Амплуа Нефертити

Я в недоумении отпрянул назад. Размахнулся снова и повел мечом уже со стороны, желая срубить голову с плеч. Но произошло то же.

И тогда в мое тело вонзилось что-то, о чем я не

забываю никогда. Это были сотни и тысячи искр, оторвавшиеся от светящегося символа царицы.

Они вонзались в меня с такой силой, что я вскричал от боли и быстро уронил меч, не в силах удержать его, так как вместе с болью вовнутрь пробиралось и какое-то тепло, отбирающее настоящую силу и не дающее даже стоять на ногах.

Я упал на пол, продолжая на себе испытывать боль тех самых искр.

Вскоре их стало меньше, а тело мое, расслабившись вовсе, поплыло словно по какому-то течению вглубь того самого коридора, откуда я только что возвратился и пытался бежать.

Я немо созревал все это, не в силах предпринять что-либо. Все это время царица находилась впереди меня и повернувшись ко мне спиной, словно издевалась над моим бессилием, всем видом показывая, что я для нее есть.

Вскоре поток ослаб, и я грохнулся о землю, очутившись почти рядом со светящимся символом царицы, а заодно и перед заветной дверью.

– Полежи тут, - обратилась она ко мне, - я тебя позову, - и вмиг исчезла.

Тело мое начало понемногу приходить в себя.

Вначале я почувствовал ноги, затем выше и так до головы. Первой моей мыслью было бежать снова, но я теперь понял всю бесполезность своей затеи и уже с горечью сожалел о случившемся со мною приступе ярости.

Затем я хотел сходить и возвратить свой меч, но вновь отказался от этой затеи, пожалев еще раз о случившемся.

Наконец, я встал на ноги и, немного размявшись, принялся ожидать своей участи.

– Войди, - спустя какое-то время довольно жестко прозвучал голос жрицы.

– Уже вхожу, - только и успел сказать я про себя, как в миг дверь отворилась, и тот же поток буквально вовлек меня внутрь.

В помещении царил хаос. Это я сразу понял. Дверь за мной быстро захлопнулась, и я оказался лицом к лицу со своим первейшим врагом - жрицей любви.

Что-то приподняло меня вверх, и я буквально полетел к тому месту, где стоял тот самый золотой стол.

Жрица неслась со мною рядом, и мы вместе благополучно остановились в указанном месте.

Ветер обдувал нас со всех сторон, подымая на небольшое расстояние от пола и развевая нашу одежду, словно паруса судна.

– Ложись, - приказала жрица и почти силой уложила меня на стол.

Я благоразумно подчинился и стал ожидать самого для меня худшего.

Тот же ветер приподнял меня над столом так, что подо мною оставалось пространство.

Осмотревшись, я не нашел никакого орудия убийства и с облегчением вздохнул. Но тут же спохватился, поняв, что настоящее орудие смерти - это и есть сама жрица, вспоминая с какой силой она уложила меня на стол.

– Боишься?
– прозвучал рядом голос, и я отчетливо увидел склонившееся надо мной лицо.

– Нет, не боюсь. Я привык к смерти, - ответил я и очень мудро отвел свой взгляд от ее жаром полыхнувших глаз.

– А, кто сказал, что тебя будут убивать?
– спросила царица, усаживаясь рядом возле меня каким-то дивным образом, так как я все еще продолжал

висеть в пространстве над столом.

– Ты, - ответил я громогласно, - собиралась принести меня в жертву Богам и любви. Я не боюсь тебя. Делай, что хочешь, - и я по праву мужества, достоинства мужского отвернулся от нее в сторону.

– В тебе говорит алчность, скупость души твоей, мой милый, - ответила Нефертити, - в тебе же говорят и другие чувственные пороки. Я готова принести в жертву тебя Богам во имя той самой великой и пылкой любви, которой не так давно мы оба были объяты. Но, боюсь, ты глубоко ошибаешься в своем мнении обо мне. Я не жажду крови, так же, как ее не жаждут и Боги. Это жертва иного рода.

– Какого же?
– с сухостью во рту ответил я, начиная чувствовать как что-то изнутри дерет мое горло и как будто что-то же там расположилось внутри.

– Твоя жертва проста. Бог наделит тебя большой силой ума твоего и повсюду ты будешь отдавать его людям, вкладывая при этом и чувство той

самой великой любви.

– И это вся жертва?
– удивился и рассмеялся я, еще не зная тогда, что то такое и о чем она говорит.

– Ты думаешь этого мало?
– улыбнулась она, и ее лицо немного приблизилось к моему, пылавшему и изнемогающему от какой-то внутренней жароты, распирающей и раздирающей меня изнутри.

– Это выходит наружу твоя нутрь - душа, - объяснила мне моя любовь и ненависть одновременно, приблизив свое лицо еще ненамного.

– Нет, нет, - помотал я головой со стороны в сторону, - не зови, не мани и

не целуй меня.

– Я и не собираюсь этого делать, - с полыхающим жаром ответила она и вновь продвинулась ближе.

– Тогда, что же ты хочешь сделать?
– с ужасом завопил я, увидев, как она словно выходит из себя и уже заполняет меня самого сквозь рот, нос, уши и вообще по всему телу сразу.

Я потерял дар речи и подчинился ее силе воли.

Ветер безжалостно терзал меня снаружи, то поднимая ненамного, то опуская тело, а она истязала изнутри.

Что-то трескалось, что-то ломалось там внутри, но я не чувствовал боли. Только какое-то покалывание, небольшое жжение, вызывающее порой приступы тошноты и влекуще в одночасье сон.

Так прошло несколько минут, но мне тогда они показались вечностью.

– Что творишь ты со мною?- вяло спросил тогда я у своей царицы - жены, хотя по-настоящему и не была ею.

Она молчала и только тело ее так же, как и мое, содрогалось, а содрогаясь, извергало ту самую жароту, от которой я до сих пор не могу отойти.

Наконец, все свершилось. Жрица отступилась. Издав из себя последнее, что могла, .она тихо сказала:

– Живи, милый, со своим трудом. Успокой себя небольшой блажью. Во все времена ты будешь получать свою дань величия и славы, но вначале будешь обесчестен позором и горькой участью всякой порочной лжи. Это и будет твоя дань Богу и такое проявление той великой любви. А, теперь, обними меня по-настоящему и не бойся. Во мне столько тепла, сколько ты даже

не можешь себе представить. Сейчас мы с тобою сольемся и закрепим нашу участь совместно самой явью наших существ и тел.