Амбровое дерево

Теперь я знала лучше, и это было хуже, чем я когда-либо считала возможным. Все эти старые чувства захлестнули меня, тянули вниз, пока я не утонула в них.

Потому что у него был выбор. Он мог сказать правду и остаться здесь, чтобы помочь Линдси. Никто бы не стал подвергать ее аресту после того, что она пережила. Он мог бы довериться мне настолько, чтобы рассказать все с самого начала. Если бы он это сделал, я, возможно, смогла бы помочь, остановить цепь событий, которые произошли.

Он решил взять на себя вину за смерть Фрэнка и оставить меня совсем одну. Решил защитить Линдси и ее ребенка, ребенка изнасилования, в то время как мой ребенок был оставлен умирать.

Боль и горе от смерти Кэти поразили меня так, словно это случилось только вчера. Мне показалось, что кто-то разорвал мне грудь и вырвал сердце. И моя ярость росла. Вне всякой пропорции она росла, пока я не задрожала от нее.

Я не выходила из магазина, пока не село солнце. Если бы кто-нибудь увидел меня, остановился поговорить со мной, я бы выглядела спокойной. Как-то неестественно. Но это была бы самая далекая от истины вещь. Теперь я могла думать только об одном, об одной вещи, которую я хотела сделать.

Я хотела причинить Нику такую же боль, какую он причинил мне. Я хотела, чтобы он чувствовал то же самое, что и я, и знал, что это он сделал это со мной. А потом я больше никогда не хотела его видеть.

Его грузовик в одиночестве стоял возле дома, который он строил, но в данный момент я не обращала на него внимания. Мне нужно было еще кое-что сделать, прежде чем я столкнусь с ним лицом к лицу.

Проходя через амбар, я включила свет и направилась в свою комнату. Оказавшись внутри, я схватила со стола стул и подтащила его к бельевому шкафу. Стоя на сиденье, я протянула руку далеко в темноту верхней полки, пока мои пальцы не сомкнулись вокруг спрятанной там коробки. Я открыла крышку и вынула содержимое, позволив пустой коробке упасть на пол.

За прошедшие годы один из ларьков превратился в хранилище для различных инструментов, которыми теперь редко пользовались. Я порылась в куче бумаг, пока не нашла то, что искала. Старую ржавую кувалду. Положив на наковальню кулон в форме сердца, на котором было написано мое имя и имя Ника, я подняла ее над головой и изо всех сил опустила. Снова и снова я колотила по нему, пока очертания не стали неузнаваемы. А потом я подняла бесформенный кусок металла и повернулась.

Позади меня стоял Ник, его лицо было бледным в свете ламп над головой.

– Ты знаешь.

Я рукой вытерла со лба пот.

– Да, я знаю.

– Черт бы побрал Линдси, – он сделал шаг вперед. – Я сам хотел тебе сказать, чтобы ты все поняла...

– Стой там, – мой голос был холоден. – Я не хочу слышать никаких твоих оправданий.

– Аликс, пожалуйста...

– Ты – ублюдок, – прошептала я, когда мое ледяное спокойствие разрушила ярость. Я швырнула в него кулон, не в силах больше выносить его прикосновения. Он ударился о его руку и отскочил в сторону. – Ты знаешь, что я была на похоронах твоего отца? Я пошла, потому что хотела сказать ему, что ты лучше его, что ты никогда не сможешь быть таким, как он.

Из глубины меня вырвался смех, смех, рожденный болью и гневом.

– Ты действительно одурачил меня.

– Аликс, – это была сдавленная, отчаянная мольба, но я не стала ее слушать.

– Позвольте мне рассказать тебе, что произошло после того, как ты решил, что твое скользкое благородство для тебя важнее, чем я. Через две недели после твоего отъезда я обнаружила, что беременна, Ник. Беременна твоим ребенком. И Боже, мне было так страшно, но я была счастлива. Счастлива, потому что у меня была часть тебя, которую никто не мог у меня отнять. Я боялась, потому что не знала, что делать, и не хотела причинять боль своей семье.

То немногое, что еще оставалось на его лице, отхлынуло, оставив его глаза, похожие на две темные ямы, уставившиеся на меня в шоке.

– Боже.

– Ты можешь забыть о том, чтобы взывать к Богу, – яростно сказала я. – Он заботился обо мне не больше, чем ты.

Только гнев поддерживал меня, заставлял говорить. Красный туман ярости застилал мои глаза, пока не коснулся всего, что я видела. Нуждаясь в выходе для этой грубой агонии, пронизывающей меня, я расхаживала взад и вперед перед ним.

– Хью узнал, что я беременна, и все равно сделал мне предложение. Я не знала, что еще можно сделать, поэтому согласилась. Я не любила его, но была готова жить с ним, чтобы дать твоему ребенку имя. И он был готов взять на себя ответственность, которую ты не хотел брать. Он утверждал, что ребенок его собственный, и по-своему любил ее так же сильно, как и я.

Я резко повернулась к нему лицом.

– Совершенно верно, Ник. У нас родилась дочь. Красивая маленькая девочка, которая была твоим зеркальным отражением. Она была моей жизнью, единственным существом, о которой я заботилась после твоего ухода.

В порыве гнева я положила руку ему на грудь и толкнула.

– Так скажи мне, – прорычала я. – Где ты был, когда она умерла? Ты навещал Линдси в больнице? Ты были занят тем, что менял Дэниелу подгузники, смеялся вместе с ним? Любил его, тогда как Кэти умерла в одиночестве, так и не узнав своего отца? Что ты делал, когда я так отчаянно нуждалась в тебе, когда я прошла через ад ее смерти без тебя?

Это был первый раз в моей жизни, когда я видела, как человек полностью разрушается, и я надеюсь, что никогда больше не увижу этого. Прямо на моих глазах Ник постарел лет на двадцать. Выражение его лица было такой ошеломляющей смесью ужаса и горя, что оно до сих пор преследует меня, и все его тело, казалось, сжалось само по себе.

Плечи его поникли, он поднял руки и закрыл ими лицо, его тело сотрясалось от резких рывков.

– Прости, – прошептал Ник срывающимся от боли голосом. – О, Боже, мне так жаль.

Поэтому я сделала то, что намеревалась сделать той ночью. Я уничтожила Ника без малейших угрызений совести и сожалений. Я раздавила его, как жука, под каблуком своих мучений. И когда это было сделано, все, что у меня осталось – это пустота.

Я устало махнула рукой в сторону двери.

– Просто уходи. Убирайся с моих глаз.

Не сказав больше ни слова, он повернулся и ушел, спотыкаясь, как старик, исчезая в ночи.

Не знаю, сколько времени я простояла там, тупо уставившись на стены, опустошенная всеми эмоциями и усталая до глубины души. Меня привели в чувство кошки, обвиваясь вокруг моих лодыжек и требуя внимания.

Только после этого я вернулась в свою комнату. Я вошла внутрь, достала из шкафа чемодан и принялась беспорядочно запихивать туда одежду. Я не знала, куда иду, я только знала, что не могу здесь оставаться. Не в комнате, которая хранила так много воспоминаний, в комнате, где мы с Ником занимались любовью. Неужели это было только вчера вечером? Казалось, это было много веков назад.