Алиса Длинные Ноги

Умираю, захлебываюсь неблагородной зловонной жижей, погибаю со словами Овидия на нецелованных – АХ! – бархатных устах!

В жадные уши слова робкий воспримет поэт…

Скипетр и высокий котурн в украшенье одна посылает.

Следом за нею уста громко готовы звучать… — графиня Алиса Антоновна со страхом – умирать не весело, погружалась в воду, открыла очи – вода в болоте прозрачная, но с множеством золотых, серебряных нитей, малахитовых водорослей, похожих на панталоны графа Шуйского Игоря Васильевича.

«Может быть, чёрт искушал меня, подталкивал к самоубийству, а самоубийство, особенно для молодой красавицы, благовоспитанной, безгрешной – преступление, равное по ханжеству паралитическим танцам вурдалаков? – Алисия раздумывала, опускалась, рассчитывала – успеет ли в минуту раскаянья пробкой шампанского вынырнуть? – Если долго под водой пролежу, черви – фуй! гадкое слово, улитки, слизни и раки обезобразят моё тело, покроют дурными язвами, словно я болела и утопилась от стыда – мертвая не докажу даже, что я никогда не прыгала через веревку – дурно, если девушка в прыжке поднимает ножки, прельщает извозчиков; в балете ногу выше головы поднимать — почётно, одобряемо, а под настырными взорами разносчиков требухи — ресницы у парней наклеены и подкрашены в синий цвет – ножки нельзя поднимать. – Графиня Алиса Антоновна представила себя обезображенную на траве возле болота, в окружении скучающих коров и назидательных мух, дрыгнула ножкой, с ужасом поняла – не хватит сил и дыхания вынырнуть, дорога в один конец, как у одноного всадника Апокалипсиса.

В ужасе – словно струны арфы порезали пальцы – билась в жадных лапах подводных растений, приготовилась к больному и тяжелому – будто сапоги балетмейстера – вековому молчанию!

Вдруг, нежные, бархатные (но золотой силой налитые) руки – тонкие, изящные – подхватили графиню Алису Антоновну, ракетой понесли к Свету, к Солнцу, где птички, пусть птички неблагородно роняют перья и испражняются на лету, но – живые.

— Не похудела ли я в болоте, когда погибала, падала в ад, подобно умирающему чёрному лебедю? – графиня Алиса Антоновна открыла глазки – без удивления, потому что в жизни благородной девушки всё благородно, даже тарелки из улыбок – отвесила поклон милейшей девушке (Но по красоте чуть-чуть, на ступеньку ниже, чем Алисия!). – Вы – моя спасительница, не просто из влажных рук смерти выхватили – так собачка выхватывает у голодной кошечки миску с узбекским пловом.

Вы спасли меня от бесчестия, от душевного поругания, от укорительных взглядов подружек и брани батюшки и матушки – белый рояль им в постель!

Я не до конца верила в свою смерть; красота не умирает зайчиком на сковородке!

Но чувство неловкости, стыда охватило меня под водой, я отчаялась в болоте, даже схватилась бы за дракона, чтобы выползти!

Почему вы, девушка, а не Принц на Белом Коне меня спасли, подарили пир Валтасара?

Я в подарок обучу вас новейшим танцевальным движениям – розовая мечта, а не танец «Варшавяк»!

— Я не девушка, я – русалка, не стыдите меня, тошно, когда ограничена во времени и в расстоянии, словно мне пришили к груди стопудового мертвого коня! – Спасительница подпрыгнула — очаровательная в брызгах и лучах Солнца, бриллиантовая россыпь в теле девушки с хвостом. – Ниже пояса у меня – хвост дельфина, многим рыбакам нравится мой образ, почитают меня, в жертвы жён приносят – связывают, обушком по голове и – бултых - жену в болото, чтобы не ворчала, головёшка печная!

Ко мне ластятся, хвастают, что ради меня жену утопили, не верю; в Станиславского не верю, и в благородство рыбаков не верю, варяги они, а не рыбаки!

Жену рыбак убивает для своей свободы, для вольности, когда в комнатах пусто, ветер гуляет, и полы давно не вымыты, покрыты костями современников; во Дворцах культуры полы из костей мамонтов, а в домах рыбаков – из костей человеческих.

Я вас под водой увидела, невольно залюбовалась, раздумывала – спасти ли – но тогда грязь взрослого Мира обрушится на меня, судьи обвинят меня в лесбиянстве, мужчины укорят, вставят золотое африканское кольцо в нос.

Красивая вы, в белом платье невесты, в бальных туфельках, в ленточках, кружавчиках и рюшечках – сю-сю-сю!

Конфетка, феминистка!

Из девичьей солидарности – живые мы, девушки, воюем друг с дружкой, соперничаем из-за козлов вонючих, а мёртвые – дружим, обнимаемся, называем друг дружку «сено» и «солома».

Ноги у вас поразительные – длинные, идеальные, словно вылеплены по особому заказу Природы.

Ваша душа в ногах, и любой молодой человек бросит своё занятие: поэт, лесоруб, продавец гамашей – застынет очарованием фраз ваших ног.

— Не отрицаю, что мои ноги – тихая гордая радость русских городов! – графиня Алиса Антоновна смущалась (Любая балерина превращается в Олимпийский факел, когда нахваливают!), носком белой туфельки (бальные туфельки, но на высоких каблуках-ходулях), чертила в золотом песке личико воображаемой обезьяны, покровительницы Японии. – Но добродетель девушки не в её ногах, не в потрясающей красоте, хоть ты сто пудов пудры на лоб наложи, а в – моральной устойчивости, в благородности, в послушании, равном послушанию ста тысяч монахов капуцинов.

Обезьянки капуцины и монахи капуцины — любознательно, потешно!

Но не до смеха, если мы затронули струны религии – лакей нам не враг!

У меня длинные ноги и другие замечательные достоинства… АХ! не достоинства… запуталась, будто козочка в лианах… назову это — соответствия Природные!

У вас – огромные грудные железы – крепкие, резиновые на вид – зачем они вам в болоте, в трясине бездуховности – в прямом и переносном смысле; нет знаний в болоте, и груди ваши – огни радиоактивные, пользы детям не приносят.

— В болоте больше философов и эстетов, чем на кладбище, удивительная девушка с отрицанием отрицания! – русалка выгодно выгнула спину (Тренировалась веками, достигла совершенства в позах, князья индийские в восторге языками щелкают, в Камасутру занесут новости!). – Люди тонут сотнями – вода им могильный камень, даже парикмахер не оспорит!

Беседую с утопленниками, но беседа – вакуум, из беседы юбку золотую не сошьёшь, и нет смысла в словах, а смысл – в жадных страстных взглядах: огненных, горячих – только что со сковороды взгляды!

Я плаваю по болоту – туда-сюда, туда-обратно; груди мои – ледоколы, рассекают воды, покоряют не только пространство, но и души рыбаков.

На меня приезжают дивиться из разных Миров, даже зеленорылые инопланетяне наведываются, задаривают рахат-лукумом, предсказывают мне величайшее Будущее – проснусь, а со мной дружат Повелители Мира!

Нет мне иной услады и не нужно – лишь бы грудями белыми, айсберговыми рассекать родные водные просторы, серебряные, бесконечные, имя им – Пространство!

— Зачем обманываете себя, русалка с пожалованными Природой достоинствами, сравнимыми с троном Царицы Клеопатры!

Наверно, трон величественный, но за годы правления сгнил, мухи его съели, черви могильные подточили – всему приходит конец, но не знаниям и послушанию! – графиня Алиса Антоновна в досаде закусила губку, укоряла себя, что гневается, засовывала гнев в серебряную шкатулочку души, но он прорывался наглыми клубами дыма – не адского, а – Сибирского, когда горит тайга. – Кичитесь своими грудями, не находите иного, достойного для девушки, занятия, показываете их проходимцам, лиходеям, маньякам – ОХ! простите меня за дурные слова – не со злобы вырвались из моего очаровательного велеречивого ротика!