Аметист (Том 1)

– Мистер Рей, дело было не в деньгах, Я о них совершенно не думала.

Рей положил вилку, скрестил руки на груди и, не мигая, будто ящерица, уставился на Джесс холодными старческими глазами.

– Я могла выйти за Стефана только по любви, потому что действительно его любила, как люблю и его родителей.

Но я художник, мистер Рей, и я должна работать. Всю свою жизнь я хотела стать художницей. Я никогда не вышла бы замуж за того, кто требовал бы с моей стороны так много заботы. Это было бы нечестно. Ни в отношении его, ни в отношении меня.

– Гм-м-м, художница?
– немного помолчав, переспросил Рей. Художница...
– Рей направил на Джесс указательный палец.

– И можете это доказать?

– Да, - с вызовом подтвердила Джесс.

– Идет. Вы сами напросились. Попытайтесь убедить меня. Нарисуйте мне картину. Завтра.

***

Джесс работала истово, не замечая, как летит время, и очнулась лишь тогда, когда за окнами совсем стемнело, а пальцы от наступившего вечернего холода отказывались держать кисть. Только тогда Джесс осторожно спустилась вниз по шатким узким ступеням, совершенно измотанная вернулась в дом и, разыскав Джерико Рея в кабинете Макса, положила перед ним на стол готовый портрет.

– Вот, - сказала она довольно бесцеремонно.
– То, что вы хотели.

Джесс не знала, хорошо или плохо у нее получился портрет, да ее это и не волновало. Впервые за несколько лет она взялась за кисть, но ничего не изменилось. Глаза, руки и мозг сработали синхронно, и с полотна на мир смотрел Стефан: каждый локон золотистых волос, каждая пора молодой кожи, улыбающийся рот дышали жизнью.

Джерико Рей безмолвно всматривался в картину.

– А почему вы нарисовали цветы вместо глаз?
– спросил он наконец.

– Я так вижу.

Как ни странно, но старик одобрительно кивнул:

– Кажется, верно.
– И чуть погодя хрипло добавил:

– Я не хочу, чтобы кто-нибудь видел этот портрет.

– Как вам угодно, - согласилась Джесс.
– Это ваше дело...

В день своего отъезда в Техас Джерико разбудил Джесс рано утром, даже раньше прислуги. Они вдвоем сидели в огромной кухне и пили кофе. Старик любил обжигающе горячий, черный как деготь кофе.

Т - Мисс Хантер, у меня к вам предложение. Андреа с Максом возвращаются в Европу. У них есть собственная вилла где-то во Франции, которую я, впрочем, сам никогда не видел. Они не смогут больше здесь жить, и потому это поместье остается пустовать.

– В таком случае они его продадут?
– Джесс не совсем понимала, какое она ко всему этому имеет отношение.

– Вы хотели сказать, я продам. Поместье принадлежит мне.

– О, этого я не знала.

– Дом, постройки и пять акров первоклассных виноградников, дающих, как мне говорят, прекрасное вино. Сам я не пробовал. Если хотите, все - ваше, за исключением виноградников, их я оставлю за собой.

– Что?!
– остолбенела Джесс.

– Боже правый, девочка, я и не подозревал, что ты можешь быть такой тупой. Я отдаю тебе дом под жилье.
– Рей положил на кухонный стол какие-то бумаги.
– Вчера составил. Ну-ка поставь свою закорючку.
– Джерико ткнул пальцем в бумаги.
– Здесь и здесь.

Окончательно сбитая с толку, Джесс тупо уставилась на официально оформленный документ.

– Господи Боже, до тебя доходит, как до жирафа. Послушай, деточка, я никому не делаю одолжений. Я зарабатываю тем, что использую собственный талант и таланты других людей. У меня есть отличный шанс заработать на тебе: как только у тебя появится собственное место для работы, ты будешь рисовать картину за картиной и каждый год две из них отдавать мне. Когда-нибудь ты станешь знаменитой, а я за счет этого обогащусь. С возрастом я буду становиться все богаче и богаче. Дошло?

Джесс замотала головой:

– Я не могу на это согласиться.

– Кончай морочить мне голову.
– Джерико достал из внутреннего кармана пиджака ручку и всунул ее в руку Джесс.
– Подписывай. А теперь подумай над тем, какой будет твоя следующая картина. Время пошло.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава 1

Шел 1971 год. Прошло более двух лет после того памятного обеда в "Фортнам", и в течение всего этого времени Катриона не переставала испытывать растущее чувство собственной вины. Ей очень хотелось взять свои обидные слова обратно и спасти дружбу с Викторией уже только потому, что подруга оказалась права.

Какое-то время Катриона убеждала себя, что положение могут изменить дети.

Первой родилась Кэролайн, сладкая толстушка Кэролайн, потешно ползавшая с угугуканьем и поразительной скоростью на четвереньках; Кэролайн-солнышко, вызывавшая улыбку даже на вечно высокомерно-холодном лице вдовствующей леди Вайндхем.

Полтора года спустя на свет появился Джулиан Эрнест Канингем, родившийся с не детски крутыми скулами, приплюснутым носом и лысым, он был поразительно похож на своего деда Скорсби. Но, несмотря на то что Джонатан безумно гордился своим отцовством, дети ничего не изменили в семейной жизни. Более того, с рождением Джулиана - наследника рода Вайндхемов, сексуальная жизнь в браке для Катрионы была окончательно похоронена.

Джонатан все реже появлялся дома. К тому же он начал привозить на выходные своих специфических лондонских друзей, перед которыми Джонатану хотелось похвастаться прекрасным домом, титулованной матушкой и даже своей красавицей женой и детьми. Времена изменились. Неожиданно оказалось престижным быть "голубым".

"Ты была права, - сказала бы она теперь Виктории, - и я прошу прощения. И если ты прощаешь меня, то посоветуй, как же мне дальше жить?"

Но Катриона уже дважды звонила в дверь Виктории, и никто не отзывался. Дом был темен и тих. Вероятно, Виктория не вернется до самого вечера. Может быть, даже до четырех утра. А может, и вообще не вернется. И все же Катриона решила подождать еще полчаса.

Взглянув в очередной раз на окна Рейвнов, она неожиданно увидела в них слабый свет, пробивавшийся, видимо, из дальних комнат. Оказывается, Виктория была все это время дома, но не отвечала на звонки. Спала? Принимала душ?

Катриона перебежала на противоположную сторону улицы, миновала каменные ворота дома, одним прыжком перескочила ступеньки лестницы перед подъездом и решительно нажала кнопку звонка под табличкой с надписью: "РЕЙВН".

Она напряженно ждала, но из дома не доносилось ни звука. Неожиданно над ее головой загорелась лампочка, и Катриона почувствовала на себе пристальный взгляд невидимых ей глаз.

Дверь медленно и бесшумно отворилась.

– Добрый вечер, Катриона.
– На пороге стоял Танкреди Рейвн.
– Заходи, ты вся промокла.

***

Катриона и представить себе не могла, что сможет когда-нибудь заговорить с Танкреди, но не успела она оглянуться, как уже сидела у камина с весело потрескивающими в нем березовыми поленьями и отпивала мелкими глотками предложенный Танкреди бренди, чувствуя, как расслабляется и согревается продрогшее тело.

– Я, видно, так крепко спал, что совершенно не слышал звонка. Танкреди грациозно потянулся и зевнул.
– Это была очень долгая и изнурительная игра - почти сутки. Идиотизм. Я обычно не играю в покер.