Алмаз темной крови. Книга 1

— Ветряки… Ветряки… — язык с трудом повиновался женщине, на лбу поблескивали бисеринки пота, а в глазах плескался безумный страх. Она силилась встать, но безуспешно.

— Кто-то сломал ваши ветряки? — с наилучшими побуждениями вмешалась Амариллис. — Ничего страшного, пригласите мастера, он их починит…

Похоже, ее даже не услышали. Девушки продолжали плакать, госпожа Элисса, вцепившись в плечи Веноны, пыталась что-то сказать. Наконец, ее бессвязные и нечленораздельные реплики обрели подобие осмысленной речи.

— Все ветряки в городе остановились… все до единого… так уже было, десять лет назад… а мы-то думали, конец этой напасти… Мои дети, все, все здесь…малышка Онар уехала, как хорошо… хоть она выживет.

Венона успокаивающе поглаживала дрожащие пальцы пожилой женщины, явно не зная, что же делать и чем ей помочь. В этот момент на веранду почти бегом влетел главный эконом, всегда почтенный и вальяжный, как гусак. Сейчас он был похож на насмерть перепуганного мышонка.

— Госпожа, Марчо только что с площади… ратушный ветряк заработал!.. Там люди из предместий, говорят, все их ветряки стоят, чуть ли не с полуночи. А большой вертится, еле-еле, лопастями блестит… смерти наши считает!… - и, взвыв напоследок, эконом умолк, глотая слезы.

Амариллис подошла к одной из рыдающих служанок; ее звали Ула, и с нею она почти подружилась, помогла ей разучить красивый танец к свадьбе (Уле сделал весьма завидное предложение мастер-шорник, хозяин небольшой мастерской), и наклонилась к ней поближе.

— Ула, ну будет тебе так убиваться… Я, правда, не понимаю, что происходит, но ведь у тебя есть жених — уж он-то защитит тебя от любой невзгоды… да что я говорю, он и пылинке не даст на тебя упасть, в карман спрячет и домой унесет!

Ула резко выпрямилась и горестно воззрилась на танцовщицу.

— О чем ты говоришь? Разве ты не знаешь, что Бранд умер? его убили…

— Кто?.. — только и смогла спросить ошарашенная Амариллис, видевшая Бранда не далее как позавчера.

— Не знаю… его нашли под городской стеной, недалеко от тракта, с перерезанным горлом… неделю назад. Как ты могла забыть?! Ты же помогала мне шить ему саван, мы вместе плели погребальные венки…

Девушки смотрели друг на друга плача, одна — от сердечного, неутолимого горя, вторая — от жалости и испуга. Внезапно Ула вскрикнула и прижала ладонь к груди.

— Ох… как больно… — и с протяжным стоном осела на пол.

Глава восьмая. Планы господина ратмана

…Вытяжной колпак камина в зале, где по традиции собирались члены магистрата, был украшен искусной резьбой; Сириан Мираваль, занимая почетное кресло ратмана, к которому вели две ступеньки, в который раз отметил про себя ее великолепие. Усевшись, он обвел взглядом собравшихся: весь городской магистрат в полном составе сидел за длинным столом, покрытым тяжелой синей скатертью. Глава таможни, смотритель складов, городской судья, смотритель лавок… богатые купцы, глава цеха ювелиров, командующий городским гарнизоном… давным-давно знакомые лица, такие мрачные и сосредоточенные сегодня… Сириан кивнул сопровождавшему его писцу, тот с почтительным поклоном приблизился к ратманскому креслу, подал первому лицу Эригона небольшую книгу в черном жестком переплете с застежками и отошел на свое место, за небольшую конторку по правую руку господина ратмана.

— Милостивые государи, — Сириан обращался к собравшимся так спокойно, будто собирался обсудить размеры очередной пошлины, — я призвал вас не для того, чтобы предаваться скорби или объявить о своей отставке. Мы обязаны определить новые принципы управления городом, дабы на сей раз дыхание Арр-Мурра не оказалось для Эригона столь разорительным, как десять лет назад. Не хуже меня вы знаете, что через день-другой обе городские больницы окажутся заполненными умирающими, а еще через неделю большинство горожан — и многие из нас в том числе — перестанут различать реальность и домыслы, плавая в мутном море кошмаров. Последние из решивших уехать покинут город уже сегодня ночью. Как я и подозревал, их оказалось до смешного мало; Эригон богат и его жителям есть, что терять… поэтому большинство предпочитает отсидеться в своих домах, надеясь, как всегда, что именно их беда обойдет стороной. Что касается меня, то мне больше нравится быть ратманом Эригона, чем тестем-приживалом в одном из арзахельских замков.

— Вы говорите умно, Сириан, — откликнулся городской судья, нервно потиравший пальцы, — но что толку? Мы можем — пока еще можем — сочинить любые, какие угодно законы и правила, но кто будет их исполнять, а паче того, следить за их исполнением?! Пловцы в море кошмаров?!

Сириан согласно кивнул.

— Вы совершенно правы, сударь мой. Именно частичная или полная недееспособность горожан и была самой большой бедой прошлой эпидемии тихого ветра. Но я был бы никуда не годным ратманом, если бы не попытался предусмотреть возможности повторения этой напасти и не стал бы искать средства ее преодоления. Милостивые государи, сегодня считаю возможным объявить вам, что та часть городской казны, которую вы все считали безвозвратно утраченной во время первой эпидемии, на самом деле была отдана магистру Аурело за его трактат о тихом ветре.

— Но позвольте, господин Сириан, — выразил всеобщее недоумение глава гильдии врачей, — зачем вы это сделали? Не посоветовавшись с магистратом, вы тратите огромную сумму на книгу, которую можно купить в любой мало-мальски приличной книжной лавке?

— Эту книгу купить нельзя, ибо она принадлежит городу и продавать ее город не станет. Поймите меня, это — и Сириан положил руку на переплет — единственный полный экземпляр сочинения мэтра Аурело, написанный его собственной рукой. Ни в одной из тех книг, которые вы купите в обычных лавках, нет вот этой главы — и, раскрыв трактат на заранее заложенной странице, ратман громко, раздельно прочел — «О случаях излечения и природной устойчивости к болезни».

Собрание заметно оживилось. Не давая беспорядку усилиться, Сириан поднял руку, призывая к тишине, и сказал:

— Милостивые государи, я не буду занимать наше время чтением всей этой многоученой книги, перейду к самому главному. Мэтр Аурело — я думаю, ни у кого не возникнет недоверия к его словам?! — утверждает, что гораздо большей сопротивляемостью тихому ветру отличаются носители темной крови, в просторечии именуемые орками. Многие из них вообще не реагируют на дыхание Арр-Мурра. Мало того, даже малая доля темной крови превосходно защищает от болезни.

— И что вы предлагаете? — спросил командир гарнизона, — Хотите передать свои полномочия мне? — и он усмехнулся, блеснув великолепными клыками.

— Пока — нет. Пока я предлагаю обязать всех темнокровок служить превостепенным нуждам города на время тихого ветра, а именно, ухаживать за тяжелобольными, обеспечивать хоть какой-то порядок на улицах… и тому подобное. Их в Эригоне не так много: солдаты гарнизона, несколько семей в контадо кузнецов, охранники в богатых лавках, кое-кто из эскорта путешествующих купцов — не больше полутора сотен.

— А вы уверены, что все мои сокровники так легко согласятся на ваше предложение? Сомневаюсь, чтобы кузнец с охотой отправился таскать горшки из-под умирающих, да еще и за здорово живешь… а солдаты так попросту пошлют меня прямиком в Арр-Мурра сесть задницей на источник ветра…

— А вы не сомневайтесь, Гвирр. Иначе будет проще простого подсказать нашим добрым, но уже малость утратившим ясность рассудка горожанам, кто виновен в этой напасти — конечно же, тот, кто сам от нее не страдает. Что за этим последует — я думаю, понятно… Так что в ваших же интересах собрать как можно больше сокровников. Чем лучше будет выполнена работа, тем больше вам — лично вам — заплатят. Извините за крайнюю некуртуазность выражений, но сейчас не время для тонких намеков. Я полагаю, годовое жалование в десятикратном размере… — и ратман вопросительно глянул на собеседников.