Алиса в стране Оплеух

«Мон ами, мадемуазель!

Нравственность ваша, судя по белому личику – превыше всяческих похвал, вольные каменщики подобную нравственность величают – Царственная, особенно, если павлиньи перья в заду, а не на шляпе.

Вчера за мужиками наблюдал – сома огромного из-под коряги вытаскивали, тужились, на небо мечтали взлететь с сомом – граждане и люди, хотя смердят хуже покойников.

Хи-Хи-с! Графиня, – граф Безухов в забытьи ткнул солидным перстом графиню Алису в левый бок — куртуазно, без насмешки – так слонёнок ластится к газели. – Зачем человек сома ловит?

Себе на потребу?

Или в ловле сома сокрыт величайший смысл Миропонимания, и в печенке сома сидит карлик с мозгом, равным по объёму Мировому Разуму?

Коли так – к мужикам подбежал, помогаю, изящной шпагой рыбаков в ягодицы понукаю — чтобы сома вытащили быстрее и мне отдали – на ужин и для изучения философии рыб.

Мужики всегда в хлопотах, как графини, уверяю вас, душечка – и года не пройдёт, как в могилу заглянете – в свою ли, в чужую – вам решать, несравненная, но мораль, даже в могиле не пятнайте – черти обожают запятнанную честь молодых девушек.

Рассудите мои подозрения: граф Коломийский Сергей Иванович – сладострастный развратник, или покровитель искусства мальчиков?

Впрочем – и мальчики, и вольные камни – суета, один сом на тарелке – не суета, но много ли того сома – три пуда – кошке на смех!

Нет в жизни определенности, а только — глубокомыслие с поспешным переодеванием в саван!»

Графиня Алиса с доброй улыбкой отличницы вспомнила румяные, обвисшие – потрёпанные в житейских склоках – щеки графа Пьера Безухова, засмеялась тихонько, поправила корсет и…

Неожиданно – без объяснения причин – упала в мягкое, зловонное, чмокающее – но смягчило удар – классная дама, не горюй.

ТРАХ-ТРАХ! БАХ! БЕТХОВЕНАХ!

Графиня Алиса потирала ушибленные ягодицы, затем смутилась – не оценят ли поступок, не назовут ли непристойностью, но сверху только безмолвно взирали летучие мыши с зубами крокодилов, а впереди – тоннель, в котором Белый Кролик танцевал дурной танец – «Мужик Камаринский», и не до графини Алисы Кролику безутешному, как осенний дождь.

Алиса скромно вздохнула – жизнь тяжела, полюбишь и животное, – мелкими шажками направилась к Белому Кролику, словно под венец пошла.

Белый Кролик недобро зыркнул на графиню, подбежал – стремительно – так летает демон, когда отведает крови некрещенного младенца, с размаха ударил нижней лапой в низ живота графини Алисы Антоновны – ОГОГО!

А правой добавил хук слева – словно паровой молот запустил на выставке достижений Народного Хозяйства Украины.

Графиня Алиса взвизгнула, забыла о правилах приличия, упала – обиженная – еще прошлый синяк от удара часами «Бреге» не сошёл, а намечаются новые – в неприличном месте (лишь бы Принц не заметил до свадьбы) и на скуле – красивой благородной скуле:

— Мать твоя – служанка! – графиня Алиса обругала Белого Кролика, применила самое страшное из своих ругательств – заклятие, и тут же устыдилась дурного поступка, который бросает тень на красивую скромницу девицу – так в тени дуба боксер избивает крестьянина.

— Уши бы тебе оторвал, барышня!

Убил бы на месте, тоненькую, сломал вдоль и поперёк, берёзку!

Усики переклеил бы с лобка на губу! – Белый Кролик оскалил желтые сабли зубов, усмехался, как маньяк на Новодевичьем кладбище. – Вздохнуть бы тебе не дал – за то, что мать моя кухарка, Королеве прислуживает, остатки с барского стола мне приносит – милая мама с проплешинами на шкурке – грош цена плешивой шкурке крольчихи.

После полевых работ с мотыгой на плечах прискакал домой, а в кресле у камина – Чёрный Кролик, словно только что из ада выскочил.

Матушка моя к нему с добром, ластится, в очи заглядывает, хвостик накручивает, а мне строго, словно и не сын я, а – бургомистр:

«Иди в людскую, холопчик!

Нет тебе теперь места в родной норе; Братец Кролик дядя Бен – анкл Бен — из Америки пожаловал… навсегда…

Мир нам!

В шахматы тебя научит играть, чемпионом сделает, но только – раскайся, почувствуй очарование одиночества, когда без ласк – искренен и прямо на трудовом поприще нам будешь добывать капусту и морковь – золото и серебро Кроликов».

«Ни одним словом, ни одним намёком, матушка, не побеспокою вас даже в аду! – кланяюсь, рыдаю, лапкой красные очи вытираю – боязно мне, что убьют меня – на мясо и на шкуру! – С величайшим удовольствием послужу вам, батрак я безземельный, марафонец без трусов.

Даже не спрошу у Братца Кролика из США – знает ли он Правду – а то наброситься на меня, назовёт отрицательным ответом и – шум деревьев на кладбище мне – реквием.

Наверно, в США Правду знают, если все угольно-черные – благородный цвет для Кролика!»

Кланяюсь, задом вышел, да сразу же на пороге адскую пятиконечную звезду нарисовал – в каждый угол звезды чёрную зловонную свечу поставил – на сале покойников, зажёг и удалился с миром — матушка и анкл Бен пусть лица свои воспламенят, достанут армейские регалии – всё равно очи их круглые от адской звезды в щёлочки превратятся.

Даже американская Правда не поможет – и нет в США Правды, иначе чёрные Братцы Кролики не искали бы её у нас, в России. – Белый Кролик вздохнул, занёс над перекошенным личиком графини Алисы нижнюю лапу в армейском ботинке с железными подковками на каблуках – лошадь, не лошадь.

На каку опаздываю!

Боже мой!»

Бабахнуло праздничным салютом в честь дня Российского Флага!

В Белого Кролика из стены ударила синяя высоковольтная молния; из скалы выплыло облако – не облако в штанах имени поэта Маяковского.

Из облака – значительный перст грозит, и столько в пальце мудрости и понимания, что графиня Алиса заплакала от умиления — так на уроке живописи умилялась над натурщиком – графом Орловым Сергеем Петровичем.

— Не упоминай имя Господа всуе! – из облака громыхнуло, а палец лёгким щелчком – в слегка поджаренную молнией харю – отправил Белого Кролика в глубину тоннеля, где черти не ночевали.

Графиня Алиса с плачем и дрожью в коленях побежала за Кроликом, но его и след простыл – только обгоревшая фотокарточка на камнях: Белый Кролик с балеринами в Сандуновских банях.

«Вздор! Непотребное! Презренное! – графиня – упала бы в обморок, но нет кавалера, который поддержит и нюхательную соль поднесёт, — поправила ушибленную челюсть, в досаде ущипнула себя за левую булочку на груди: — Лихорадочное состояние, стены меняются, словно в кинематографе.

Белый морально неустойчивый – в армию ему – Кролик.