Альманах «Истоки». Выпуск 16

Всё это – ты

Мелодия, синичка в небе,Ребёночек… Всё это – ты,Уехавшая в звёздном кэбеВ Созвездье Вечной Красоты.Я задержался на минуткуВ своей нетопленой избе.И жду такси или попуткуТуда – к тебе.

2023

А мы одной с тобою крови

А мы одной с тобою крови.Как жаль, что годы упорхнули.Я помню – мы с тобой в Тамбове.Я помню – мы с тобой в Стамбуле,Москве, Несебре и Берлине,Санкт-Петербурге и Нью-Дели…Точно папанинцы на льдине,Сердцами мы друг друга грели.Пусть жизнь земная жёстче джеба,К нам оказалась слишком строгой, —Когда приду к тебе на небо,Опять пойдём одной дорогой.

2023

Иду к тебе

И по земле, и по водеИду к тебе, иду к тебе.По небесам, как по тропинке,Иду к тебе, жуя травинки.Иду к тебе в любой стране.А ты идёшь всю жизнь ко мне.

2023

Вместе

Я говорю себе: «Не сметьБродить в лесах тоски постылых!»Ведь даже смерть, ведь даже смертьНас разлучить с тобой не в силах.Мы вместе, на одной волне,Здесь, на земле, теплом согретой.…Покуда ты живёшь во мне —Ты не уйдёшь из жизни этой.

2022

Там-и-здесь

Там нет обидчиков-задир, там нет страданий и в помине.Постгорбачёвский злобный мир тебя не мучает отныне.А здесь борьба, а здесь война – добро и зло в смертельной схватке.А там речь ангелов слышна. А там, наверно, всё в порядке.

2022

Любовь – это когда альтернатива невозможна

Тону, но люди не заметят,Что мой баркас идет ко дну.Все люди мира не заменятТебя – одну.

2022

Посёлок

Мне отключить бы рациоИ память поскорей.Что это, ампутацияДуши моей?Нет, это шанс единственныйНе спятить невзначайИ тихо жить средь лиственниц,Берёз, односельчан.

2022

Эпистолярий

Ольга Наровчатова

Сохранение слова

В этом году исполняется 105 лет со дня рождения моего отца, Наровчатова Сергея Сергеевича, крупнейшего поэта фронтового поколения (1919–1981). Во время Великой Отечественной Войны он воевал на Брянском и Волховском фронтах, в блокадном Ленинграде, прошёл с боями Прибалтику, Польшу, Центральную Германию. Все военные годы наши поэты, военкоры, стремились поддерживать переписку, узнавали друг о друге и, что невероятно важно, посылали друзьям, близким и родным свои стихи, записи. Особая их миссия была – сохранение Слова. Каждый день мог быть последним, но правда о войне, обо всём пережитом должна дойти до потомков. Фронтовики сами творили Историю. И те, кто выжил, продолжал выполнять свой долг. Мой отец, в одном из стихотворений написал такие строки:

Тогда нам приказали снять шинели,Не оставляя линии огня.

В этой публикации хочу представить трёх поэтов, поскольку сохранены исторические письма двух из них. Формат данной публикации не позволяет расширить этот список. Что означали друг для друга эти люди, читатель оценит. Речь идёт о Давиде Самойлове и Ольге Берггольц. Замечательный поэт Виктор Боков был связан с отцом уже в мирное время дружески, а, главное, не таким частым даже у поэтов – общим интересом к фольклору, оба в этом были мастера и сохраняли не просто Слово, а его народные, исконные традиции.

Теперь напомню читателю самые основные данные об этих поэтах.

Давид Самойлов (настоящая фамилия – Кауфман) (1920–1990) Теперь всему миру известны его строки:

…Сороковые, роковые,Свинцовые, пороховые…Война гуляет по России,А мы такие молодые!

1961 г.

Поэт, переводчик. Во время Великой Отечественной Войны был рядовым бойцом, разведчиком; на войну пошёл со студенческой скамьи добровольцем.

Ольга Берггольц (1910–1975)

Во время войны – она в осаждённом Ленинграде, где создала свои поэмы «Февральский дневник» и «Ленинградская поэма» (обе – в 1942 году). На гранитной стеле Пискаревского мемориального кладбища высечены слова поэта: «Никто не забыт, и ничто не забыто».

Виктор Боков (1914–2009)

Собиратель, творец и пропагандист русского фольклора. То же можно отнести к современной русской частушке. Опирался на традиции Кольцова, Есенина. Замечательный поэт-песенник: «Оренбургский пуховый платок» и др. В то же время – автор глубоко серьёзных, даже трагических стихов, где высветилась и тяжёлая часть его биографии.

Письмо Давида Самойлова к Сергею Наровчатову (1944)

Дорогой Серёжка! Поздравляю с прошедшими праздниками. Чорт (так в тексте. – Н.П.) знает, может и впрямь мы скоро увидимся. Вот бы было чудно; мы дёрнули бы доброго бимберу и трепались бы сутки, двое, вместо того, чтобы обмениваться бумажными «соображениями». Всё равно их все не упишешь.

Насчет Борькиных «трёх вариантов» – третий меня не устраивает. Второй – это если жрать будет нечего. Но всё равно, если я выберу второй, то только, чтобы доконать себя на первом.

То, что ты пишешь о своём «русском» цикле, как о «тактической» линии – совершенно правильно. Скажу даже больше – я вижу в этой твоей линии возможности для перерастания в нашу общую «стратегическую» линию. Нашу «стратегию» я вижу достаточно широкой для того, чтобы не предписывать никому манеры мыслить, выбирать слова и образы. Важно единство убеждений, цели, веры, принципов. Я думаю, что оно у нас есть и будет всегда. В этом наша сила.

О теме России и об интернационализме в литературе я думал в разных планах, и у меня сложилось вполне определённое убеждение по этому вопросу.

Осознавая себя как новое явление в искусстве (мои мысли об эстетике касаются всего искусства в целом), мы, прежде всего, должны осознать себя как явление русского искусства. На это есть ряд причин. Я не останавливаюсь на самой внутренней из них, т<ак> сказать, природной, что мы суть русские люди, люди, воспитанные Россией. Это лежит в самой основе нашего искусства.

Дело в том, что нынешний этап развития искусства ещё немыслим вне конкретных национальных форм. Может быть, искусство «космополитическое» по содержанию, для «космополитической» формы ещё нет достаточных исторических оснований.