Алиса и Вий

Тридцать первое декабря.

Утро. Взгляд на часы - почти десять. Без особой надежды, медленно вынимаю из-под одеяла руку и смотрю на нее. Мужская.

Засовываю голову под подушку, отворачиваюсь к стенке. Вот так депрессии и начинаются.

Второй раз просыпаюсь уже после обеда. Еще некоторое время лежу, рассматривая потолок, покрытый сеткой мелких трещин. Мысли все чаще скатываются в одном направлении: вдруг это навсегда?

Две недели воспринимались, как забавное приключение. А вот навсегда - это уже серьезно. Как жить чужой жизнью, находясь в плену чужого тела? Не знаю.

Наверное, придется бросать универ и уезжать. Полностью менять обстановку. Да что там обстановку! Всю свою жизнь. Ехать туда, где никто не знает ни меня, ни Вия, и начинать новую жизнь.

А как же родители? Ведь им не расскажешь о случившемся. Не поверят. Никто не поверит, потому что такого в нормальной жизни не бывает!

Кстати о родителях. Они волнуются, ждут меня, а я тут сопли жую, себя жалею.

Мысль о маме и папе заставила подняться с кровати, одеться и покинуть свою комнату. Не торопясь, брела по коридору, прислушиваясь к тишине. Общага перед праздниками практически опустела, вымерла.

Наконец добираюсь, до своей комнаты, где сейчас живет Вий. Стучусь.

Слышу шаги, ворчание и дверь открывается.

На пороге появляется Алиса. Смотрит на меня исподлобья, прислонившись плечом к дверному проему:

– Чего тебе?
– интересуется прохладно. Растерял все свое веселье. Мрачный. Тоже видать не сладко.

– Мне твоя помощь нужна, - без хождений вокруг да около.

В ответ вопросительно поднятая бровь.

– Маме моей позвони, - сглатываю ком в горле, - скажи, что все хорошо, но немного приболела, приеду при первой же возможности.

Он кивает и отходит от двери. Прохожу следом за ним в комнату и тяжело опускаюсь на одну из кроватей.

Витька берет мой телефон, находит нужный номер и набирает.

Я сижу, уперевшись локтями на колени, сцепив руки в замок. Нервничаю. В этот момент, как ни странно доверяю Вию. Каким бы свинотом он не был, но в такой ситуации уже не до шуток, не до подколов.

На другом конце трубки ответили. Он кинул на меня чуть растерянный взгляд, и, прочистив горло, охрипшим голосом произнес:

– Привет, мам.

Прикрыв глаза, слушаю его разговор. Все четко, по делу, никакой ерунды. Молодец.

Закончив, шумно выдыхает и замирает, глядя в окно задумчивым взглядом.

– Вить, спасибо, - чуть слышно произношу, поднимаясь на ноги. В ответ он лишь кивает. Направляюсь к выходу, - твоим позвонить?

– Позвони, - опять кивает, не оборачиваясь.

Возвращаюсь к себе, звоню. До матери достучаться не получается. Набираю его отца. Тот отвечает практически сразу. Бодро, раскатисто, интонацией напоминая самого Вия. Разговариваем с ним минут пять, ни о чем и обо всем сразу. Аккуратно обхожу острые углы, выныриваю из неудобных тем. Степанов старший ни о чем не догадывается. Справилась.

Небольшое оживление во время разговора сходит на нет. Опять накатывает грусть-тоска. Пью кофе, рассматривая кружащийся за окном снег. Новогодняя погода, как в сказке... нелепой, жуткой сказке.

Ближе к вечеру собираюсь и иду в магазин. Праздник все-таки.

Покупаю мандаринов, шампанского, пирожных и возвращаюсь домой.

Включаю старенький общаговский телевизор, выбираю новогоднюю программу, заваливаюсь на кровать и бездумно смотрю в экран, чищу мандарины, пью шампанское. В общем, зажигаю, как могу. Праздную.

Около одиннадцати раздается стук в дверь.

– Открыто!
– произношу громко, даже не думая вставать.

Слышу, как дверь с легким скрипом отворяется, и кто-то заходит в комнату.

– Пьешь в гордом одиночестве?
– хмыкает Алиса, останавливаясь рядом со мной.

– Завидуешь?
– поднимаю на нее взгляд.

– Нет, присоединяюсь, - в каждой руке по бутылке шампанского.

– Стакан в ...
– начинаю по инерции.

– Я знаю где, - отвечает снисходительно, - двигайся.

Это самый странный Новый Год в моей жизни. В общаге, в теле парня, в компании этого самого парня в моем теле. Кому скажи, покрутят у виска и скажут, что совсем умом тронулась. Но, тем не менее, это так.

Просидели у телека весь вечер и полночи. Пили шампанское, разговаривали, смеялись. Даже грусть куда-то испарилась. Наш первый день, вернее вечер, когда мы нормально общались, не задевая друг друга, не издеваясь. И, если честно, это было здорово.

А наутро я проснулась оттого, что мне щекотно. Потерла щеку, пытаясь скинуть невидимую соринку, и замерла, когда пальцы сжали шелковистую прядь. Медленно, боясь ошибиться, открываю глаза и вижу рыжий локон.

Резко сажусь, откидывая одеяло в сторону. Смотрю на свои худенькие ручки, ножки. Сердце замирает, пропускает один удар, второй, а потом срывается в бешеный галоп. Не могу удержаться. Оттягиваю ворот футболки и смотрю на свое тело. Ура! Грудь на месте! И то, что растет ниже пояса, отсутствует! Я снова девочка!!!

Бегу к зеркалу, и вижу себя. Родную, привычную, пусть и рыженькую, а не блондинку.

Глава 14

Стою в домашнем платье перед зеркалом, кручусь из стороны в сторону, радуюсь. И тут без стука в комнату врывается Вий. Дверь с грохотом захлопывается и запирается на замок.

– Вить, а что, собственно говоря, случилось?
– с опаской смотрю в его сторону, прекрасно понимая, почему Степанов бесится. Я ему еще неделю назад сюрприз приготовила, после памятного эпизода со стояком, - Все. Каждый в своем теле. Ты радоваться должен!

– Да?!
– он импульсивно, рывком стягивает с себя футболку, - это бл*дь что?

– Что?

– Где мои волосы на груди?

– А, ты об этом, - тяну, еле сдерживая смех.

– Об этом, дорогая моя, об этом!

– Они мне мешали.

– Чем???

– Щекотно!

– Мне двадцать с лишним лет не щекотно, а ей щекотно!
– Витька завелся, - и на ногах щекотно было???

– Ага, - киваю с улыбкой, - И на всех остальных местах тоже!

Он стоит передо мной. Кулаки сжаты, в глазах молнии полыхают, еще чуть-чуть и огонь из всех щелей повалит. Но сдержаться не могу, задумчиво, будто стряхиваю невидимую пыль, провожу по гладкой груди:

– Ты, это, скрабиком когда моешься полируй, а то волосики вросшие появятся. Некрасиво будет. Да и чешется сильно.