Ангел вожделения

– Слушай, – ворчал недовольно Антони. – Я тебя не узнаю… Зачем же ты меня заводишь? – Его это настораживало, чего доброго и Бекки решит сбежать от него.

– Не сердись, Тони, – тихо говорила Бекки. – Кроме тебя мне никто не нужен… Мне с любым будет так же… Ты не сердись, Тони, но я хочу поехать с тобой, помнишь, где мы были в последний раз, – робко просила Бекки.

– Понимаю. Без моих приятелей ты уже не можешь? – ехидно вопрошал Антони. Честно говоря, он и сам непрочь был похвастать перед дружками женой, а еще лучше – теми высотами, на которые забросила его судьба. Чего ради ему скрывать свою роскошную жизнь?

– А может быть поедем к твоим друзьям? – продолжал Антони. – Или я рожей не вышел?

Бекки молчала. С тех пор, как она сблизилась с Антони, Бекки окончательно растеряла своих друзей. В ее кругу замужество Бекки, наверняка, поднимет волну пересудов и сплетен. Все станут сравнивать нового мужа с покойным Майклом. При случайных встречах с бывшими друзьями Бекки старалась не представлять Антони, с его видом озабоченного кобеля. А уж если Антони откроет рот…

Иное дело дружки Антони. Общение с ними в заведениях с красноватым сладострастным светом, где многие знали друг друга, Бекки волновало. Особенно, когда Антони, взбодрив себя несколькими рюмками, приступал к демонстрации прелестей Бекки…

– Ты думаешь, твои аристократишки отказались бы от наших забав, предложи я им твои картинки? – не отвязывался Антони. – Такие же типы как и те, что в моих притонах, уверяю тебя. Сколько я их встречал там… Погоди, мы еще напоремся на твоих дружков, вот будет потеха.

При этой мысли Бекки содрогалась. Антони был прав – кто может поручиться, что сегодня или завтра она не натолкнется там на своих знакомых?

Но не приглашать же сюда дружков Антони! Только покажи дорогу…

Осень в том году подкралась рано, забрасывая обессиленные листья на тротуары, дорожки, шурша на подоконниках.

Бекки не любила осень и старалась спрятаться от саднящей душу тоски. Только вот куда спрятаться? Осень упала золотым прохладным одеялом, и лишь в привычном для Бекки мире притона казалось не существуют времена года…

Они сидели за столиком с непременными приятелями Антони, которых тот щедро угощал. Мужчины шумно болтали, не обращая внимания на Бекки. Она пыталась тоже принять участие в застолье, но Антони крикнул:

– Не твоего ума дело! Мужчины разговаривают! – И вдруг, как бы сжалившись, добавил, подмигнув хитрым глазом: – Лезь под стол, займись делом!

Но Бекки лишь усмехнулась, сама не понимая, что это с ней вдруг происходит?! Обычно, чем грубей Антони, тем слаще было ощущение…

В это время в дверях появилась квадратная блондинка. Расшитая стеклярусом блузка с трудом сдерживала напор могучего бюста. Обводя посетителей взглядом, она задержала глазки на Антони и улыбнулась.

– А ну, причаливай сюда, моя булочка! – крикнул Антони.

Девица приблизилась, виляя упругим задом.

– Садись ко мне на колени, малышка. Эта старая ведьма, – Антони повел глазами на Бекки, – отказалась меня позабавить. Давай покажем ей, что таким мужчиной, как я, не швыряются!

Девица проворно выполнила желание Антони, елозя задом по коленям, и Антони принялся целовать ее шею. Бекки от неожиданности опешила.

– Что уставилась? – прикрикнул Антони. – Ты такую сисю видала когда-нибудь? Это не твой худосочный мешочек! – Антони расстегнул блузку девицы.

Белая грудь вывалилась, точно парное тесто. Антони, причмокивая, потянулся губами к соску. Бекки вскочила и бросилась к выходу. Антони скинул с колен девицу и метнулся следом. Он догнал Бекки у самой машины.

Антони демонстративно прекратил свои ночные походы, и Бекки пожалела о той истории. Ей стоило больших трудов уговорить заупрямившегося мужа возобновить визиты в манящие заведения. Настойчивость Бекки могла обернуться злобой, и Антони уступил, он понимал – нельзя перегибать палку. При всей самонадеянности, Антони понимал, что Бекки привлекает в нем лишь жажда сексуальных влечений. В то же время, поведение жены его настораживало. Ему не было дано постичь, что эротическая самозабвенность Бекки граничит с культовым фанатизмом, когда любое проявление преданности своей религии считается дозволенным, а главное – нравственным. В душе Бекки происходила борьба. С одной стороны, ее терпимость всего, в чем проявлялась эротика, с другой – самолюбие, женская гордость. Борьба эта приносила страдание.

Однажды Антони обратил внимание на одиноко сидящую пьяную проститутку. Он направился к ней, выволок из-за стола, облапил и принялся раскачиваться в медленном танце.

Бекки не спускала с них злых, прищуренных глаз.

Она видела, как Антони усадил девку на высокий стул в дальнем углу бара, задрал юбку и преспокойно вошел в нее. Бекки застыла, словно пораженная громом, – наглое, демонстративное предательство мужа ее потрясло. Бекки хотелось броситься к ним, бить его, бить ее, но одобрительный гогот всей компании сдерживал ее.

Антони оставался невозмутимым. Достойно завершив свое дело, он достал бумажник, бросил девке деньги и вернулся к своему столику.

Бекки не удержалась и, обернувшись к мужу, выкрикнула:

– Дрянь! Какая же ты дрянь!

Антони наклонился и влепил Бекки оплеуху.

Бекки упала со стула.

Антони переступил через нее и сел на стул, который только что занимала Бекки.

И вновь неделю они провели каждый у себя…

Бекки простила Антони, уверив себя, что предательство мужа всего лишь шалость, бравада перед друзьями, действие алкоголя, наконец, – в ней побеждал дьявол вожделения. А Антони на какое-то время отбросил сомнения, поверив в абсолютную власть над Бекки. Никуда она от него не денется, что бы он не сотворил.

По приезде в гости семейства Питера, они переехали в «большой» дом. «Большим» он назывался в отличие от «маленького» дома Антони, в горах. Это чудовище, «маленький» дом, Бекки не показывала никому, да Антони и не настаивал. Вряд ли мог Питер оценить его вкус…

День семейство проводило в парке, на теннисном корте, в бассейне или катались на новом катере, купленном Бекки по случаю приезда детей. Выбирались на какие-то фестивали, воскресные парады. Побывали и у амишей, по желанию Кэти… Вечерами отдыхали дома, у телевизора. Или просто посиживали у камина.

Тут Антони оказывался лишним, что он прекрасно понимал. Ну какая в нем нужда? Другое дело – днем: машину вести или катер; учить Кэти ездить на косилке, а то и демонстрировать Питеру новое приспособление для поливки цветов…

Вечером он испытывал муку, сидя с глубокомысленным видом в стороне. И слушал.

– Ты знаешь, Бекки, Нострадамус предсказал, что Лос-Анджелес погибнет от землетрясения! – вещала эта сопля, жена Питера, Синтия, – Антони ее недолюбливал.

– Что ты говоришь, Синтия, это серьезно? – ужасалась Бекки. – Возможно, он ошибался?