Аналогичный мир - 2

— Сэр… простите, сэр… не надо… я не хотел, сэр… простите глупого негра, сэр…

Жариков переждал и, когда из-под локтя осторожно блеснул глаз, мягко повторил:

— Они все перегорели.

— Сэр, — Гэб лёг на спину, руки вытянул вдоль тела, показывая своё послушание. Покосился на недопитый стакан, но потянуться за ним не посмел. — Сэр, я видел, как спальники горят. Перегорев, они умирают, сэр.

— Как?

— Они… — Гэб запнулся, подбирая слово, — они перестают жить. Не шевелятся, не едят, не пьют. Если его не трогать, он так и умрёт, сэр.

— Вы… много видели таких?

— Да, сэр. Нас учили на них.

— Учили? — переспросил Жариков. — Но чему?

— Не бояться чужого крика, сэр. Они, когда горят, всё время кричат. А потом… они как тряпочные, сэр, не сопротивляются. Хозяин специально покупал загоревшихся или выбракованных и заставлял гореть.

— А таких, кто старше двадцати пяти? — спокойно спросил Жариков.

— Просроченных? Да, сэр. Эти для рукопашного боя шли. Они ведь сильные и сопротивлялись, — Гэб улыбнулся. — Им говорили, что если отобьются, то их оставят жить. Они и верили, сэр. И на пытках они долго сознания не теряют.

Гэб замолчал и посмотрел на дверь. Жариков нахмурился: если парни стоят там и слушают, то как бы не начали счёты сводить. Потом посмотрел на Гэба и понял, что тот думает о том же.

— Сэр, простите меня, сэр, — Гэб умоляюще смотрел на него. — Я всё сделаю, всё приму, сэр. Воля белого священна, я знаю, сэр, но… не отдавайте меня им, сэр. Я буду гореть, раз такова ваша воля, сэр, я не посмею спорить, сэр. Хотите меня убить — убейте, я всё приму, сэр. Только… я прошу, сэр, ну, я что угодно сделаю, не отдавайте меня спальникам, сэр. Я видел, ещё тогда, в учёбе, одного отдали спальникам, просроченным. Чтоб они не сразу горели, им давали иногда работу, сэр. А этого в наказание… они… к утру он был мёртвым, сэр.

— Задушили? — спросил Жариков.

— Затр… занасиловали, — поправил себя Гэб. — Их пятеро, он один. Ну, и устроили ему… «трамвай». Только не «трамвай», сэр.

В дверь палаты осторожно постучали, и всунулась голова Эда.

— Прошу прощения, доктор, но вас к телефону просят.

— Меня? — удивился Жариков. — Кто?

— Не знаю, доктор. Говорят, срочно.

— Хорошо, — Жариков встал, улыбнулся Гэбу.

И тот вдруг вскинулся, ухватился за его халат.

— Сэр, позвольте мне пойти с вами, они всё слышали, не отдавайте меня им, сэр.

— Никто тебя не тронет, — мягко высвободил халат Жариков. — Не бойся.

Гэб рванулся за ним, соскочил на пол, но доктор уже вышел, а в палату вошли… двое. В одинаковых халатах и шапочках. Они стояли в дверях, сложив руки на груди, и молча смотрели на него. Гэб попятился, сел на кровать. Вот теперь конец. Даже если он уложит этих двух… Он вскочил и метнулся в угол, прикрывая спину. Чёрт, не сообразил захватить одеяло или простыню, чтобы набросить на головы наддающим. Ну, ладно, их двое всего, непросроченные, и раз горели, то… отобьётся. Ну, идите же, получите так, что надолго запомните. Но они не двигались. Стояли и смотрели. И это было самым страшным.

…Что никто ему на самом деле не звонил, Жариков заподозрил сразу. Но всё-таки пошёл в дежурку. Телефон молчал, и на коммутаторе подтвердили, что никаких звонков не было. Обратно он уже бежал. Пока не случилось непоправимого.

Крис и Эд были в коридоре. Стоя между палатами Чака и Гэба, они о чём-то тихо разговаривали. И повернувшись к подбегавшему Жарикову, посмотрели на него с таким невинным выражением, что последние сомнения в подстроенности отпали.

— С вами я ещё разберусь, — бросил им Жариков, открывая дверь палаты.

Гэб сидел на кровати, весь мокрый, будто его водой окатили. Но видимых травм, похоже, нет. Увидев Жарикова, он всхлипнул и закрыл лицо ладонями. Широкие плечи задрожали в беззвучном плаче.

— Ну, что ты, ну, ничего, ну, успокойся, — приговаривая эти незначащие, важные не смыслом, а интонацией слова, Жариков уложил его в кровать, укрыл одеялом и напоил.

Гэб пил, стуча зубами по краю стакана.

— Стояли и смотрели… — с трудом разбирал Жариков в его всхлипываниях. — Лучше бы побили. Я бы отбился. А они… смотрели.

На этот раз таблетку Гэб проглотил без сопротивления. Жариков посидел ещё немного рядом, пока дыхание не выровнялось и не стало сонным, и вышел, бесшумно закрыв за собой дверь.

Крис и Эд ждали его, сохраняя на лицах прежнее невинное выражение. Жариков молча смерил их презрительным взглядом и больше уже не замечал. Заглянул в палату Чака и убедился, что тот спит. Ещё раз проверил, спит ли Гэб, и пошёл в дежурку. Крис и Эд переглянулись и молча последовали за ним.

В дежурке Жариков молча тщательно записал в журнал всё положенное, потом заполнил свою тетрадь и обе персональные карточки. На Эда и Криса он по-прежнему не смотрел. И они начали нервничать. Переглядывались, быстро что-то шептали друг другу. Крис опять включил чайник, и они стали заново накрывать чайный стол. И наконец, то ли сочтя момент подходящим, то ли не в силах больше терпеть его отчуждённость, перешли к более активным действиям.

— Иван Дор-ми-дон-то-вич, — начал Крис, — чай готов.

— Спасибо, — холодно ответил Жариков.

— Доктор Иван, — жалобно почти простонал Эд, — ну, мы же ничего такого…

Жариков, подчёркнуто не слыша, перечитывал свои записи, расставляя на полях ему одному понятные значки. Крис и Эд снова переглянулись и подсели к его столу. Теперь их лица выражали искреннее раскаяние и мольбу о пощаде. Артисты!

— Ну, — Жариков решил, что больше тянуть и нагнетать не нужно, — поиздевались над беззащитным и довольны. Хороши!

— Да мы его и пальцем не тронули, — чуть-чуть преувеличенно возмутился Крис.

— А что у него крыша такая слабая, так мы не при чём, — поддержал его Эд.

— Ах, вы не при чём?! — взорвался Жариков. — У него нервный срыв, а вы…

— А сколько наших он забил? — спросил Крис. — Конечно, спасибо ему, знаем теперь, куда нас в двадцать пять отправляли.

— Мы и вправду не хотели ничего такого, — перебил его Эд. — Просто как услышали…

— Нет, мы будем делать всё, как положено. И ухаживать…

— И кормить, и подмывать…

— Да, второй-то, как его, Чак?

— Да, Чак, — кивнул Эд.

— Он же без рук совсем.

— И если очень надо будет, — Эд невесело улыбнулся, — приласкаем. Мы же понимаем.

— Но… — и Крис вдруг сказал по-русски: — душа загорелась, — и опять по-английски: — Мы и стояли у двери, чтобы не сорваться.

Жариков слушал их, переводя глаза с одного на другого. Искренни или играют? Никаких клятв или обещаний не дают, но, похоже, это и не нужно.