Ангел вожделения

Спустя недели две, Бекки решила посвятить в это событие сына. Признаться, она очень волновалась – как Питер к этому отнесется? Да и Антони тоже испытывал волнение. Он понимал – от отношения сына зависит многое в его семейной жизни,

Но страхи оказались напрасны. Майкл дал своему сыну хорошее воспитание. Что он при этом думал, никто, кроме него и Синтии, не должен знать, а вот внешне…

–Мама, родная, поздравляем тебя! – сказал он без тени фальши по телефону. – Ты правильно поступила. Мы рады, что ты не одна. Нельзя же всю жизнь оплакивать отца. И прекрасно, что ты вышла замуж за Антони – он так заботился о тебе. Нам Кэти рассказывала, какой он хороший человек…

– Бекки, дорогая, – щебетала Синтия. – Я все понимаю. Тебе никто не заменит Майкла. И Антони наверняка это знает – он ведь так предан был вашей семье, так заботился о больном Майкле и не оставил вас в горе. Он всегда будет оберегать тебя…

Питер поздравил и Антони:

– Рад за тебя, старина. Береги мать! Она так была одинока после смерти отца… Я боялся за ее нервы, когда она решила уединиться в своем доме. Теперь ты рядом, о'кей. Спасибо тебе, старина…

Бекки была потрясена: такого оборота она не ожидала. Так вот как они воспринимали ее жизнь с Майклом?! Но ведь все это было, было. Все было до встречи с Антони. И «потом» тоже все было – на время, когда дети приезжали – Антони становился шофером, а Бекки преданной женой. Она лицемерила ради спокойствия сына. Она, словно бабочка, вылезала из безобразного кокона, вновь становясь безупречной женой и матерью, доброй бабушкой и ласковой свекровью. И дети платили ей благодарностью, с пониманием восприняв ее второе замужество… О, если бы они знали правду!

Став мужем, Антони воспарил гордыней, он – господин! К черту проклятую работу, зависимость от хозяев – хватит, он достаточно нагорбатился. Правда, он никогда особенно не утруждал себя работой, а у Бекки – и говорить не приходилось, но… Но теперь он – хозяин и роскошного дома, и шикарной квартиры в центре города, и многого другого. И всего добился сам, своим умом и достоинством. Он настолько уверовал в высокое о себе мнение, что важничал даже с Бекки.

– Антони, милый, – наивно негодовала Бекки. – Ты многого добился, верно. Но не без моей помощи.

Напоминание Бекки о своей роли выводило Антони из себя. В такие минуты он ее люто ненавидел. В Антони накапливался гнев…

Итак, Антони вступил в права хозяина. Он нанял слуг и принялся их муштровать, выставляя себя взыскательным и строгим хозяином. Для них он должен казаться родовым аристократом, почти богом… Отношения Антони с прислугой раздражали Бекки, всегда очень щепетильную в этом вопросе – они с Майклом росли в окружении прислуги и привыкали к ней, как к членам своей семьи. Порой Бекки делала неимоверные усилия, чтобы при всех не осадить Антони, не сбросить его с Олимпа, но благоразумие сдерживало Бекки…

Не только прислуга занимала Антони, он обратил свой деятельный взор на обширное и запущенное хозяйство. Мало смысля в этом вопросе, он решил начать с устройства дома, переделать его на свой вкус.

Бекки встревожилась. Она хорошо усвоила вкус своего муженька во время поездки в Париж…

– Стоит ли, дорогой, – мягко оборонялась Бекки, – зачем тебе утомительная возня? Да и Питер расстроится. Здесь так много напоминает мальчику отца, – опрометчиво добавила Бекки.

Это был еще один удар по самолюбию Антони. Он не только ревновал Бекки к ее родственникам, но и видел в них своих потенциальных недругов – рано или поздно они покажут коготки. В то же время Антони понимал, что недоброжелательность к Питеру вызовет такой гнев Бекки, при котором любые чары будут бессильны.

Антони затаился, но свою идею не оставил. Подобно мальчишке, у которого отняли любимую игру, он канючил, грозил, увещевал. Ссылался на свой вкус художника – беда в том, что он довольно лихо рисовал с натуры, что давало ему основания причислять себя к художникам. Конечно не тем, кто водит за нос публику своими хитрыми Джокондами, нет, он настоящий художник – жаль только, повседневная суета отвлекает его. Но придет время, Бекки еще его оценит. И его вкус!

– Знаешь, дорогой, – однажды предложила Бекки. – Мы купим дом в горах. Займись им, оборудуй по своему вкусу.

– Прекрасно! – горячо согласился Антони. – Наконец ты поймешь, что такое настоящий вкус.

Дом приобрели небольшой, в два этажа, в лесу, на берегу озера с чистым песчаным пляжем. Гараж на две машины, бассейн и прелестный цветник, что особенно привлекал Бекки, да и сам дом, современной архитектуры, красивого стального цвета с черными наличниками. Как можно его восхитительно обставить! Но Бекки лишь вздохнула, предоставляя дом на растерзание мужа.

И он постарался!

Прежде всего Антони велел перекрасить фасад. В ядовитой охре с коричневым фундаментом, дом напоминал заброшенную ферму. В дорогих магазинах быстро смекнули о пристрастиях богатого покупателя, предложив ему мебель парчовой кричащей расцветки, ковры, рисунок которых изображал болотную скуку. Ярко-красные блестящие покрывала вызывали резь в глазах. Тяжелые плюшевые портьеры с воланами плотно прикрывали окна, изгоняя дневной свет… Еще бесчисленные лампы с огромными абажурами, похожими на уличные фонари.

Но самое страшное было впереди, когда Антони перенес свой пыл на оформление стен. Тут он вовсю развернулся… Обнаженные красавицы, вырезанные из популярных журналов, призывно взирали из добротных дубовых рам, пластиковые растения, плюшевые яркие птицы…

Все это буйство красок утешало Бекки тем, что удалось спасти загородный дом от безудержной фантазии своего муженька.

Заботы поглотили Антони с головой. Бекки могла бы с этим примириться, если бы Антони в своей суете помнил и о ней. Но муж, кажется, совсем забыл дверь ее спальни. Бекки хитрила: стала подпаивать Антони. Тот мог выпить довольно много, но не пьянел. А сексуально становился весьма изобретателен, чем, в сущности, он и привязал Бекки…

По всему дому были расставлены Бекки подносы с шикарными напитками, вазочки с конфетами, соленые орешки, фрукты.

Бекки добилась своего.

– А ну-ка, попробуем, что тут у нас? – приговаривал Антони, бродя по дому. – Ах, какое вино! Иди-ка сюда, малышка, хлебни… Нравится? – Антони менялся на глазах, становился таким, как в прошлые времена. – Сними с себя эту дрянь! Сколько раз тебе говорить: ходи по моему дому голая! – Он считал новый дом своим, хотя по брачному контракту ему ничего не принадлежало: все доставалось Питеру – в этом Бекки была непоколебима.

– Это там, среди прислуги, можешь изображать монашку, а здесь я хочу видеть весь товар целиком! – требовал хмельной Антони.

Эти фразы возбуждали Бекки. Она сбрасывала халат. Нагота ее стройной фигуры с легким загаром, длинные ноги и красивая грудь незамедлительно возбуждали Антони. Возвращая Антони к его основному предназначению, Бекки, тем не менее, не испытывала прежней остроты чувств. Она рвалась из этой крепости на волю. В притоны и клубы. Только там, среди себе подобных, она еще могла добиться того, чего ей не хватало.