Андрей Боголюбский

Кудрявый ученик хитрокознеца к тому времени ужо настолько возмужал, что решился принять на своп хлеба осиротевшие семьи обоих своих благодетелей. Из-за этого ему самому пришлось ещё очень долгие годы жить впрохолость. И лишь когда поднял на ноги всех сирот, только тогда позволил себе жениться на терпеливо дожидавшейся своего счастья меньшой дочери бывшего предтеченского попа, ныне давно уже покойного.

Она-то, эта кузнецкая, теперь уже вполне счастливая жена, забытая подруга Груниных детских игр, — она-то и настояла, чтоб её муж, тоже узнавший наконец полное счастье, отнёс лучшую солонку своего дела сотскому в подарок проезжей муромской княгине.

Груня не захотела ночевать на Москве.

Подъезжая к Дорогомиловскому перевозу, она с нагорья, перед колеистым, ухабистым спуском к реке, оглянулась в последний раз на родимый город.

Начинал моросить мельчайший осенний дождичек-бусинец, и за его тонкой завесой царивший над всей окрестностью высокий гребень московских сосен уж едва различался в многовёрстном отдалении.

Возница, натянув поводья, осторожно спускал возок к переправе, а Груня всё повторяла про себя неожиданно пришедшие на память слова, слышанные когда-то от матери: «Старики вымерли — нас не дождались, молодые родились — нас не спросились». И Москва стала совсем не та, что в дни её молодости.

Но кто думал-гадал, что Москве царством быти!

Георгий Тихонович Северцев-Полилов Под удельною властью

I

жная Русь отдыхала от княжеских междоусобиц…

После многочисленных битв, удач и неудач князю суздальскому, Юрию Владимировичу, удалось сесть на киевский престол и сделаться великим князем.

Враги его временно оставили в покое Киев. Великий князь мог спокойно посадить в Вышгород [46] , где некогда сидел сам, своего любимого сына и соратника Андрея.

Тысяча сто пятьдесят пятый год начался спокойно.

Младшие князья, сыновья Юрия, были посажены им в Ростове и Суздале. Северная и Южная Русь находились под властью близких по родству между собою князей, влияние которых продолжало усиливаться.

Юрий вздохнул спокойно: надежды его осуществились, разбитые враги не скоро ещё могли оправиться от нанесённого им поражения.

46

…спокойно посадить в Вышгород…– Вышгород - княжеское село-вотчина в семи километрах от стен древнего Киева, впервые упомянутое в летописях ещё в связи с княгиней Ольгой.

Далеко не так спокоен был Андрей в селе Вышгороде, отстоявшем в одиннадцати верстах от стольного города. С юных лет закалённый в боях, храбрый князь тосковал в своём вынужденном покое.

Угрюмо сидел он в опочивальне, мысли его были далеко отсюда.

Поодаль от князя, на лавке, покрытой красным сукном, сидел любимый его мечник и ближний советник, Михно. Только с ним делился Андрей своими планами и намерениями, только к его голосу прислушивался иногда.

– Заперли сокола в клетку, связали ему крылья!
– угрюмо проговорил Андрей.

– Великий князь, твой родитель намерен, как слышно, передать тебе киевское княжение, когда Всевышний, призовёт его к себе, - сказал мечник.

Андрей недовольно пожал плечами.

– Что мне в Киеве?! Всю жизнь придётся выдерживать борьбу с Мстиславичами, Ольговичами [47] … Да, пожалуй, и венгры постараются помочь им.

– Прав ты, княже!
– эхом отозвался Михно.
– Не скоро упорядишь этот край…

– А половцы?!
– продолжал развивать свою мысль князь.
– Любому из наших недругов помощь окажут. Плати им только…

47

…борьбу с Мстиславичами, Ольговичами…– Мстиславичи - сыновья Мстислава Великого - Всеволод, Святополк, Изяслав, Ростислав и Владимир. Ольговичи - сыновья Олега Святославича Черниговского - Всеволод и Игорь.

– Что говорить!.. Народ продажный… Сегодня с тобой, а завтра против тебя… Было бы что взять… Им всё равно, от кого ни получить…

– Вот ты сам видишь, каково заводить здесь порядки… Всегда держи себя начеку…

На лице сурового дружинника появилась лёгкая усмешка.

– Смекаю я, княже, что ты не прочь отсюда выбраться! Чернигов воевать, что ль, хочешь аль на Галич метишь?

Задумчиво взглянул на верного слугу Андрей.

– Сейчас не назову тебе, куда идти мне хочется… Сперва сам обсужу, а там и с тобой перекинусь мыслями…

– Что ж?! Твоя княжая воля… Куда идти поволишь, туда и пойдём, - недовольно пробурчал Михно, раздосадованный недоверием своего властелина.

Чуткое ухо Андрея уловило недовольство в голосе своего верного дружинника.

– Поздно, ночь на дворе… - продолжал Михно.
– Спокойной ночи, господине!

– Пожди!
– коротко заметил Андрей. Поднявшийся было мечник, снова опустился на лавку.

– Сколько у нас дружины?

Михно стал пересчитывать по пальцам.

– До трёх сотен немного недостанет…

– Поди, чай, обленились бездельем?..

– С жёнами сидят по домовушам… Аль красных девок у киевлян воруют…

– А коль нужда в них случайно приключится?..

– Забавы все свои сейчас же побросают… Аль дружину ты свою не знаешь, княже?

– Понаблюди, Михно! Кажись, скоро понадобятся мне они…

– В любое время, княже! Повели ударить лишь в било… Вмиг соберутся все на княжий двор в доспехах бранных.

– А кони?
– нетерпеливо спросил Андрей.

– Стреножены в лугах пасутся… За ними не станет дело.

– Зажги щепец!

Дружинник бросился исполнять приказание. Опочивальня осветилась слабым светом тонкой липовой лучины. Запахло лёгким дымком.

– Идти, что ль, спать?
– спросил мечник.

– Теперь иди!
– решительно проговорил князь.
– На молитву встану. Акафист Пречистой Владычице прочту… Она укажет путь мне… Об утре свидимся!..

Михно низко поклонился князю и вышел из горницы.

Князь Андрей плотно притворил дверь, зажёг от щепца тоненькую восковую свечу, потушил лучину и опустился перед аналоем на колени.

Молился он жарко, прерывая молитву земными поклонами, глубокими вздохами. Светлый месяц выкатился в небо большим шаром, заглянул в узкое слюдяное окно опочивальни, когда князь, окончив чтение акафиста, поту шил свечу и пошёл на отдых.

II

Мечник был холост.

Выйдя от князя, он направился в сборную избу, где жил вместе с другими холостыми дружинниками.

Они сидели за ужином и при входе Михно поднялись с мест. В нём они чтили княжего любимца и считали за старшего.