Анатомия «кремлевского дела»

Правда, сам Брюханов на следствии рассказывал о своей женитьбе по-разному, последовательно уменьшая роль Ткалуна в этом событии. Вначале он утверждал, что еще до женитьбы Ткалун спрашивал его о матримониальных намерениях и даже поторапливал – мол, нужно использовать близость Виноградовой к членам Политбюро для совершения терактов; а затем он показал, что разговор о Виноградовой с Ткалуном произошел уже после его женитьбы на ней, причем Ткалун якобы обещал поговорить с ним о Виноградовой позже, но вскоре был уволен из Кремля, и обещанная беседа не состоялась [1200] . Тем не менее А. Н. Виноградову арестовали 20 ноября 1938 года. Несмотря на то что даже в сочиненных чекистами показаниях “заговорщики” отвергали саму возможность использовать ее для террора в связи с ее преданностью руководству, Виноградова в самом конце 1939 года была приговорена Особым совещанием к трем годам ИТЛ. Отбыв срок, она вышла на свободу в 1942 году, но путь в Москву ей был заказан. В 1951 году Александра Назаровна была вторично арестована, но через семь с половиной месяцев советская законность восторжествовала, и ее вновь освободили, на сей раз уже за недоказанностью состава преступления. В порыве неслыханного либерализма постановление о прекращении следствия по ее делу согласовал начальник отдела “Т” (терроризм) МГБ А. Г. Хват и утвердил замминистра госбезопасности М. Д. Рюмин [1201] .

1200

С “делом” Брюханова связан интересный эпизод, проливающий дополнительный свет на чекистскую “кухню”. На допросе 14 апреля 1939 года бывший начальник Отдела охраны НКВД СССР И. Я. Дагин, которого обвинили в причастности к мифическому “заговору Ежова”, показал, как, зайдя в конце августа 1938 года в кабинет к Ежову, он стал свидетелем панических настроений Ежова, охвативших наркома в преддверии прихода в НКВД Берии в качестве его заместителя. Ежов рвал бумаги, уничтожая дела, которые, по его мнению, могли бы его скомпрометировать в глазах Берии и Сталина. В первых числах сентября того же года Дагин имел разговор с уходящим на другую работу замом Ежова М. П. Фриновским, который стал свидетелем аналогичной сцены в кабинете Ежова: “Фриновский вернулся от Ежова в крайне возбужденном состоянии. Он резким движением бросил свои бумаги на стол, сказав: “Так передрейфил, что с ума сошел человек. Знаешь, что он сейчас предложил мне?! Протокол допроса Ткалуна, в котором речь идет о Шуре Виноградовой, а вместе с ней о сотруднике охраны Брюханове, Ежов мне предложил вовсе уничтожить”. В последующем, когда мне был прислан протокол допроса Ткалуна, в нем действительно не оказалось той части, в которой речь шла о вражеской работе Брюханова. Ежов этот протокол уничтожил, приказав начальнику Особого отдела Федорову, с его слов, предоставить другой протокол допроса Ткалуна”. На вопрос следователя, чем была вызвана необходимость фальсификации протокола, Дагин ответил: “Дело в том, что Ткалун, работавший комендантом Кремля, показывал в отношении ряда заговорщиков, продолжающих оставаться в личной охране руководителей партии и правительства. Поэтому Ежов, предвидя неприятности, связанные с тем, что не были арестованы лица, проходящие по показаниям Ткалуна, счел возможным пойти на прямую фальсификацию протокола допроса Ткалуна” (протокол допроса И. Я. Дагина от 14 апреля 1939 года. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 375. Л. 6–49). Естественно, не следует принимать объяснения Дагина на следствии за чистую монету, но интересен сам факт возможной фальсификации протокола.

1201

Черушев Н. С. Коменданты Кремля в лабиринтах власти. М.: Вече, 2005. с. 507–510.

С началом войны заговорщическая деятельность в Кремле прекратилась – до лучших времен.