Amore mio, Юля Котова

– Это был мой любимый момент, – проговорил Бредин, скользнув пальцем вдоль моего позвоночника, давая понять, что с пальцами у него был явный излишек.

И я снова пожалела, что не вырвала ему руки в ту самую июньскую ночь… как и язык…

*Аэропорт Челябинска

Глава 6. У подножия Северных Апеннин

– Да, мам, все нормально. Ну конечно позвоню! Да не волнуйся ты! Ага… пока.

Я завершила вызов, и тут, как гром среди ясного неба, надо мной раздался знакомый голос:

– Какая встреча, – произнес Бредин, усаживаясь рядом. – Ну теперь-то ты не станешь отрицать, что это судьба, Юля? – и с довольным видом похлопал по подлокотнику.

В самолёте на этот раз слева от меня сидел седовласый незнакомец в деловом костюме, а место справа занял мой мучитель.

– Теперь я стану прислушиваться к своей интуиции, – ответила я, скривившись.

– Да? И что же она тебе подсказывала?

– Что нужно было лететь другим рейсом… через Тбилиси.

– Это же лишняя пересадка и часов тридцать пути, – произнес Бредин, озадаченно посматривая на меня.

– Ну и что? – я повернулась к нему и с улыбкой добавила: – Зато вдвое дешевле, и там бы не было тебя. Представляешь, какая удача?

Тот тоже улыбнулся, но не ехидно, как я секундами ранее, а скорее как-то… соблазнительно, и принялся разглядывать мои губы.

У него что, фетиш такой?

– Мы ещё в России, но я уже чувствую, что запомню эту поездку на всю жизнь. Как ты это делаешь?

– Делаю что?

– Понимаешь, Котова, – деловито начал парень, – ты, вроде бы, постоянно грубишь… и по логике вещей я должен был перестать с тобой разговаривать ещё в классе пятом, когда ты пустила слух, что я сплю вместе со своей бабушкой… Или в восьмом. Насколько я помню, ты именно в тот год сдала меня математичке, когда узнала, что Козлов делает за меня домашку… Про одиннадцатый я вообще молчу…

– У нас тут вечер воспоминаний, я не пойму? – я перебила его и в изнеможении откинулась на спинку кресла. – Потерпи, скоро февраль, День встречи выпускников. Математичка все еще работает, Селезнева с Козловым точно придут. Должно быть весело. Может, тебя наконец научат решать квадратные уравнения.

– Я пойду, если ты пойдешь.

Бредин тут же подхватил мою идею, не обратив внимание на то, что я думала про его интеллектуальные способности.

– Я пойду, если тебя там не будет, – парировала в ответ.

Он покачал головой, оперся о подлокотник с моей стороны и подался всем телом вперёд.

– Вот, об этом и речь, – между нами оставалось всего несколько сантиметров, и я отстранилась, едва не прижавшись к мужику, сидевшему слева. – С тобой же невозможно общаться… невозможно, от того и интересно, – уточнил он. – И что-то мне подсказывает, что это взаимно.

– Знаешь… я это давно заметила. У тебя проблемы с головой, ага, – я постучала пальцем по своему лбу. – Найди хорошего врача, мой тебе совет. А если не отвянешь, я обвиню тебя в сексуальном домогательстве, – и снова выпрямилась, выдержав его странный взгляд.

Мужчина слева хмыкнул, а Бредин словно не слышал моих слов. Он протянул руку и, ухватив прядь моих волос, медленно пропустил их через пальцы.

– Все хотел спросить, ты натуральная блондинка? Кажется, в детстве твои волосы были темнее. Впрочем, многое изменилось с тех пор… в лучшую сторону, – добавил, опустив взгляд на мою грудь, обтянутую белой майкой, поверх которой я накинула куртку из толстой джинсы.

Его тон казался легкомысленным с долей насмешки, но взгляд…

Он что реально пялится на меня?

– Я… – неуверенно начала, придумывая на ходу подкол позабористее, лишь бы Бредин не смотрел больше так… красноречиво, – я… бы хотела сказать то же о тебе, но… увы. Твое психическое развитие остановилось где-то в девятом классе, – закусив губу, я пожала плечами, намекая на то, как огорчена этим фактом.

Бредин вновь пропустил мимо ушей мое саркастическое заявление и спросил:

– А тот парень… ну такой… с очень умным лицом, – он поправил на переносице воображаемые очки, – как его зовут, кстати?

– Это ещё зачем?

– Я отправлю ему открытку из Италии, – пояснил Бредин. – Напишу, что позабочусь о тебе. Если хочешь, можем вместе подписать. Как его имя?

– Не стоит беспокоиться. Лучше отправь открытку Селезнёвой, – посоветовала ему. – Я правда не уверена, что она научилась читать. Всё-таки там анализ, синтез и прочее.

Пусть я преувеличивала, но мы оба знали, что Селезнева не была испорчена интеллектом так, как деньгами своих родителей.

– Ревнуешь? – спросил парень.

Ревную? Его? К Селезневой? Нелепица какая-то. Да, Селезнева в принципе меня раздражала. Особенно после выпускного… Но чтобы ревновать? Да вот ещё!

– Бредин, ты меня утомил, – простонала в ответ, прикрыв на мгновение глаза.

– Ответь на вопрос, – вкрадчиво произнес он.

Вопрос был из разряда сакраментальных, поэтому я поспешила съехать с темы.

– Ты понимаешь, что из-за тебя могут задержать рейс?

– Из-за меня? Каким образом?

– Разве наличие трупа в салоне – не повод для задержки? – озадаченно спросила я.

– И все-таки у тебя невроз, Юля. – Бредин, тоже изображая задумчивость, почесал подбородок указательным пальцем, а затем схватил меня за руку. – Пальцы холодные, ладонь влажная. Уверен, твое сердцебиение сейчас далеко от нормы, как и уровень адреналина. Проверим пульс, – со знанием дела переместил пальцы на запястье.

Я снова избавилась от его касания резким нервным движением и скрестила руки на груди.

– Ты ошибаешься. Это не аэрофобия, а всего лишь реакция на соседство с тобой, – уняв раздражение, размеренным тоном прокомментировала выявленные Брединым симптомы.

Тот снова с неподдельным интересом смотрел на меня, словно ловил каждое слово.

– Что? Чего ты так уставился? – пробормотала, теряя остатки терпения. Этот его взгляд был до безобразия откровенно-соблазняющим, что само по себе являлось чем-то противоестественным.

Хотела бы я знать, что за новую игру ты придумал?

– Извини, не обращай на меня внимания, просто продолжай, – с кривой улыбкой произнес этот клоун.

– Да пошёл ты!

Из динамиков раздался бодрый голос пилота, притупив мое желание придушить Бредина. После инструктажа стюардессы, когда заработали двигатели, и в салоне появился гул, я уже предвкушала момент взлета, во время которого у меня закладывало уши, а в животе порхал целый инсектарий. Что бы там не приписывал мне доктор Бредин, летать я не боялась. Совершенно. Но в одном он оказался прав. Наши с ним перепалки действительно не оставляли меня равнодушной, больше того, я ждала их и наслаждалась каждой секундой нашего иррационального общения. И моя мнимая инфантильность и привычка воспринимать в штыки любое его слово во многом помогали не выглядеть очарованной этим проницательным типом.