Андреев Д.Л. Собрание сочинений: В 4 т. Т. 1: Русские боги: Поэтический ансамбль.

Мук бытия.

…Здесь становится понятной демоническая природа закона кармы, а

также и то, что одна из задач Божественных сил заключается в преодолении

и просветлении этого закона.

19. УКАРВАЙР

Тамерлана ль величим, шлифуя его саркофаг мы,

Палача ль проклинаем проклятьем воспрянувших стран –

Спуск обоим-один.

Так я пал до Бушующей Магмы –

Укарвайром зовется глубинный ее океан.

Пытки тесной гарротой, свинцом или бронзою жидкой,

Знойно-острая боль на костре погибавших в былом –

Что все муки Истории рядом с нездешнею пыткой

В сатанинском краю, под бесшумным бесовским крылом?

Да и что-инквизиция?!.

Жертвы моих злодеяний,

Все калеченье душ по застенкам и трудлагерям

Справедливость сравняла бы с часом таких воздаяний,

Нет, не с часом, – с секундой!..

Уже не стремительно прям,

Но зигзагообразен, прерывист и скачущ от боли

Нескончаемый спуск совершался в ревущем огне,

А духовная мука была уподоблена соли,

В глубь горящего тела бросаемой демоном мне.

О, я видел его! обнаженную морду вампира!

Он меня облекал – истечение мук моих пить!..

Помогите!

Спасите!

О, люди далекого мира!

Хоть молитесь за нас! хоть сочувствие бросьте, как нить!..

Но напрасен был вопль: наслоив неимоверные глыбы,

Тыщеверстная толща незыблемой стала давно,

И, приникнув к земле, даже сонмы святых не могли бы

Различить голоса уходящих на адское дно.

…В Укарвайре телесная мука превышает все усилия воображения, тем

самым обнажая до конца демоническую и вампирическую природу закона.

20. ПРОПУЛК

Все замедлялось,

приостанавливалось

движенье, –

Уж не отскакивать,

не безумствовать,

не ползти…

И телу – новое, невероятное омоложенье

Мне подготовил Первомучитель в конце пути.

Из окружающего

инфрабазальта

в меня бесшумно

Состав материи

пламенеющей

проникал,

И оставался я неумирающим и разумным

Среди раздавливающих

и расплющивающих

скал.

Я мог выдерживать

без предела

страданье это,

Я, замурованный

в глубочайшей

из катакомб,

До отдаленнейшей катастрофы, когда планета

Не разлетится, как ослепительнейшая из бомб.

Но все неистовство

перемежающихся

сжиманий

Готов принять был

перерасплавившийся

мой дух,

Лишь угасить бы неутолимейшее из страданий –

Духовной жажды

все увеличивавшийся

недуг.

То было горе богооставленности, – такое,

Какого люди

еще не ведали

никогда,

Тоска нездешняя о совершенстве и о покое,

О том, что предано и недоступно мне, как звезда.

Так опустился я

до кармического

равновесья

Меж злодеяньями

и отплачивающей

мздой,

И лишь таинственнейший Архангел из поднебесья

Мог видеть след мой едва змеящейся бороздой.

…В Пропулке мука телесная заглушается мукой духовной – жаждой и

раскаянием такой силы, тоскою такого накала, какого они не способны

достигнуть ни в одном из слоев, расположенных выше.

21. СУФЭЛ

Спуск завершен – но лишь для меня.

Глубже всех магм,

глубже огня,

Глубже всех бедствий и катастроф

Сводят уступы

нижних миров.

О, никогда я не мог и не смел

Глянуть в упор

на тихий Суфэл –

Скрытое за непреодолимой стеной

Кладбище брамфатуры земной.

Тухни, светильник духа,

остынь…

Слышишь шуршащий шорох пустынь?

Чуешь песков шелестящий хруст?

Масло иссякло,

ты мертв.

Ты пуст.

Тысячи лет, а может быть, сто –

Факел твой превратится в ничто,

Имя твое и отзвук речей

В памяти не шевельнутся ничьей,

И не напомнит ничто никому

Об отошедших в вечную тьму.

Лишь Антикосмос

на бледный лед

Там лиловатым светилом льет

Мертвенные лучи забытья.

И не развяжет воля ничья

Силой любви, молений, витийств

Карму духовных самоубийств.

Знает одно эта нижняя глушь:

Смерть окончательную тех душ,

С кем их монады

порвали связь,

Выпав из нашей планеты и мчась

В непредставимых циклах времен

Наново строить свой град, свой трон.

Но их дорог не прочесть, не найти

В черных туманностях,

в Млечном Пути.

…В Суфэл опускаются из страдалищ только упорствовавшие во зле и уже

трижды испытавшие спуски на одномерное Дно Шаданакара. Здесь те, кто не

нужен и дьяволу.

22.

Ты, из миров, беззакатных во славе,

К аду сходивший

в правой борьбе!

Древним рыданьем – profundis clamavi* –

Бог мой, Христос мой,

взываю к Тебе.

Первый удар по железным законам

Жизнью и смертью Своей нанося,

Распятый, пал Ты в пылавшее лоно,

И брамфатура дрогнула вся.

Сорван запор с глубочайших страдалищ.

Временной стала

вечная боль.

Только тогда приоткрылась, тогда лишь.

Лестница в небо для гибнущих воль.

Двадцать столетий