Ангел Рейха
Шрифт:
– Почему бы вам самому не пойти к нему? – спросил он.
– Он не захочет меня принять.
Надо полагать, Мильху нелегко далось такое признание, подумал Эрнст. Но лицо Мильха оставалось совершенно бесстрастным.
– Он должен принять вас, – лицемерно сказал Эрнст. – Вы инспектирующий генерал военно-воздушных сил.
– Вы прекрасно знаете, как обстоят дела, – сказал Мильх.
Эрнст испытал слабое низменное торжество.
Вероятно, Мильх понял это. А возможно, он в любом случае сказал бы то, что сказал в следующую секунду:
– Есть еще одна причина, почему вам следует пойти к нему: во всех проблемах с «Ю-восемьдесят восемь» виноваты вы.
– Я?!
– Да.
Несколько секунд Эрнст не находил, что ответить. Потом он сказал:
– Обычные бомбардировки в Испании дали весьма жалкие результаты. Средний бомбардировщик Должен уметь бомбить с пикирования, чтобы приносить хоть какую-то реальную пользу.
– Средний бомбардировщик, неспособный бомбить с пикирования, приносит гораздо больше пользы, чем пикирующий бомбардировщик, неспособный летать, – сказал Мильх.
Мильх оставался в меньшинстве в своей оценке ситуации. С виду дела в военно-воздушных силах шли блестяще. Адольф, безусловно, считал именно так. В июле, после побед во Франции и Нидерландах, многие офицеры получили очередное звание.
Толстяк стал рейхсмаршалом. Этот новый чин, введенный специально для него, ставил Толстяка над всеми офицерами германской армии. Для рейхсмаршала придумали форму сизо-серого цвета.
Мильх получил звание фельдмаршала и не преминул поставить всех об этом в известность.
А Эрнст стал генерал-полковником и был награжден рыцарским крестом вдобавок к уже имеющемуся железному.
Толстяк сказал Эрнсту, что теперь, когда его звезда взошла так высоко, он должен сменить свое место жительства на более приличное.
Эрнст запротестовал. Он очень любил свою полную экзотических сувениров квартиру с дурацким баром, по которой постоянно гулял сквозняк. Он сказал Толстяку, что здесь его дом.
Похоже, Толстяк не понял Эрнста. Все старшие чины военно-воздушных сил живут в домах, соответствующих занимаемой должности, сказал он. Он намекнул, что для Эрнста делалось достаточно исключений с момента его поступления на службу в министерство и что уже настало время подчиняться общим требованиям.
Он подыскал подходящий дом для Эрнста. Особняк посреди широких лугов Грюневальда. Почти за городом. Эрнст поехал посмотреть его и остался недоволен. В таком большом доме без слуг было не обойтись. Эрнст не хотел заводить слуг. Он сказал, что нуждается в уединении. Толстяк просто посмеялся над ним.
В глубокой печали Эрнст упаковал свои вещи, посадил кота в корзину, распрощался с Поммерштрассе и поехал к новому дому.
Замок заело. Морщась от боли в пальцах, Эрнст несколько минут бился с ключом, прежде чем тот провернулся в скважине. Оглянувшись на пороге, он увидел позади безвкусную кованую арку над воротами с траурным крестом в центре и мысленно отметил, что ее нужно убрать.
В августе началась операция «Орел».
Ревущие эскадрильи устремились в сторону Англии. Толстяк, который руководил операцией из номера отеля, где расхаживал в купальном халате, не сомневался в успехе. Он считал, что через две-три недели с английскими военно-воздушными силами будет покончено, а в первые четыре дня будет уничтожена вся южная линия британской
противовоздушной обороны.В первые четыре дня Германия понесла потери, по меньшей мере вдвое превосходящие потери противника, и англичане использовали систему связи, непонятную Толстяку. Он не придал этому никакого значения. Важнейшими факторами, сказал он, являются лучшая подготовка и боевой дух немецкого солдата, и скоро они дадут о себе знать.
Пошла вторая, а потом и третья неделя воздушных боев, по-прежнему ожесточенных. Наши летчики теряли силы; и сознание, что англичане тоже наверняка теряют силы, нисколько не утешало. Потом, в последнюю неделю августа, произошло нечто невероятное. Английская авиация нанесла бомбовый удар по Берлину.
Сверху незамедлительно поступил приказ устроить ответные налеты на Лондон. В кинохронике смаковались жуткие кадры разбомбленных доков и разрушенных взрывами жилых домов. Среди всеобщего радостного возбуждения лишь несколько человек в министерстве, к которым никто не прислушивался, указывали на то, что наши самолеты перестали бомбить аэродромы английских военно-воздушных сил, упуская таким образом единственный шанс одержать победу в сражении.
Одним из таких людей был Мильх. В то время он не находил никакого утешения в своем фельдмаршальском жезле. Он с самого начала выражал серьезные опасения насчет операции «Орел». Поскольку – забудьте о подготовке немецкого солдата; забудьте о боевом духе; посмотрите на нашу боевую технику.
Самые мрачные предчувствия Мильха насчет «Ю-88» подтверждались. Для сражения, где все решала скорость, «Ю-88» был убийственно тихоходен. Взлетать на нем ночью было рискованно, сбросить с него надувной плот на воду представлялось практически невозможным – самолет имел все недостатки, давно известные Мильху, и еще несколько других.
Потом еще был «Me-110» Мессершмитта. Мессершмитт, любимец министерства, здорово подвел нас со своим «Me-110». Последний должен был сопровождать «Бф-109» в качестве истребителя прикрытия, поскольку дальности полета «109-го» едва хватало, чтобы добраться до Лондона. «110-й» имел значительную дальность полета, но и только. Этому неповоротливому самолету пришлось так худо в первые дни операции «Орел», что он сам нуждался в прикрытии истребителями. Поскольку в этом не было никакого смысла, «Me-110» просто вывели из операции, и Мессершмитт получил лаконичный приказ модернизировать машину.
И еще была «штука». По слухам, Мильх заявлял, что о «штуке» лучше говорить поменьше, поскольку уже сказано более чем достаточно. Он всегда утверждал, что в определенных обстоятельствах хваленый пикирующий бомбардировщик Эрнста окажется недееспособным. Теперь самолет столкнулся с такими обстоятельствами. Неповоротливая «штука» представляла собой очень удобную мишень, пока не пикировала. После тяжелых потерь его тоже вывели из операции.
Что же касается принятой в английской военной авиации системы связи, эффективность которой стала неприятным сюрпризом на Лейпцигерштрассе, то Мильх грозно осведомился: «Почему у нас нет радиосвязи между истребителями и бомбардировщиками?»
Никто не ответил. Честный ответ, получи Мильх таковой, в конечном счете сводился бы к тому, что в Германии на протяжении многих последних лет никто не имел права ни с кем разговаривать.
В ноябре Толстяк объявил, что уезжает в отпуск в свои охотничьи угодья в Восточной Пруссии, и передал командование военно-воздушными силами Мильху. К тому времени все попытки вторжения в Англию были прекращены в официальном порядке, и в сумраке поздней осени воздушные налеты предпринимались все реже и реже. Все понимали, что операция «Орел» провалилась.