Алхимия крови и слез

— Ты ее защищаешь? Я думал, не доверяешь.

— Никому не доверяю. Но ты знаешь, что я прав.

Эйдарис кивнул. Кэл прекрасно видел, что принцесса и правда нравится брату, хотя он может не осознавать этого. Да и самому Кэлу стало жаль Дею… она ведь тоже оказалась заложницей чужих условий, играла по навязанным правилам. В определенной степени Кэл со своим проклятием ощутил с ней родство.

— Хорошо, — кивнул Эйдарис. — Остается решить, что с Мередаром.

— Как это что! Отправим туда войска…

— Если удастся договориться с Халагардом. С ними и так воевать тяжело, а на два фронта мы попросту не сможем.

Кэл уже предвкушал, что Совету будет о чем поспорить завтра. Еще и послы… стоит хорошенько выспаться. Но Кэл видел по нахмуренному лицу Эйдариса, что есть что-то еще, и терпеливо ждал, пока брат не продолжил:

— Хуже всего, он пишет, что дракон слаб. И если я пойду на Мередар, он ударит по моему слабому месту.

— Магией, — догадался Кэл. — По твоей ране.

— Нет. Он ударит по тебе.

8

Феру Рину почти не снились сны с тех пор, как магия выжгла его глаза. И всё равно иногда в ночные видения просачивались картинки. Чаще всего о прошлой жизни, когда еще были эти картинки.

Он никогда не жалел. За исключением тех снов, где видениями проскальзывала Лисса.

Как этой ночью, когда с утра Феру показалось, что он ощущает запах ее духов. Потом наваждение спало, он почувствовал дуновение ветра на щеках, услышал разговоры слуг во дворе, уловил запах лошадей из конюшен.

Клинки жили в специальной комнате в замке. Они словно застыли между дворцом и воинами, которые жили в казарме под окнами. Стали чем-то иным. Ни на что не похожим.

— Это не для нас.

Эли поднялась бесшумно, ее голос звучал мягко, похоже на то, каким был когда-то давно, когда она была смеющейся дворянкой с румяными щеками и толстыми темными косами. Если Фер тогда проводил много времени с Эйдарисом, то Эли была хорошей подругой принцессы Лиссы. Ее главная верная фрейлина, которой поверялись тайны закрытых дверей.

С тех пор многое изменилось. Муж Эли погиб, их разорившиеся родители тоже предпочли оставить детей и не решать проблемы. Эли захотела стать Клинком. Младший брат последовал за ней.

Только для него у нее до сих пор сохранился мягкий тон, который напоминал о колыбельных из детства или ночных рассказах в тайне от родителей, при тусклом свете бумажного фонарика.

Эли закрыла невидящие глаза брата плотной повязкой. Аккуратно и крепко завязала на затылке.

— Я чую твои сны, Фер. Это не для нас. Больше не для нас.

— Знаю.

— Мы сделали свой выбор. Ты жалеешь о нем?

Он ощутил, что ее пальцы ненадолго застыли, как будто Эли ждала ответа, и он много значил для нее. Фер задумался, но потом честно сказал:

— Нет.

Это были легкие воспоминания о прошлой жизни. Сны о том, как могла бы сложиться жизнь в другом мире — но никогда в этом. Фер последовал за сестрой, но выбор он сделал сам. И теперь не жалел о нем.

— Великий дракон распорядился, чтобы я сопровождала его, — сказала Эли.

— У меня другое задание.

Клинки императора покинули комнату, вооруженные и готовые ко всему — как полагается. Их ноги ступали бесшумно, их одежды сливались с утренними тенями. Они позавтракали на кухне, отдельно ото всех, и даже слуги старались обходить их стороной, Фер это чувствовал. Но ему не была нужна компания, достаточно долга и дела.

Клинки не прощались, когда расходились каждый со своим заданием. Только Эли молча коснулась кончиками пальцев повязки брата, между его теперь не зрячих глаз.

Послы, как и политика, не были делом Клинков императора. Пусть Великий дракон занимается подобными делами, пусть его Воля направляет острие оружия. У Клинков, смертоносных когтей дракона, иная задача. Пока владыка не указывает, кого следует рвать, выпивая их кровь, они будут красться в тенях и касаться вещей, не доступных другим. Не оставлять следов.

Фер Рин не вникал, с какой целью прибыло посольство Халагарда. Не вел с ними витиеватых бесед. Он скользил вдоль комнат, которые выделили послам, касался дверей кончиками пальцев — слушал и смотрел. Не ушами, которые вряд ли бы что распознали, и не глазами, которые он отдал в обмен на другие умения. Именно их сейчас использовал Фер.

Всё его тело пронизывала магия. Она текла в венах, вплеталась в кожу, выжгла волосы и запуталась в них. Она чутко отзывалась на то, что могли принести с собой послы.

Халагардских воронов Фер Рин не ощутил. Что само по себе было даже странно. Эльрионская империя объявила Халагарду войну, они приходят на переговоры, но ни берут с собой ни единого ворона, лучших воинов.

Зато ашмера у них предостаточно.

Скорее всего, из тонкой ашмерской ткани состояли целые костюмы послов, ее крупицы добавляли в оружие при ковке и в украшения. Фер Рин мог поклясться, что ашмером пропитана даже бумага для писем халагардцев!

В этом тоже ничего странного. Халагард стоял в центре Ашмерского пути, он жил и возвышался за счет него. Неудивительно, что они демонстрируют богатство. Фера интересовало другое: есть ли в принесенных чарах что-то угрожающее.

— Эй ты.

Фер Рин остановился, когда его окликнули. Спокойно повернулся в сторону халагардского стражника.

— Ты что здесь делаешь?

— Я — воин императора.

Стражник замялся, потом хмыкнул и прошел мимо. Он не мог ничего сказать, они ведь находились в имперском замке. Никто не сомневался, что Эйдарис пошлет своих людей проверить. Вот если бы Фер полез в комнаты, тогда другое дело… во время пребывания послов они считались халагардской территорией с халагардскими законами.

Но Фер Рин не был настолько глуп.

Когда он закончил, то двинулся дальше, к алхимикам, где должен встретиться с Волей императора. У того тоже были дела до встречи с послами.

Конечно, велик соблазн пройти по коридорам и галереям, где можно встретить Лиссу… случайно… но Фер всё-таки свернул и пошел другим путем. Его ждут алхимики и зачарователи, его доклад нужен Воле императора. У него есть долг.

Коридоры петляли, на галерее ветерок оказался холодным. У алхимиков пахло серой и чем-то таким, будто тлеет дерево. Фер Рин всегда здесь терялся, хуже только у зачарователей, где его собственная магия начинала отчаянно сбоить из-за обилия чар.