Американский эксперимент соседства

— Наверное, да.

— Я могу повторить это для тебя, хочешь? — предложил он, а затем, не дожидаясь моего ответа «Да, пожалуйста, господин, и можешь записать мне его, чтобы я могла слушать это ещё долгие годы?» — он наклонился. Близко. Очень, очень чертовски близко. Пока его рот не опустился на раковину моего уха. — Dulce de leche.

Если бы я могла испариться в облаке пара, я бы это сделала.

Вот настолько этот мужчина возбудил меня всего тремя словами, которые даже не должны были возбуждать. Но я возбудилась, Боже мой. Я была так возбуждена.

— Понравилось? — спросил он, не отрываясь от своего рта, прикосновение его губ к моей коже посылало волну за волной мурашек по моим рукам. — Хочешь ещё?

К моему полному удивлению, я кивнула головой и сказала: — Пожалуйста.

Я услышала, как он глубоко, медленно вдыхает, а затем говорит: — Eres preciosa. Me recuerdas a una flor. A una rosa.

Мои губы разошлись. Теперь все мое тело дрожало.

— Что это значит?

Голос Лукаса был невероятно низким, когда он ответил: — Ты прекрасна. Ты напоминаешь мне цветок. Прекрасную розу, — у меня перехватило дыхание. — Ты тоже краснеешь, как она, Рози. Это так уместно. Так... чертовски великолепно.

И я... я была не в порядке.

То, что я чувствовала, было ненормально. То, как колотилось мое сердце и пульсировало тело от потребности, тоски, жажды по нему, не могло быть нормальным.

Этого не могло быть. А если и так, то я не думаю, что смогу выдержать это. Это было слишком.

Но Лукас сказал это, он назвал меня красивой. Сказал, что я сногсшибательна. На двух разных языках, и я... знала, что он имел это в виду. Я знала это до мозга костей.

То, что я чувствую, никогда не было таким реальным, подумала я.

Но я не могла позволить себе признать это вслух. Потому что сегодняшний вечер должен был стать исследованием, экспериментом — нашим последним экспериментальным свиданием — и теперь я знала, что рискую разбить свое сердце. Это может случиться завтра, когда я вернусь в свою квартиру, и я не буду видеть его каждый день. Или это может произойти через несколько недель, когда он вернется в Испанию.

Я выдохнула, звук получился дрожащим, неустойчивым.

— Спасибо.

Голова Лукаса медленно откинулась назад.

— Спасибо?

Я отвела глаза, и как бы мне не хотелось перестать смотреть на него, я это сделала.

— Да. Это была очень достойная ночь для широкого жеста.

Потому что именно в этом и заключался сегодняшний вечер. Четвертая фаза, широкий жест.

Обычно в романах это происходит после заключительного момента, после того, как чувства подвергаются испытанию. Но в данном случае — поскольку это был всего лишь эксперимент — это не имело смысла. Поэтому мы забежали вперед.

Лукас не ответил. Он просто смотрел на меня, его губы скривились в самую маленькую улыбку, которую он когда-либо дарил мне.

Потянувшись за своим бокалом вина, я размышляла над тем, что сказать, и наконец остановилась на том, что приходило мне в голову, но я никогда не спрашивала.

— Могу я спросить тебя кое о чем, Лукас?

— Ты знаешь, что можешь спросить меня о чем угодно.

— Ты никогда не говоришь об Испании, — я попытала счастья. Он не хотел говорить о своей травме или о том, что с ним случилось, я это знала. Но я не могла перестать думать о его возвращении. — Ты говорил только об Abuela(исп. бабушке). Или о Тако. Я сделала паузу. — Знаешь, твоя бабушка должна была прилететь сюда. Вместе с Тако. Но она сказала, что ей надоел Нью-Йорк, когда она навещала Лину пару лет назад. Она сказала, что здесь все такое большое, что у нее от этого chicken skin(англ. мурашки по коже)? Чаро не смогла это перевести.

— Piel de gallina. Мурашки. Это просто означает, что у нее мурашки по коже, — Лукас захихикал, но его сердце нет. Затем он сказал: — Что ты хочешь знать, красавица Рози?

Все.

— Скучаешь ли ты по дому?

— И да, и нет.

Я переместилась на край табурета, мои колени переместились в пространство между его коленями.

— По чему ты скучаешь?

Казалось, он поник от этого вопроса, поэтому я положила руку ему на колено. Поощряя его. В ответ он прижал свое бедро к моему.

— Я скучаю... по своей жизни. По тому, какой была моя жизнь раньше. Иногда я просыпаюсь с мыслью, что я вернулся в прошлое, и моя голова начинает размышлять о том, на какой пляж я могу поехать, пока не набежала толпа. Но потом я все вспоминаю.

— Что ты вспоминаешь?

Его взгляд остановился на моих пальцах, которые лежали на его колене.

— Что меня там больше нет. Что я больше не я.

— Лукас? — сказала я, и то, что он услышал в моем голосе, заставило его убрать мою руку со своего колена и взять ее в свою. — Зачем ты приехал сюда? Ты бежишь от чего-то? От того, что случилось?

Он поднес наши руки ко рту и провел губами по моему запястью.

— Я не бегу, 'angel(исп. ангел). Иногда я даже не двигаюсь.

'Angel. Мое сердце заколотилось.

— Что тебе нужно? — спросила я, потому что, что бы это ни было, я хотела сделать это для него. — Чтобы почувствовать, что ты снова движешься вперед.

Его взгляд искал мое лицо.

— Я не знаю, Рози. И именно это пугает меня больше всего.

Что-то в моей груди оборвалось из-за него. Потребность помочь ему росла с каждой минутой.

— Я возьму тебя за руку, — сказала я ему, крепче сжимая его пальцы. — И буду удерживать её. Пока ты не выяснишь.

И я также возьму этого 'angel(исп. ангела). И сохраню его.

Сохраню его на случай, если он уйдет, и у меня будут эти воспоминания вместо него.

Он долгое время молчал. А потом сказал: — Надеюсь, ты готова к красивому поступку.

22. Рози

— Я понятия не имею, получилось ли у меня, — сказал он сзади меня, прикрывая глаза руками.

Выйдя из ресторана, Лукас завел меня в лифт — тот, что находился в здании, где располагался «Zarato» — и поднял нас на последний этаж.

Перед тем как двери открылись, он велел мне закрыть глаза и накрыл их обеими ладонями, сказав: — На всякий случай.

Теперь мы шли очень медленно, Лукас вел меня вперед. Его ноги путались с моими, и я схватилась за оба его запястья, чтобы не упасть.

— Это действительно необходимо?

— Да, — подтвердил он, останавливая меня. — «Космо» сказал, что элемент неожиданности очень важен.