала солистка из второго состава. Сергей Петрович, руководитель, душа театра, возмущался, расстраивался, бегал в райком и еще куда-то, но ничего поделать не мог. А уж как изменилась мама! Похудела страшно и все глотала по какой-то сложной схеме пилюли, привезенные для нее с гастролей тем же Сергеем Петровичем...

"Какая я была эгоистка!
– ужаснулась себе Рита.
– Как не понимала маму! Все копалась в себе, обижалась, требовала внимания, а она, оказывается, так страдала..."

Мама поставила на плиту чайник.

– Сколько получает Олег?
– неожиданно спросила она.

Рита сказала.

– Вот и я буду давать тебе столько же, но не как наши власти, а честно: с поправкой на инфляцию. А твоя стипендия - на заколки. И вот что, возьми-ка шубку, она, ей-богу, мне не нужна. Все покупали - и я купила, а у меня еще прошлогодняя совершенно новая.

– Нет, мамуль, шубы не надо, - слабо возразила Рита.

– Надо!
– твердо сказала мама.
– Самое время тебе наряжаться. И дай мне слово, жизнью моей поклянись: если что будет нужно, если не хватит денег - ты бежишь не на фирму, а ко мне!

– Мамочка, мне так стыдно, - прошептала Рита.
– Это мы должны тебе помогать, а не ты - нам.

– Это уж как получается, - весело сказала мама.
– Жизнь - штука сложная, с поворотами. Я вообще-то в вас очень верю - ив тебя, и в Олега. Придет время, и ты увидишь: знания принесут вам не только радость, профессию, но и достаток. Не такой, конечно, как у этих жуликов, но вполне приличный.

– Почему же они жулики?

– А потому что жулики... Вот тогда, когда Олег произведет сенсацию в научном мире, а твоя работа - фурор, вы и станете мне помогать.

– Хорошо, - сдалась Рита.
– Но пусть сейчас это будет в долг, ладно? Вдруг Олежка получит грант?

Тогда мы сразу и отдадим.

"В долг...
– улыбнулась Екатерина Ивановна.
– Ах, дурачки, дурачки!"

Она налила в тонкие японские чашки свой любимый жасминовый чай, поставила на стол печенье и Зажгла настольную лампу. Как им было вдвоем уютно!

– Деточка, - тихо сказала мама, - мы ведь одна семья, разве ты так не считаешь?

Рита согласно кивнула.

– Только живем отдельно, - продолжала мама.
– Зачем же нам считаться как чужим? Какой там еще долг?

Получите грант - ну и ладно. Он, между прочим, дается не на возврат долгов, а на то, чтобы продолжать исследования. Долг... Скажешь тоже!

– Но так делается на Западе, - оправдывалась Рита. "

– На Западе все по-другому... Ты ведь не отправишь меня на старости лет в дом престарелых? ;

– Что ты!

– А там - запросто. Конечно, и дома там другие, и другие старики. Они сами уезжают туда, внутренне готовы давно к одиночеству. В таком доме, в Дижоне, мы однажды давали концерт, благотворительный. Все красиво и чисто. Старушки принарядились, и зал хороший, с хорошей акустикой...

– Мамочка, - обнимая, целуя мать, чуть не плакала Рита.
– Что такое ты говоришь? Как ты можешь думать о старости, да еще о такой! Ты у меня красавица, лучшая в театре певица, ты такая еще молодая!

– А я и не думаю, - затихла в объятиях дочери Екатерина Ивановна. Так, к слову пришлось. И еще мне тяжело, что тебе трудно брать у меня деньги.

Что-то я сделала, значит, не так...

– Нет, мамуль, нет! Времена изменились: строим капитализм, с капиталистическими, жесткими отношениями, - нашла, как казалось ей, объяснение Рита и засмеялась.

– Неужели ничего не останется от старых времен?
– задумалась Екатерина Ивановна.
– Ведь было много хорошего. Отношение к деньгам, например. Их было мало, но тратили их легко. И чтобы дочь стеснялась взять деньги у матери... Милая моя, дорогая, пусть между нами будет социализм!

Мама встала, прошла в комнату, выдвинула ящик письменного стола. Там в железной коробке хранились доллары.

– На, бери!
– вернулась она в кухню.
– И так будет каждый месяц. В старые времена я могла бы переводить деньги по почте, чтобы ты не стеснялась, но теперь и деньги другие, и другие доставщики - переводы даже наших денег идут по Москве месяцами, а то и вообще пропадают. Так что придется тебе видеть мать хотя бы раз в месяц. Но лучше, доченька, приезжайте почаще: я по тебе скучаю.

Второй раз в этом призналась мама, и Какое же это было счастье, как, оказывается, Рите его не хватало!

– А что у тебя с Олегом?
– вдруг спросила она.
– Ты его любишь?

– Да, люблю, - вслушиваясь в себя, улыбнулась Рита, с восторгом чувствуя, что это правда.

– Ты люби его, - мягко сказала Екатерина Ивановна.
– Он очень хороший парень. И красивый, - добавила, помолчав.
– Что тоже важно.

– А почему ты спросила?

– Почему-то мне казалось, что он любит больше, сильнее, - чуть запнувшись, объяснила Екатерина Ивановна.

– Вначале - да, я только отвечала на его любовь, - созналась Рита.
– А теперь мы любим на равных.

– Вот и славно!
– обрадовалась Екатерина Ивановна.

И тут Рита вспомнила, как кричала и сердилась на Олега, вопила, что не хочет быть бедной, как будто он в этой бедности виноват. Дура, дурочка! А ведь и вправду не в деньгах счастье, хотя без них плохо, кто будет спорить? "Лучше быть богатым и здоровым, чем бедным и больным". Не пропадет страна, где все еще шутят!

– Наверное, это я так нервничала, - объяснила она всплески своего раздражения маме.

– Конечно, - согласилась с ней мама.
– И еще - подготавливала платформу.

– Для чего?
– удивилась Рита.

– Для дезертирства, - не стала щадить ее мать.
– Пожалуй, даже предательства.

– Олега?

– И Олега тоже. Но главное - себя, своего факультета, друзей и наставников.

– Как смешно ты говоришь, мама, - "наставников"!

– Ну пусть преподавателей. Кто там курировал твою курсовую? Представляешь, как ему было бы грустно? А что ты теперь знаешь компьютер так это здорово: любое знание - сила. А уж компьютер...