Андрей Капица. Колумб XX века

Создалась масса рабочих мест, студенты у меня с факультета поехали и в Иркутск, в новый институт, и в Новосибирск. Появились молодые ученые с возможностью работать. Расширился потенциал у всех. Скажем, сидел Сочава в Питере (Виктор Борисович Сочава, академик АН СССР, доктор биологических наук, основоположник сибирской географической школы, создал учение о геосистемах. — Прим. авт.), над ним там была в-о-о-от такая иерархия, и где он там? А в Иркутске он смог свои идеи развернуть! Я не говорю уже о Новосибирске с его мощными институтами. То есть это был качественный скачок науки! По существу наступил ее послевоенный расцвет…

Я говорю о том периоде, когда формировались мое знакомство с Андреем Петровичем Капицей и моя работа с ним. Я характеризую тот период, в котором ничего хорошего, по большому счету, не было. Если объективно смотреть на вещи, все это происходило в абсолютно нищей стране, где элементарные бытовые вещи — костюм купить — вообще целая трагедия! Ну, нормальный костюм. Я до третьего курса ходил в ботинках на размер больше, которые дед привез из Чехословакии и не мог надевать, и в каких-то хрен знает штанах. У меня не было пальто, я ходил в энцефалитке, подбитой мехом, и в берете. Всю зиму! Ну, и делал вид, что горжусь… Просто-напросто ничего приличного-то и не было! Спальник я на свои деньги заработал — купил где-то на третьем курсе. Первый. Чего там говорить!

И к ученым относились, как всегда. Ну, что там? Лаборант — 80 рублей, младший научный сотрудник—105, старший научный сотрудник—120. Кандидатская — надбавка. Этого тебе хватит, но… телевизор купить трудно, холодильник тоже, машину вообще невозможно. Хотя на Дальнем Востоке все это умножалось на три».

А вот что пишет про те времена в своем интернет-журнале «Ландшафты жизни» Владимир Александрович Дергачев, доктор географических наук, эконом-географ, геополитик, старший научный сотрудник Института проблем рынка и экономико-экологических исследований Национальной академии наук Украины, а в те далекие времена — председатель комсомольской организации только что образованного во Владивостоке Тихоокеанского института географии (ТИГ):

«16 июня 1970 года было принято Постановление Президиума АН СССР об образовании научного центра.

Академгородок был запланирован в пригородной санаторно-рекреационной зоне Владивостока, на берегу Амурского залива. Фритьоф Нансен сравнивал побережье Амурского залива с Неаполитанским. Нужно сказать, что все Тихоокеанское побережье Приморья — край редкой красоты.

Во Владивостокской группе институтов ДВНЦ трудилось 2,5 тыс. человек, в том числе 747 научных сотрудников, из них 25 докторов и 298 кандидатов наук. За два года (1970–1972 гг.) прибыло с запада страны 4 доктора и 37 кандидатов и убыло один доктор и 16 кандидатов. Защитили 7 докторских и 43 кандидатских диссертации. В аспирантуре обучалось 180 человек, из них защитили диссертации 11, и выбыло 47.

На научно-производственное и жилищное строительство ДВНЦ было выделено на 1971–1975 гг. 35 млн рублей (в 1966–1970 гг. — 2,1 млн рублей). Из этой суммы 17 млн рублей выделялось на 9 институтов во Владивостоке. Планировалось построить новые здания Вычислительного центра — 4,5 млн руб., Института биологически активных веществ — 3,3 млн руб., Института автоматики и процессов управления — 4,9 млн руб. и Института географии — 2,5 млн руб.» [233] .

Конечно, новый научный центр собирался организовываться не на пустом месте. Дальневосточный филиал Академии наук СССР был основан еще в мае 1932 года по инициативе вице-президента, а позднее президента АН СССР с 1936 по 1945 год академика Владимира Леонтьевича Комарова — первого нашего геоботаника, основавшего в Советском Союзе множество ботанических садов. Он считал неповторимость и уникальность объектов исследования важнейшей чертой дальневосточной науки! Правда, в состав филиала поначалу вошли всего два института — геологический и химический, а еще биолого-почвенная и зоологическая секции, лаборатория пресноводной и морской гидробиологии, кабинет народов Дальневосточного края, Горнотаежная станция и заповедники «Супутинский» (с 1974 года «Уссурийский») и «Кедровая падь».

233

Дергачев В. А. Дальний Восток. Владивосток. ТИГ. dergachev.ru/Landscapes-of-life/Far-East/02.html

С тех пор минуло 38 лет. Четыре телепередачи про организующийся новый, Дальневосточный научный центр прошли по Центральному телевидению Советского Союза, то есть по Первому каналу. И все их вел молодой член-корреспондент АН СССР Андрей Петрович Капица. Первую показали в пятницу, 9 апреля 1971 года в половине седьмого вечера.

«25 января 1971 года во Владивостоке открылось первое заседание Президиума Дальневосточного научного центра, — анонсировал выход этих телепередач известный московский журналист Игорь Анатольевич Пальмин. — Уже давно остались позади Владивосток, пронизанный ветрами и ярким зимним солнцем, Горно-Таежная станция, окруженная мягкими увалами заснеженных сопок. Позади — сверкающий прибрежным льдом мыс Шамора, серые валы Тихого океана, силуэты вечно курящейся Ключевской сопки и дымящаяся от мороза Колымская трасса… Позади — путь в тысячи километров, который группа Центрального телевидения проделала с одной целью: рассказать о сегодняшнем дне, ближайших планах и перспективах вновь организованного научного центра.

Четыре передачи главной редакции пропаганды, объединенные единым заголовком „Дальневосточный научный“, — это, по существу, первый коллективный рапорт ученых Дальневосточного научного центра АН СССР по Центральному телевидению…

Новый научный центр нельзя рассматривать как организацию, возникшую на пустом месте. В его основу легли экспериментальные базы, история которых уходит к довоенному времени… Послушаем председателя Дальневосточного научного центра, члена-корреспондента АН СССР Андрея Петровича Капицу:

— Дальневосточный научный центр — это группа институтов, давно и успешно работавших в составе Сибирского отделения Академии наук, и, кроме того, большая группа вновь организуемых институтов, которые существовали ранее в виде отделов химии, истории, кибернетики, биологии. Они-то должны составить не просто сумму, но систему — научный центр — новое по форме научное объединение, призванное решать специальную задачу развития науки и производительных сил Дальневосточного экономического района…» [234]

234

Пальмин И. А. Дальневосточный научный // Газета «ТР программы». 1971. 7 апреля. Архив Мемориального кабинета-музея академика П. Л. Капицы при ИФП РАН.

В качестве локомотива, способного сплотить и направить все эти разнообразные и, безусловно, талантливые научные умы, Андрей Петрович пригласил во Владивосток, на работу в Институт автоматики и процессов управления, самого уникального человека в СССР, какого только можно было найти — доктора технических наук, профессора Филиппа Георгиевича Староса. Первоначально он был американским гражданином и во время Второй мировой войны работал в области военной электроники в компаниях Western Electric и Bell Labs. А в Корнеллском университете якобы даже участвовал в разработке циклотрона. В США его звали Alfred Epamenondas Sarant, он был греком по происхождению.

В 1944 году его друг Джоэл Барр — в СССР Иосиф Вениаминович Берг — вовлек его в группу Юлиуса Розенберга. Сарант и Барр оба были коммунистами. Они считали, что США несправедливо скрывают от своего союзника СССР новые военные разработки. В конечном итоге группа Розенберга передала разведке Советского Союза около 32 тыс. страниц секретных документов, в том числе от Барра и Саранта поступило 9165 страниц. После разоблачения группы Розенберга в 1950 году только Саранту и Барру удалось бежать из США через Мексику, в то время как супруги Розенберг были казнены на электрическом стуле, а остальные члены группы осуждены на длительные тюремные сроки.

В 1950 году Сарант и Барр оказались в Москве, где получили новые имена, после чего для «наполнения» новых биографий их на несколько лет откомандировали в Чехословакию. Но через пять лет друзей-американцев вернули в СССР, и с тех пор их окутала непроницаемая пелена секретности. Места их работы читаются сейчас, как потайной шифр: СЛ-11, ОКБ-998, СКБ-2, КБ-2, ЛКБ…

Это после разговора с Филиппом Георгиевичем Старосом Хрущев воскликнул: «Советской микроэлектронике быть!» А в 1962 году лично принимал его в Коммунистическую партию Советского Союза в своем служебном кабинете первого секретаря ЦК КПСС на Старой площади.