Алпамыш
Шрифт:
Сто без десяти влюбленных калмык
о
в,
Сто без десяти незваных женихов,
Силою грозя в пещеры увезти.
Бедненькая, просит выручить, спасти, —
Ведь она — одна, их — сто без десяти!
Станешь ли, боясь далекого пути,
Размышлять, мой брат, — итти иль не итти?
Горьких слов моих обидой не сочти,—
Родичей
Выручи Барчин, а калмык
а
м отмсти.
Надо ехать, значит — собирайся в путь, —
Жалким евнухом, Хаким-ака, не будь!
Услышав эти слова, говорит Алпамыш сестре:
— Пешком, что ли, итти в эту страну?
Отвечает ему Калдыргач-аим:
— На девяноста пастбищах кони наши пасутся, — неужели же ни одного такого, чтоб оседлать можно было, не найдешь среди них? Если возьмешь седло и сбрую для коня и к Култаю в табуны отправишься, ты сможешь в путь поехать, оседлав любого понравившегося коня.
— Ну, хорошо! — сказал ей Алпамыш. Собрала Калдыргач-аим седло, сбрую, шлем, щит, оружие и прочие доспехи, связала все вместе, нагрузила на Хакима — послала его к Кул-таю. Встречает он по дороге отца, с охоты ехавшего. Посмотрел Байбури на сына с подозрением и говорит ему:
— Да не сякнет ключ твоих речей, сынок!
Порази всех вражьих силачей, сынок!
Добрый путь тебе, куда бы ты ни шел,
Радость сердца, свет моих очей, сынок!
Взяв припасы, взяв оружье, — без коня,
Сбруей да седлом себя обременя,
Ты куда идешь, скажи — утешь меня!
Иль узнал худое от кого-нибудь?
Или на охоту едешь ты, Хаким?
Иль, ягненок мой, собрался в дальний путь?
Ты куда идешь, скажи — утешь меня!
Стан твой кушаком украшен золотым.
Шалости прощают людям молодым,
Но убьешь меня отъездом ты своим, —
Да развеется отцовский страх, как дым!
Путь куда ты держишь? Успокой меня!
Э, сынок, не будь к словам отца глухим:
Ты себя поступком не губи таким, —
Одарю тебя конем я выездным!
Ты скажи, в какой собрался край, сынок?
Знаю, что вернешься, глаз моих зрачок,
Но боюсь, в дороге б ты не изнемог:
Тяжело в пустыне. Если путь далек,
Как ты в путь такой поедешь, одинок?
Ты куда идешь, очей моих зрачок?
Услыхав такие слова отца своего, говорит Хаким:
— Э, умереть бы вам раньше, чем налог с брата вашего требовать!.. — Так сказав, отправился он своим путем.
Посмотрел ему вслед Байбури,
подумал: «Умереть бы ему в младенчестве, — кто-то уже сказал ему!»Поспешил Байбури домой. Приехал — смотрит, — ларец отперт, — письма того нет в ларце.
Снова сел он на коня и, по низинам скрываясь, поехал к пастуху Култаю, — Алпамыша опередил. Догадался Байбури, что Алпамыш тоже сюда направляется, — кто-то, наверно, из той чужой страны прибывший, весть ему сообщил.
«Плохо дело, — подумал Байбури. — Правда, очень сильным стал Алпамыш, но как ни силен, грозного крика испугается, а крика не побоится — и палкой побить можно». Приказал Байбури Култаю:
— Если явится он к тебе, изругай его, коня ни за что не давай, избей его хорошо палкой и прогони.
Сказал Култай: — Если от тебя приказа не будет, неужели дам коня Алпамышу?
Предупредив Култая, уехал Байбури.
Ничего об это не ведая, приходит следом за отцом Алпамыш. Приблизился он к Култаю, а Култай, укрук взяв и замахнувшись на Алпамыша, всячески его ругая, так кричит:
— Ты какой прельстился страной,
Э, стервец-батыр озорной?
Дело ты имеешь со мной!
Для чего приплелся ты к нам?
Что шатаешься по табунам?
Что приглядываешься к коням?
Никакого коня я не дам!
Выдумал — в чужую страну!
Прочь! Не дам коня сосуну!
Прочь! Не лезь к моему табуну!
Говорю — убирайся! Ну!
Ты здесь не хозяин, стервец!
Байбури ведь жив, твой отец!
Я тебе скакуна отберу!
Уши стервецу отдеру!
В странствия пуститься решил?
Бог тебя рассудка лишил!
Палки ты моей не вкусил?
Молод еще, — дома сиди!
Прочь, стервец, меня не серди!
Я с тобой не шутки шучу,
Разуму тебя я учу.
Встретишься в пути силачу —
Кончит он тебя, байбачу!..
Алпамыш, слова Култая выслушав, так ему ответил:
— Тайну вам открою, дед Култай-ворчун:
Не для баловства явился я в табун:
Нужен неотложно мне один скакун!
Вы не беспокойтесь: я годами юн,
Но не страшен мне силач-батыр чужой, —
Наделен и сам я силою большой!
Есть в стране калмыцкой девушка одна, —
Очень калмык
а
ми там угнетена!
Преданный твой сын, мой добрый дед Култай,