Аналогичный мир - 4

К его удивлению, Женя рассмеялась, и он тоже весело закончил:

— Понял, что не хозяйка, и ушёл. А она уже сама слезла с брикетов и ушла из имения. Ну вот, а тут я её встретил. И, — он перешёл на русский, — на уроке, когда она по-учительски заговорила, узнал. И испугался. Ну, что она меня тоже узнала.

— Эркин! — у Жени распахнулись глаза. — И чего ты испугался? Ты же её спас!

— Ну, Женя! — удивился её удивлению Эркин. — Это же… это как насилие.

— Что-что?! Эркин, да ты что, это же какой дурой надо быть, чтобы на тебя и такое подумать!

— Она подумала, — вздохнул Эркин. — Но… на выпускном, ну, когда она в яму провалилась, я её вытаскивал, — Женя кивнула. Она эту историю уже слышала, даже дважды. Сначала от Андрея, а потом от Нормы. — Ну, и она вспомнила, узнала меня. И потом мы поговорили, я… я объяснил ей. Как смог. Кажется, она поняла. Я… я ек хотел её насиловать, у меня и в мыслях такого не было. Понимаешь?

— Конечно, Эркин. Ну, всё же уладилось?

— Д-да, — и более уверено: — Кажется, да.

— Ну и хорошо.

Эркин понимал, вернее, чувствовал, что Женя не поняла его, не совсем поняла, но не знал, как объяснить. И потом… если он начнёт настаивать, подробно рассказывать, говорить о насилии — это напомнит Жене о том, джексонвилльском. Нет, не надо. Женя забыла и пусть не вспоминает. Он облизал ложку и отодвинул тарелку.

— Уф, спасибо, Женя, как вкусно всё.

— На здоровье, улыбнулась Женя. — Ещё чаю?

Эркин кивнул. И когда Женя налила ему вторую «разговорную» чашку, улыбнулся.

— Женя, я нижний замок не закрыл, вдруг Андрей придёт.

— Ну, конечно, — кивнула Женя и улыбнулась. — Хотя, я думаю, он раньше утра не уйдёт оттуда.

Эркин рассмеялся.

— А как же! У нас из бригады тоже пошли. Петря с Серёней и Колька, они — холостяки все, так что… да, Женя, мы с Андреем, может, в субботу или в воскресенье к Кольке пойдём, крольчатник делать. Ничего?

— Конечно, идите, — горячо согласилась Женя. — Посмотрим, может, и мы с Алиской придём. Эсфирь, ну, мама Фира звала варенье варить.

— Вот здорово! — обрадовался Эркин. — Значит, мы все вместе, да?

— Ну да, — Женя потрепала его по голове и встала, собирая посуду. — Иди, ложись, Эркин, уже поздно.

— Да, — он ловко перехватил её руку, поцеловал и тоже встал. — Да, Женя, — и вышел.

Убирая и готовя всё на завтра, Женя прислушивалась. Но озеро слишком далеко и с другой стороны, так что песен не слышно. Жаль. А может, и к лучшему. Нужно будет выбрать день и сходить на озеро. Позагорать, выкупаться, вода уже должна была прогреться. В это воскресенье вряд ли, а если в субботу? Наверное, так. А то вдруг дожди зарядят. Тогда надо зайти купить купальник Алиске, а Эркину и Андрею плавки и… и себе она посмотрит. А то её старый, ещё с колледжа, и немодный, и сидит уже наверняка не по-прежнему.

Когда она пришла в спальню, Эркин уже спал, и Женя решила, что расскажет ему о своей идее потом. Это же не срочно. Она сбросила халат, надела ночную рубашку и легла. И Эркин сразу, не просыпаясь, подвинулся к ней. Женя тихо засмеялась, обнимая его. Они так и заснули, в обнимку.

* * *

Школа была в Алабино, и в дни занятий Андрей возвращался домой последним автобусом, а то и вообще ехал на попутке до поворота, а дальше шёл пешком. Напрямик, через луга и рощу, по узкой тропинке, так что брюки до колен намокали от росы. Пахло травой и отдыхающей от дневной жары землёй, в роще свистели и щёлкали птицы. Он уже знал, что это соловьи. Колюня ему много птиц показал.

Андрей улыбнулся, покрутил головой. Надо же, как он психанул тогда. А зря. Никуда Колюню не увезли, и маманя… как она целовала его, благодарила, крестила и плакала. Будто он иеё… и ей не чужой. Снимает теперь комнату в Алабино и работает санитаркой в госпитале. Чтоб к Колюне поближе, ну, и зарплата всё ж-таки. А он сам как и раньше ходит к Колюне. Поболтать. И вообще…

Из-за заборов его облаивали собаки, но без особой злобы, так… для порядка. Но ивинские собаки не злые, а которые злые, так те на цепях и заботы там другие.

А вон и его проулок. И дом. Окна тёмные, все спят. Поздно же. Но калитка не заперта, как и входная дверь. Его ждут. Входя, он аккуратно запирал за собой двери. В тёмной прихожей, не зажигая света, разулся и босиком, неся ботинки в руках, поднялся к себе. И только, закрыв за собой дверь, включил свет. На столе стакан молока и тарелка с нежно-золотистым коржиком. Его ждали.

Андрей положил у двери сумку с книгами, быстро разделся, убрал свои вещи в шкаф и в одних трусах сел к столу. Что его кто-то увидит с улицы, он не боялся, хотя и не задёрнул занавески. Поздно уже, да и если увидят — не страшно. Вон у Серебрянки на пляже загорают каждый день. А в воскресенье там и шагу ступить негде. И все почти что нагишом, и никого это не волнует. А стакан надо отмыть, нехорошо, если присохнет.

Он взял посуду и по-прежнему в трусах пошёл вниз. Опять же не зажигая света, скользя, а не шлёпая босыми ступнями по полу, прошёл на кухню. Воду открыл еле-еле, чтоб не журчала. Вымыв стакан и тарелку — хотя чего там мыть: ни соуса, ни жира, он поставил их на сушку и пошёл к себе. В душ он сходил после смены, так что сейчас вполне обойдётся. Теперь книги.

Андрей выложил на этажерку учебники и тетради, завёл будильник, быстро разобрал постель, скинул прямо на пол трусы и нырнул под одеяло. Всё, день закончен.

Он вытянулся на спине, привычно закинув руки за голову. Всё хорошо, всё спокойно, всё безопасно. В открытое окно тянет ночными запахами листвы и травы, где-то лениво взлаивают собаки, птицы уже умолкли. Завтра у него вторая смена, он с утра всё успеет. Школа послезавтра, он в первую, так что завтра надо всё к школе сделать. Что там у него? Русский, как всегда, историю он прочитал уже, математика. Ну, это всё легко. Ладно, можно спать. В воскресенье… в Царьград… нет, он уже два воскресенья пропустил, не ходил в церковь, надо будет сходить, а то переживают за него. Ладно, ему нетрудно, а им приятно. Они-то всё для него делают. Они… любят его. Теперь-то он это понимает. И жизнь у него теперь, как у всех. И семья… почти, как у всех. Ну, всё. Подвёл итог, убедился, что всё хорошо, теперь можно и спать.

Он потянулся, поёрзав спиной и ягодицами по простыне, сдвинул одеяло к груди, чтоб не давило. Если вот так, под такие мысли засыпать, то и сниться ничего не будет. И хотя ему ни Паласы, ни хозяева уже давно не снились, он старался засыпать так, как его учил Иван Дормидонтович, доктор Ваня. По правилам.

Внизу, в гостиной, отбили полночь часы. Обычно он у себя их не слышал, но сейчас так тихо… Да, а помолиться на ночь он опять забыл. Ладно, с утра двойную прочитает. Бог простит. Андрей улыбнулся, не открывая глаз. А может, он и в самом деле уже спал.