Алиса в стране Оплеух

Но я не хочу умирать, я слишком молода, не познала тайну первого поцелуя с Генеральным Секретарём Коммунистической Парии, не испила из чаши страданий!

Изменяю тон, чирикаю, а песчаные часы не спрашивают меня о стоимости золотого песка!»

— До первой крови деремся, ваша милость, сударыня? – графиня Алиса робко впрыгнула в бассейн с грязью, поклонилась герцогине, надеялась на чудо – голубая глина излечивает от парши, даёт вечную молодость, бессмертие инков.

— До первой менструальной крови, барышня! – герцогиня страшно захохотала, но графиня Алиса отметила гармонию гремящего хохота и стали мышц соперницы. – Климакс у меня, менструацию не дождешься, посланница библиотек, законченная девушка с семенами немецкой философии. – Герцогиня схватила графиню Алису за роскошь волос (на голове), резко дернула на себя, свалила Алису в синюю лечебную грязь, запрыгнула на спину и профессионально – как в фильмах братьев Люмьеров – заламывала графине руки, выворачивала голову, окунала лицо в грязь, душила – не давала графине Алисе ни единого шанса на освобождение – всадник с камнем на шее на дне океана имеет больше шансов выжить, чем Алиса.

— Милосердие! Герцогиня, помилосердствуйте! Вспомните молодые годы Паганини! – графиня Алиса выплевывала струйки грязи, изворачивалась ужом под енотом – астрономические груди не позволяли погрузиться полностью в смертоносную жижу.

— Герцогиня! Не щади барышню кисейную! Бой до издыхания! – зеваки выли от восторга, бросали в воздух кирасиры, хохотали, хлопали в ладоши, приплясывали, и, конечно, раздавали и получали оплеухи.

— Не верю, если вы с холодностью рыбы убежите, конечности ваши окаменеют, а душа наполнится сладострастием поражения! – герцогиня – на радость публики – била коленом между ягодиц вопящей (но в рамках приличия, оттого, что – морально устойчивая скромница) и стонущей графини, словно кол в вурдалака вбивала, но не в то место. – Я светская львица, горячая, если защищаю представителей животного Мира, но не называйте меня бессознательной Снежной Королевой, не браните без нужды, может быть в бреду, или в аду поймёте, что ваши истерики по сравнению с извержением вулкана Фудзияма – микстура для лечения геморроя.

Сердце моё покрывается известью от одной только мысли, что через пять минут – могла бы и раньше – уничтожу вас, расхитительницу добрых чувств, садистку с шаловливыми ужимками Санкт-Петербургской живодёрки.

Отомщу за смерть Зизи – полноте, да возрадуйтесь моей ангельской терпимости – не заламываю вам салазки и не продлю ваши мучения суточной дозой полновесных, налитых ртутью, оплеух. — Герцогиня извернулась, зажала голову графини Алисы между ног – публика заливалась одобрительным лаем — перекрыла кислород Алисе, барышне с царственно отросшей грудью.

— Помоги мне мораль! – графиня Алиса в прелести засмеялась, сучила ножками, раскрывала царские врата – так Оренбургские лисицы сходят с ума от голода и дрыгают в изнеможении конечностями. – Слышу звон погребальный!

Черти бредят, или раскачиваются на бесконечных качелях, и название качелям тем – Маятник Фуко.

Не герцогиня на мне сидит, ногами душит, а — часы с маятником меня облагораживают, дают шанс проявить смекалку, выпустить из души пар добродетели, показать моральную основу благовоспитанной скромницы.

Рот герцогини – врата в ад, нос – деревянная кукушка в часах с боем!

Кукушка, кукушка со злыми ветрАми в кишечнике!

Сколько мне столетий жить осталось? – графиня Алиса вздохнула, смирилась с неизбежной потерей жизни, покорно повернула головку, чтобы герцогине удобно было душить.

— Ох! Яхве! Заражение крови! – герцогиня насосавшейся пиявкой свалилась с Алисы, зажимала руками страшную рану на внутренней стороне бедра – будто в организме кран прохудился. – Камнем в обруче ты прорезала мою артерию, нечестивка с глазами цвета ночного неба.

Грязь в рану лезет, микробы, атомы и молекулы – всё от лукавого.

Если бы ты превратилась в антикварный диван – присела бы на тебя, клопов не убоялась; всё одно, если Правда в голове, но не в скрипе под ягодицами. – Герцогиня зажимала рану, а она – страшной улыбкой пленного эскимоса – расширялась, обнажала кость, резаные сухожилия и рассечённые мышцы. – Осторожненько добреду до лечебницы, мир мне, нелюдимой – жила для зверей и вылечусь жиром барсука. – Герцогиня привстала – как над унитазом, – поскользнулась, и упала – черепом к камню на золотом обруче Алисы, словно бомбила Киев.

— Опс! Как же это произошло невиданное, будто сказку кровью пишите, герцогиня! – графиня Алиса не верила в своё спасение, но в то же время горела стыдом, оттого, что погубила – видно, что соперница не протянет и пяти минут из-за потери крови – герцогиню. — Осторожненько, с пониманием двигайтесь, а то мозги выплеснутся, как каша из котелка сержанта.

Камушек неосторожно срезал верхушку вашего черепа, обнажил ваш – несомненно умный, извилины чернеют – мозг; детская, ясно надломленная жизнь уходит из вас с искренностью гейши. – Графиня Алиса автоматически залепила герцогине оплеуху, устыдилась, прикрыла в ужасе ротик и не уследила за длинными своими корабельными ногами, запуталась в них, упала на герцогиню, локтем – не со зла – сломала герцогине позвоночник.

Герцогиня вскрикнула, задрожала в агонии, улыбалась счастливо, с осознанием своего конца, без надежд на Принца с сундучком лекарств:

— Бросила бы небрежно заученную фразу о Добре и Зле, но времени мало, каменным ножом обрезали его на празднике пейсах.

Жизнь – корыто: мы – свиньи! В лучшем понимании зверушек!

Сына моего не оставь, возьми из гроба, воспитай, как своего, не позволяй ему отращивать волосы ниже мошонки – вши заведутся, а вши – не гусары, сами из города не уйдут.

Графиня Алиса в три прыжка оказалась у каменного гроба, заглянула (толпа гудела, восхваляла новую победительницу), вытащила свёрток с младенцем, словно лесной орех в бреду засунула в левую ноздрю.

— Матушка герцогиня, обливаетесь предсмертным искренним потом, мечтаете задушить меня в своих объятиях, а подсунули не своего сына, а – ребёнка Шрека.

Ребёночек – зеленый, с рылом-воронкой, как же я его – по наказу Принца на белом Коне — Вальпургием назову?

Не нужен мне подкидыш, нет у зелёных морали!

— Расистка, не политкорректная, не толерантная! – герцогиня шипела из последних галлюциногенных сил, рвала волосы на лобке, находила усладу в боли – так замороженный полярник из глыбы льда смеется над моржами. – Чужих детей не бывает!

— Ловите, братцы, приютите сына полка! – графиня Алиса разметала волосы по плечам – красиво подбросила зеленого ребенка, он в полёте отвесил Алисе звонкую – колокола на Красной Площади ответили эхом – оплеуху.

Графиня ответила оплеухой – Звёзды рукоплещут!

Монстр зеленорылым ужом ввинтился в толпу, начал Великую Битву Живых Оплеух!

Попугай, Цыпа, Гордон, Пионерский Орлёнок, Чеширский Кот, Король, Королева, Шляпа, Заяц, Белый Кролик, Повариха, Голубка, Карась, Червяк с кальяном, Головастик, Садовая Соня, Грифон, Демиург, Угорь, Мурена и другие гады — отвешивали друг другу оплеухи – смачные, адские.

Графиня Алиса с хрипом боксёра ворвалась в толпу, раздавала налево и направо хуки, получала, рычала, хохотала и рыдала в самозабвенном забытьи балеринского счастья благородной морально устойчивой девицы.