Андрей Боголюбский

Молодые люди не могли наговориться; Фока удивлялся тому, как он долго не узнавал в отроке Максиме своей сестры.

XLVII

– Вижу, что не терпится тебе в Новгород поехать! Ступай: пока ты мне не нужен!
– сказал князь Андрей Фоке.

Фока, обрадованный, низко поклонился. Не легко было Марине признаваться князю в своём невольном обмане.

– Ишь ты какая!
– поражённый неожиданным открытием, говорил Андрей.

– Пожалуй, придётся тебя за это в женский монастырь на покаяние отправить!

По тону голоса князя Марина сейчас же заметила, что он шутит, но возразить ему побоялась.

– Так и быть уж, прощаю тебя! Поезжай с братом в Новгород!

Фока сообщил князю о предполагаемой свадьбе Василько и просил у него согласия. Андрей благосклонно на это согласился.

– Чем тебе в Новгород ездить, женился бы здесь: и наши попы обвенчают…

– Прости, княже! В Новгороде у моей невесты мать живёт…

– Что ж?! Ступай тогда! Долго-то засиживаться я вам не дам. Скоро назад позову… Нужны будете…

Обрадованные молодые люди уехали все вместе. Провожать их пришёл старый Михно, которому можно было выходить из дому: борода и волосы у него выросли.

– Попомню я Мстиславу, как он надо мной надругался!
– проговорил, сверкая глазами, старый мечник.

Дорога промелькнула незаметно. Стоял конец лета. Догорал тёплый июльский вечер. Путники уже ехали по Новгородской земле.

Селений в то время было немного, приходилось ехать густыми лесами, которыми изобиловала северная часть Руси. Не раз путники располагались на ночлег в лесу.

Пришлось это сделать и сейчас. Густые лапы елей низко склонились над мягким мхом.

Марина, теперь уже переодетая в женское платье, ехала между братом и женихом. Последние устроили девушку под одной из елей на ночлег, а сами расположились невдалеке. Марина мирно заснула, братья продолжали тихо разговаривать.

– Эх, только бы в поход идти не скоро!
– заметил Фока.
– Пожить бы подольше с матушкой и женой!

– Теперь не скоро князь на войну подымется!
– ответил Василько.
– Не легко соберёшь опять такую большую рать!

– Да и на Новгород он зорко поглядывает… Новгородцы народ беспокойный.

– Князя Юрия они любят… По ним пришёлся… Не в батюшку. В спор с ними не вступает.

– Как бы только посадник новый не повздорил с князем?..

– Мирно проживут…

Долго беседовали молодые люди, пока не заснули крепким сном. Безмолвие леса, прохлада, царившая под его сводами, убаюкивали путников, они проспали долго. Солнце уже было высоко и пробивалось сквозь густую хвою леса, когда молодые люди двинулись дальше. Только на другой день показались вдалеке новгородские стены.

О поражении союзной рати в Новгороде уже было известно. При осаде Вышгорода погибло не мало новгородцев, оставивших осиротелые семьи.

Призадумались старый Акинфий с внучкой и Елена о судьбе своих близких. Велика была их радость, когда старик увидел подъезжавших к дому дружинников с девушкой.

– С кем это они едут?
– изумился старый гость.

Но бросившаяся навстречу приехавшим с криком "Моя дочь!" Елена разрешила его сомнения.

Радость поселилась в доме старого Акинфия. Он сам и вся семья его ухаживали за приезжими.

– Да уж как пристал к тебе наряд девичий!
– восхищалась Евфимия, надев на невестку свои лучшие одежды.

Восхищался девушкой и Василько, не сводя с неё влюблённого взгляда.

– И впрямь пригожа ты стала, Марина!
– заметил и старый хозяин дома.
– Максимом был так себе парень, а Мариной сделалась - куда как хороша стала!..

XLVIII

В голове суздальского князя продолжали роиться думы, как бы снова получить влияние на Юге.

За последнее время он проживал больше всего в селе Боголюбове.

Подозрительность князя к приближенным усилилась. Только старый Михно мог беспрепятственно входить к нему во всякое время.

Князь по-прежнему был набожен, молился каждую ночь, подолгу простаивая на коленях. Заботился о благолепии храмов Божиих, любил сирых, убогих, щедро раздавая милостыню.

Братья первой жены его, Кучковичи, не пользовались преимуществом перед Ясинкиными, родственниками его второй жены, прибывшими вместе с нею. Дружина князя тоже переменилась. Старых дружинников осталось немного: некоторые погибли в бою, часть осела на земле, другие перешли к князю Юрию в Новгород.

Как-то раз утром с юга, от Ростиславичей, прискакал гонец.

– К тебе, князь, с посылом!
– проговорил он. Пытливо взглянул на него старый князь.

– Сказывай, по какому делу!

– Прислали меня к тебе Рюрик, Давид и Мстислав… По губам Андрея пробежала усмешка.

– Что ж им от меня надо?
– сурово спросил он. Гонец смутился.

– На киевском столе сидит князь Ярослав Изяславич… - начал говорить посланный.

Но князь перебил его:

– Знаю… Известно мне, что князь Святослав с ними в распре, не люба мне она…

– Просить велели они тебя помочь сесть на киевском столе брату их Роману!

– Додумались!
– насмешливо проговорил Андрей.
– А ране, так меня оттуда гнали?!

– Какой ответ прикажешь отвезти, княже?

– Скажи, чтоб пождали немного. Пошлю я к братии своей в Русь… А как придёт от них весть, так тотчас дам ответ!..

Князь всё ещё колебался, в чью пользу решить дело.

– Как ты полагаешь, Михно, - обратился он к старому мечнику, оставшись с ним вдвоём, - уважить мне просьбу князей?

– И не моги, княже!
– горячо возразил старик, всё ещё не забывший оскорбления, нанесённого ему Мстиславом, и надеявшийся отомстить ему.
– Оставь их ссориться! Пусть Святослав ссорится с Ярославом…

– А про Ростиславичей ты забыл?
– заметил князь, пытливо глядя на Михно.

– Нисколько… Пусть и они ввяжутся в эту кашу! А там придёт время, ослабеют они все… Тогда ты их легко осилишь.

– Ин, правду говоришь, - согласился князь.
– Пождём, коль так…

На другой день послам был дан Андреем уклончивый ответ. Он обещал, как вчера, послать к братьям, чтобы переговорить с ними.