Алпамыш

Калмык

у

отдай без размышленья дочь!..

Эти слова от Яртыбая услыхав, очень расстроился Байсары — и такое слово сказал:

— В жалком бренном теле как душа скорбит!

На чужбине я изведал гнет и стыд.

Дочери моей забуду ль скорбный вид?

Э, плохой совет мне, Яртыбай, даешь!

Дочь моя — тебе ль не младшая сестра?

Кости ты мои швырнул в огонь костра,

Злей, чем калмык

и

, ты в душу мне плюешь…

Я в Конграте был первейший меж старшин, —

Небосвод моих не пощадил седин —

На позор обрек он дочь мою, Барчин.

Сердце вниз упало на сорок аршин!

Слишком беспощаден ты, коварный рок!

Лучше в дни такие умереть не в срок!..

Так бы им сказать, но я не равен здесь,

Так бы поступить, но я бесправен здесь.

Помощи не вижу от своей родни.

Лучше бы не в срок я умер в эти дни!

Утром за ответом явятся они, —

Выбраться мне как из этой западни?

Дочь отдать нельзя, и отказать нельзя…

Не дают ответа родичи-друзья!

Желая узнать, какой совет дадут родичи ее отцу, Барчин подошла послушать. Услыхав, что Яртыбай сказал, видя, что и другие все, на сходе сидящие, согласны с ним, Ай-Барчин, отца своего пожалев, сказала такое слово:

— Голову терять не надо, бай-отец!

Ведь за всех ответил Яртыбай-мудрец!

Родичей своих узнал ты, наконец!

Ты их слов не слушай, даром слез не лей,

Ты себя, мой бедный дервиш, пожалей.

Сами пусть берут в зятья богатырей,

Собственных своих отдав им дочерей!

Горько так не плачь, отец любимый мой;

Знай, что я одна всех родичей храбрей!

Ты себе ступай, мой бай-отец, домой, —

Калмык

а

м ответить мне позволь самой,

За меня не бойся — я их не страшусь,

Слабой перед ними я не окажусь.

Праздничный наряд надену, причешусь…

Я поговорить с батырами гожусь!

Будет мой ответ на их слова толков.

Робким зайцем я не буду меж волков, —

Проучу, как надо, дерзких калмык

о

в!

Ты не огорчайся, бай-отец, будь тверд,—

Мной останешься доволен ты и горд…

От кого совета, бай-отец, ты ждешь?

Их ответ сердечный разве не хорош!

У таких вазиров, что ты почерпнешь?

Э, не плачь, отец, как бедный д

е

рвиш, ты, —

Знаю — за меня страданья терпишь ты!

Не горюй — ступай, мой бай-отец, домой,

Дома ты лицо свое от слез умой.

Дело разрешить мне предоставь самой!

Разве я отца родного не люблю?

Старости твоей, поверь, не оскорблю,—

Как мне жить прикажешь — так и поступлю

Хватит у меня и силы и ума,

Чтоб ответ батырам я дала сама!..

Услыхав эти слова от Барчин, десятитысячеюртный народ конгратский отстранился от нее: «Э, она, оказывается, тоже своевольна, чтоб ей молодой умереть! Слабый с сильным не связывается! Наговорит она батырам вздора всякого, из-за ее злосчастного нрава будет нам всем беда великая, — растопчут они нас! Если сама хочет им ответ давать, не боясь их гнева, пусть отъедет от нас, пусть говорит с ними в безлюдном месте!» — Так сказали конгратцы.

Сняв юрту Барчин со становища десятитысячеюртного народа конгратского, люди ее отнесли — и поставили на вершине уединенного холма.

На этом холме со своими девушками стала жить Барчин, в стороне от всего племени…

С восходом солнца поднялись девяносто батыров калмыцких, вышли из девяноста пещер Хагатанских гор — сели на коней и к полднику прибыли к юрте Байсары.

— Ну-ка, приезжий бай, как ты там решаешь? Одному из нас отдаешь дочь или всем сообща? Если одному отдать решил, то — кому?

Байсары говорит:

— Посовещались мы, подумали — года пересчитали. Вышел год нашей дочери годом мыши. ^[13]Ей четырнадцать лет. По нашему узбекскому закону так ведется: если достигла девушка четырнадцати лет, — зрелости своей рубежа, — сама она себе госпожой становится. Ее воля — в ее руке. Нашего совета не уважив, отделилась от нас наша дочь, юрту свою поставила на вершине того холма. Поезжайте к ней, пускай сама вам отвечает. Сама вам скажет — нам руки развяжет.

Во весь опор поскакали калмыки к тому холму.

На дыбы взвивая коней,

В путь они пускаются к ней.

Каждый мнит, что всех он сильней,

Всех красивее, всех стройней.

Каждого из прочих умней,

Что его, мол, дело — верней!

Пляшут кони, крупом вертя.

Скачут женихи-калмык

и

,

Скачут они, шутки шутя,

Ус калмыцкий лихо крутя.

«Спесь мы ей собьем!» — говоря,—

«Мы ее возьмем!» — говоря,

Сто без десяти калмык

о

в

Едут, об одном говоря:

«Раз она согласье дает,

Пусть уже сама изберет,

Кто из нас в мужья подойдет.

Если же не сможет решить,—

Будем сообща с нею жить!..»