Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.

В зияющую пустоту.

Здесь пропадала тень последняя

Того, что кличется среда,

И не могла б душа соседняя

Мне прошептать ни “нет”, ни “да”.

Щемящей искрой боли тлеющей

Один в безбрежности я вис,

Чуть веруя, что на земле еще

Для всякого есть “верх” и “низ”.

Напрасно спрашивать о слое том,

Ничтожно мал он иль огромн?

Все представленья перекроет он

Лишь тем одним, что это – Дромн.

Все утеряв, мечтал о грузе я:

Повсюду – центр, везде – края…

Лишь ум рыдал: в нем шла иллюзия

Ужасного небытия.

Мельчайшие, как бисер, частности

Я здесь припомнил, пуст, угрюм, –

И никогда столь острой ясности

Не знал мой вскрикивавший ум.

Итог всей жизни, смысл падения

В проклятый Дромн через слои,

Подвел я там в бессонном бдении,

В предвечном полубытии.

Порою мнилось, что украдкою

Бесплотный кто-то предстает:

Он, как росу, как брагу сладкую,

Мою тоску и горечь пьет.

Я знал, что в скорбные обители –

И в Агр, и в Буствич, и в Мород

Порой чудесные Целители

Находят узкий, тесный вход.

Но здесь, у крошечного устьица

Моей судьбы – конец суда,

И мне на помощь в Дромн не спустится

Никто,

ничто

и никогда.

…В Дромне сознание яснеет. Является догадка о том, что все могло бы

быть иначе, если бы он сам, утверждая при жизни веру в смертность души,

не избрал этим самым Небытие и покинутость.

14.

Страшно, товарищи, жить без тела!

Как эту участь изображу?

Чье предваренье хоть раз долетело

К этому демонскому рубежу?

Только недвижной точкой страданья

В этом Ничто пламенеет душа –

Искра исчезнувшего мирозданья,

Капелька

выплеснутого

ковша.

Как в этой искре теплится чувство?

Как она память вмещает?

ум?

Слог человеческий! Ложе Прокруста

Для запредельных знаний и дум!

Перебираю странные рифмы,

Призрачнейших

метафор ищу…

Даймон – единственный, кто говорит мне:

“Вырази, как сумеешь. Прощу”.

Да,

но как чахло, мелко величье

Тайны загробной

в клочьях стиха!..

Горькое, терпкое косноязычье.

Непонимаемый крик петуха.

– Вот, розовеют

пропасти Дромна,

Будто сквозь красную смотришь слезу,

Будто безгрозовый,

ровный,

безгромный

Слой воспламеневает внизу.

Может казаться розово-мирной,

Если глядеть на нее с вышины,

Эта недвижная

гладь Фукабирна

Без гребешков,

без струй и волны.

Я ощутил: моя точка – весома,

Искра вытягивается, как ось,

Неотразимою тягой влекома

В красные хляби,

медленно,

вкось.

Тело? опять?!

но без рода? без корма?

Да: на оси бессмертного Я

Оплотневала

новая форма,

Новая плоть

инобытия.

И, глянцевея поверхностью жирной,

Ометалличив

странный состав,

К жгучей поверхности Фукабирна

Я прикоснулся, затрепетав.

…Страдания Фукабирна заключается в великом ужасе от осознанного,

наконец, падения в вечные муки.

15. ОКРУС

Быть может, уже недалек тот день,

Когда не ребяческую дребедень,

Не сказку пугающую,

не бред

В рассказе об инфраслоях планет

Усмотришь ты, одолев до конца

Предупреждающий стих гонца.

Разве не слышал я с детских дней

Древних преданий про мир теней,

Адского жара

и адских стуж, –

Вечной обители грешных душ?

Науке –

ты веришь в нее, как раб –

Уже прикоснуться давно пора б

Зоркою аппаратурой –

глубин,

Пламенно-рдеющих, как рубин.

Зримой субстанции магм

двойник

К душам рыдающим там приник

Мертвый, но знойный, странный субстрат,

Супра-железа невидимый брат.

О, сколько раз,

умудренный там,

Я перед вами,

для вас

и вам

Бисер мой без ответа метал!

Правильный термин –

инфраметалл –

Режет вам разум,

как по стеклу

Острую если проводишь иглу.

Но этот термин может пока

Выразить шифром,

издалека,

Тот

иноматериальный состав,

Что оплотнел у планетных застав.

Стало, спускаясь в то бытие,

Инфраметаллом тело мое,

В шар обращаясь,

биясь,

крутясь,

С обликом прежним утратив связь.

Если среди человеческих мук

Хочешь найти, неведомый друг,

Муку, подобную муке той, –

Думай про дальний век прожитой:

Только

испанское

ауто-да-фэ

Правильно вспомнить в этой строфе.

Но наверху –

лишь миги, часы

Этих страданий

клал на весы

Радостям жизни в противовес

Правивший инквизицией бес.

Тут же страдания длятся года.

Что ж, ты и этому скажешь

“ДА”?

…В Окрусе он осознает, что возрастающие телесные муки – это

возмездие, и что закон, столь жестокий, не может иметь божественного