Аметистовый блин

– Он дурак? – деловито спросил Маркиз-Убоище.

– Дурак, – подтвердил Сережа.

Вернулась несколько смущенная Лилиана.

– Я думала, там кому-то плохо, – объяснила она. – Они что, все так вопят?

– Избранные, – и Сережа, сообразив, что суперкачок Вася спас ему совещание, немедленно стал рассаживать гостей за столом переговоров.

Столик имел две длинные стороны и два торца – как раз по числу присутствующих.

Лилиану нельзя было сажать рядом с отцом Амвросием. Но Сережа и не хотел, чтобы возле нее оказался Маркиз-Убоище. Артист, поглядывая на ведьму, только что не облизывался плотоядно. Странно будет, если они, плюнув на совещание, не займутся вплотную друг другом. А как прикажете устраивать за одним столом четверых собеседников, чтобы один из них не контактировал с двумя? Эта геометрическая задачка решения не имеет!

И Сережа возвысился до вранья.

– Стол нельзя двигать, – сказал он. – Как стоит у стенки, так пусть и стоит, а то я его вообще никогда не починю.

Лилиану он усадил у одного торца, возле розетки и чайника – инстинктивно, потому что у него даже подсознание знало – женщину надо приставить к кормежке. Сам сел рядом, слева от нее, слева от себя поместил Маркиза-Убоище, за дальним же торцом столика сел отец Амвросий.

– Если тут пойдет речь о черной магии, то я удаляюсь, – звучно заявил красавец-батюшка.

– Если тут начнутся дешевые проповеди, то я удаляюсь, – уже плотно сев, парировала ведьма.

Сережа кашлянул.

– Я собрал вас всех, чтобы вместе разработать план действий, – сказал он. – Все вы в курсе последних событий. Отец Амвросий отыскал шкатулку. Надо придумать, как забрать ее оттуда и вытащить из камней Майку и Данку. Звучит дико – но иначе не получается. Отец Амвросий, вот этот человек привел к Наследнику грабителей. Давайте-ка попробуем от него добиться, как он с ними познакомился, что он о них знает, и нет ли в этой информации ключика к особняку…

И тут такое началось!

Сперва Маркиз-Убоище клялся, что познакомился с одним из тех трех по пьяной лавочке, после репетиции, и паспорта не спрашивал, отец Амвросий пытался добиться от него словесных портретов, Лилиана требовала оставить ее с артистом наедине – уж она покопается в его подсознании! Все вопили одновременно – а инициатор этой склоки сидел молча, как огромный каменный фараон в Луксоре, все яснее понимая, что план действий придется составлять ему самому. И брать на себя ответственность – равным образом.

Потом заговорщики устали галдеть – и дело сдвинулось с мертвой точки. Как ни странно – к выгоде Маркиза-Убоища.

– Послушайте, а если его напоить? – сообразила ведьма. – Трезвый он действительно ни черта не вспомнит.

Что свидетельствовало о знании мужской психологии вообще и артистической – в частности.

Отец Амвросий встал.

– Если тут не только чернокнижие, но еще и пьянка, то мне оставаться неприлично, – заявил он.

Встал и Сережа.

– Пьянки не будет, – заявил он. – Под мою ответственность.

Пока бывший энергетик позволял бывшему электронщику себя уговорить, ведьма с артистом принялись шептаться – и, как оказалось позднее, прямо в тренерской перешли на «ты».

Отец Амвросий проследовал на свое место, сел и сделал скорбный лик. Всем видом он показывал – не корысти ради, а для вызволения двух женщин из когтей мистики спасением души жертвую…

Оглядев свое притихшее воинство, Сережа понял, что за бутылкой идти некому. Лилиану посылать – неприлично. Отца Амвросия – тем паче. Маркиза-Убоища – может не вернуться. Сам же он боялся оставить компанию без присмотра. Не передрались бы…

На басню «Лебедь, Рак и Щука» наложилась древняя логическая задачка «Волк, коза и капуста».

И потому Сережа вышел в зал, подошел к студенту Вадику и попросил его срочно принести в тренерскую бутылку дешевого коньяка. Вадик, потрясенный явлением среди штанг и тренажеров красавца-батюшки, закивал и смылся прежде, чем Сережа выцарапал из кармана узких джинсов кошелек.

Лилиана оказалась права – алкоголь пробудил глубинные слои артистического подсознания.

– Вспомнил! – воскликнул филармонический артист после второй рюмки. – Мы на закрытом концерте познакомились! Помните, еще при советской власти были закрытые концерты для партии и правительства? Я впервые должен был вести! Он ко мне в буфет на репетиции подсел, поговорили! Он – гэбист! Я когда понял – даже коньяк пить не стал, капнул в кофе – для тонуса, говорю, – и фужер в стороночку!

– С чего ты взял, что он гэбист? – удивился Сережа.

– С чего? Да ты бы слышал, как он говорил! Он же со мной, как с тяжелобольным, говорил!

Сережа обвел взглядом присутствующих.

– Не понял! – помотал головой отец Амвросий.

– Зато я поняла. У них манера была такая – если человек им зачем-то нужен, разговаривают очень вежливо и сострадательно, – объяснила Лилиана.

Сережа посмотрел на нее с уважением. Сам он был человеком предельно законопослушным, но, поскольку пресса создала особый ореол вокруг страдальцев, побывавших в застенках КГБ, то и Сережи не миновало заблуждение сие. Как в семидесятые годы можно было составить батальон из тех уцелевших ветеранов, что несли с Лениным бревно на субботнике, так в начале девяностых вдруг выяснилось, что каждый болтун и бездельник остался в жизни у разбитого корыта исключительно благодаря проискам КГБ.

Отец Амвросий же на Лилиану покосился. Да еще с неприличным для батюшки выражением лица – мол, знаем мы вас, не в первый раз, вчера вы были у нас – пропал самовар у нас…

– Ну, если ты пить не стал – значит, действительно… – Сережа покачал головой. – И вот, двадцать лет спустя, этот человек узнал тебя и опять подсел в буфете?

– Не двадцать… – филармонический артист углубился в вычисления. – Я тогда еще был в театре, а ушел я из театра в восемьдесят шестом, а концерт был года за два до ухода, точно, на восьмое марта… и это получается… получается…

Арифметика была для артиста мучительна. Он, потупив взор, загибал пальцы, шевелил губами, потом возвел глаза к потолку – и рот его сам собой приоткрылся, а достойная аристократа физиономия изобразила недостойный аристократа ужас.

– Господи, неужели я такой старый?!?

– Старый – это еще полбеды, – философски заметила ведьма. – Можно быть старым мудрецом, старым профессором…

Ее голос набрал силу.

– … а ты – старый дурак! Ты можешь сказать, где эта сволочь тебя отыскала?!?

– В бутербродной! – неожиданно для самого себя выпалил Маркиз-Убоище.

Оказалось – в филармонии есть буфет, куда ходить не стоит, потому что там заседают дамы из администрации, а есть заведение за углом, где в меню три блюда – бутерброд с килькой, бутерброд с колбасой и водка. Что характерно – заведение процветает. И туда можно смотаться абсолютно незаметно.

Маркиз-Убоище как раз ставил на стойку блюдце со стопочкой и закуской, когда его окликнул пожилой мужичок самого что ни на есть обычного вида.