Ангел в темноте (сборник)

– Когда вы начинали, в каком состоянии была дирекция, которую вы сегодня возглавляете?

Говорю осторожно и нейтрально, как бы боясь нарушить дистанцию. Но тайно надеюсь: вот-вот, сейчас Сергей Александрович настроится, вспомнит, как пришли на телевидение молодые, честолюбивые выпускники журфака, влюбленные в свою профессию и друг в друга. Как мечтали, вступали в конфликты с начальством, фрондировали и шалили, по пути набивали шишки, разбивали чьи-то и свои сердца…

Опять в его глазах заплясали огоньки, заметные только мне:

– Почему вы не сказали: в которой мы с вами работаем? Ее не было совсем, то есть она была, но называлась по-другому, и задачи перед ней ставились иные, все было строго, если не сказать сурово идеологизировано. В общем, это был прошлый век. В прямом смысле – это был ХХ век.

– Вы начинали с должности…

– Рядового редактора. Я занимался редактированием музыкальных программ.

– Звучит очень буднично.

– Вот как? А на самом деле моя деятельность больше всего напоминала увлекательную игру в казаки-разбойники, – Сергей Александрович делает раздумчивую паузу, интервал примерно в три секунды чистого времени. – Вы, Рита, играли в детстве в такую игру?

А вот и не поддамся на провокацию, отвечу без тени кокетства. Неважно, что я женщина! Не буду отрекаться от своего детства, чтобы скрыть возраст, ведь наши детские игры – это довольно четкие временные ориентиры.

– Да, я хорошо помню эту игру: мы делились на казаков и разбойников, бегали друг за другом по стрелкам, рисовали их на стенках, асфальте, путали следы. Мы с вами, Сергей Александрович, играли, я думаю, примерно в одни и те же игры. Я ведь тоже «рожденная в СССР».

– В самом деле? Мне всегда казалось, что вы рождены уже после подписания документов в Беловежской пуще…

Я думала, что дала понять своему чуткому собеседнику: в эту «игру» я не играю! Не понял он, что ли?

– Сергей Александрович, это вам, наверное, показалось, когда вы меня по телевизору видели. В таком случае, это заслуга наших замечательных операторов и осветителей. Но давайте вернемся к казакам-разбойникам.

Он снова серьезен:

– Да. Так вот, «казаками» были бдительные работники Гостелерадио, которые отслеживали любой идеологически невыдержанный элемент, а мы, молодые и хулиганистые реформаторы ТВ, были, конечно, «разбойниками».

– И на какую же широкую дорогу вы выходили?

– На широкую дорогу пропаганды зарубежной музыкальной культуры. Протащить в эфир (пусть даже ночной!) что-нибудь из мировых музыкальных хитов в исполнении настоящих «звезд» зарубежной эстрады, а не только Карела Готта, Бисера Кирова или Анны Герман, – это было смело, круто, как мы сейчас говорим. А если посмотреть сегодняшними глазами на то наше фрондерство мальчишеское… ну, показали мы кусок концерта Элтона Джона, выступление «КiSS» хитро вставили в передачу о западной масскультуре… Любой из молодых фанатов рока сейчас плечами пожмет с недоумением: вот уж подвиг… А это и был подвиг – по тем временам.

Вот, наконец, переломный момент нашей беседы. Он больше не провоцирует меня, не подкалывает и не подыгрывает. Мы говорим «на равных». Почти…

– Чем вы рисковали?

– Работой, репутацией, комсомольским билетом. Пожалуйста, не спрашивайте меня, насколько все это было для меня серьезно. Не буду отвечать. Серьезно. Времена были, вообще, не шуточные.

– Перестройка начала 90-х все изменила?

– Да, культурная революция выпала именно на эти годы. И это, конечно, была именно революция: со стихийным бунтом, с самосудом, с открытыми шлюзами, в которые хлынуло все сразу – хорошее, плохое, низкопробное, ранее запрещенное…

– Сергей Александрович, а в кадре вы работали? Он снова улыбается:

– Что, уже незаметно, что работал? Года четыре работал ведущим музыкальной программы «Про рок в своем Отечестве».

– Пока… не сняли?

– Пока не повысили.

И я поулыбаюсь. Оксанка говорит, что я улыбаюсь всегда вовремя. Проверим на практике:

– О, замечательно! Научите, как сделать карьеру на телевидении?

– Рита, это личный вопрос?

– У меня все вопросы личные.

– Вы хотите узнать мой рецепт или задумались о своей карьере?

– А мне пора задуматься? Сергей Александрович, теперь я вижу, что вы были телеведущим. И что всерьез занимались бальными танцами: вы, как в танце, все время ведете. И так получается, что мы разговариваем, как в Одессе – отвечая вопросом на вопрос…

Смеется:

– Ну хорошо, вернемся из Одессы в Минск. Рецепта я не знаю. В моей собственной биографии все случилось вопреки. Я ведь, если честно, не очень хорошо учился, у меня было много троек: знания тогда оценивали по пятибалльной системе, если вы помните.

О, это уже перебор. Я помню!

– Я помню. По каким предметам были ваши тройки?

– По политэкономии, экономике сельского хозяйства. У меня был не просто не «красный» диплом, его и «синим» считать можно было только условно, цвет даже сложно определить… Очень много было удовлетворительных оценок.

– По английскому, наверное?

– Вы шутите: чтобы всерьез увлекаться рок-музыкой, английский знать было необходимо. Рок был нашей религией, и английский как раз я знал отлично. Сейчас хуже: практики мало… Специальные предметы у меня хорошо шли, и я очень рано стал сотрудничать с теле видением. К моменту окончания университета я уже заручился поддержкой спортивной редакции, они обещали, что сделают на меня заявку.

– Я так поняла, что вы больше танцами увлекались, а вы еще и спортсмен?

– Ну да… КМС. Плавал хорошо, в волейбол играл за сборную университета, сюжеты делал на спортивные темы. Заявку на меня сделали, как обещали, но на работу взяли все-таки в «музыкалку».

Я тщательно изучила «этапы большого пути» моего шефа, но некоторые вещи для меня – просто открытие. Кандидат в мастера спорта по плаванию и волейболист, надо же… Я тоже начинаю чувствовать себя спортсменкой: хочу сыграть с Сосновским гейм в большой теннис. Ну, отбивай!

– Что еще я не знаю о главном человеке самой праздничной дирекции нашего телевидения? Вы служили в армии?

– Нет, на факультете была военная кафедра. Мы выходили из университета в звании младшего лейтенанта, потом его надо было подтверждать на сборах.

– Вот как! И какой род войск?

– Танкисты.

– Сергей Александрович, но с вашим ростом… какой, кстати, рост у вас, если не секрет?

– Дело в том, что военная специальность для будущих журналистов определялась без всякой связи с их физическими данными. Сначала на журфак поступали самые разнокалиберные ребята, а потом их ставили перед фактом, что им суждено стать еще и танкистами. Мой рост – сто восемьдесят семь, я ни в один танк не влезу. Да и вообще я по натуре очень миролюбивый человек, можно сказать пацифист.