Ангелы тоже люди

на концерт, которые также как она любили оторваться по полной программе. Подробности

таких веселий, медленно всплывавшие в памяти утром, ничуть ее не смущали - все

продвинутые, все понимают, как говорится - «се ля ви». Дома же она говорила, что ночует

у Вероники, ей верили и никогда за нее не переживали, ведь репутация подруги была

чистой, как лист в тетрадке первого сентября. Сама Вероника и не подозревала, как часто

та у нее ночует, но с интересом слушала рассказы о похождениях Танечки, которая для нее

так и оставалась ее самой близкой задушевной подругой. Собственных подвигов в личной

и интимной жизни она еще не совершила, поэтому самой ей и рассказать-то было нечего.

Хотя, конечно, было что, но разве могли сравниться все ее философские размышления о

жизни, ее романтические сонеты об ожидании любви с рассказами Танечки о ночной

жизни Москвы, тусовках, настоящих ухажерах и безудержном сексе на заднем сидении

лимузина, взятого напрокат на всю ночь. В каком-то смысле Вероника восхищалась

отчаянной смелостью и жизнелюбием подруги, но никогда не хотела бы поменяться с ней

местами. Ведь тогда не хватало бы времени на учебу, а учиться, как бы странно это для

многих не прозвучало, она любила. Не осталось бы времени на любимые книги, на вечера

под звездным небом в тихом садике перед пряничным домиком бабушки, на неспешные

беседы с ней о том, почему мир устроен именно так, а не иначе. Хотя, иногда она

подозревала себя в некотором лукавстве перед самой собой. Может, она просто боялась

выйти из своего мира в эти дикие джунгли? Нет, в принципе, она смогла бы, и даже иногда

представляла себя этакой роковой женщиной, смелой и страстной, как в кино. И, конечно

же, там ее всегда ждал Принц - один единственный и на всю жизнь. Она никогда не видела

его, но знала, что он есть, и когда-нибудь настанет тот час, когда он придет за ней и мир

изменится навсегда...

– Так куда мы идем? – Танюшкин голос в трубке звучал как всегда звонко и весело.

– Папа заказал «Арагви» на девять.

– У нас вечер грузинской кухни? У Станислава Васильевича всегда был отличный вкус. Он

будет один или, наконец, обзавелся пассией?

– Не знаю, он со мной не делится подробностями своей личной жизни.

– Если бы я его столько лет не знала, обязательно с ним закрутила бы роман. В принципе,

он мой идеал. Красивый, интеллигентный миллионер. Только он на меня смотрит как на

дочку. Мне это не нравится. А давай я его соблазню! Чтобы ты сказала, если бы я стала

мадам Косинской-старшей, твоей молодой мачехой и все понимающей подружкой в одном

лице?
– Танюша заржала в трубку.

– Шутишь! Ладно тебе смеяться над моим бедным неприкаянным папочкой. К тому же ты

не в его вкусе. Впрочем, он еще совсем не старый, выглядит хорошо, спортом занимается.

Я была бы рада, если б кто-то настоящий нашелся, надолго, а то одни герл-френды в его-

то возрасте, да и то ненадолго. Вряд ли он изменит своим застарелым холостяцким

привычкам. Ладно, буду одеваться, а то и вправду, так всю жизнь и просплю.

Такси приехало без опозданий. Вероника с мастерски уложенными в затейливую прическу

белокурыми волосами в вечернем темно-синем атласном платье от «Валентино» с

декольте, подчеркнутом только с первого взгляда незатейливой ниточкой серого жемчуга,

оттеняющей глубокую синеву ее глаз, сама себе напоминала Наташу Ростову на первом

балу. Она не любила всей этой помпезности, но отец выбирал платье сам и хотел, чтобы

на сегодняшнем балу она была принцессой, а ему отказывать она никогда не умела.

Вероника бросила на себя последний взгляд. Серьезная девушка в зеркале даже на ее

придирчивый взгляд была чудо как хороша и очень напоминала ей кого-то… И она

вспомнила… Когда-то также вот стояла перед зеркалом ее мама, ее прекрасный ангел…

– Неужели я когда-нибудь умру, - вдруг пронеслось в голове Вероники.
– Умрет мое лицо,

мое тело. Пройдет какое-нибудь время, и останутся одни лишь косточки. Вот я была - а

вот уже и нет. И никто больше не видит мир моими глазами, никто больше не думает, так

как я. Интересно, вспомнит ли кто-нибудь обо мне?
– она попыталась представить себе

состояние пустоты, но у нее не получилось.
– Как бы смотрелись истлевшие косточки в

этом атласном синем платье? Кейт Мосс отдыхает.

Вероника иронически улыбнулась своим сумасшедшим мыслям. Приходит же такое в

голову в самый день рождения! И вообще, в конце концов, все там будем, а когда будем,

тогда и подумаем.

Она подобрала полы длинного платья и шагнула за порог…

У входа в дорогой ресторан такси притормозило, и швейцар подал ей затянутую в белый

шелк руку. В банкетном зале играл легкий джаз, большинство гостей уже заняли свои

места, многие их них были друзьями и сослуживцами Станислава Васильевича. Во главе

стола сидел отец, рядом с ним восседала блондинистая незнакомка с телом слегка

располневшей Барби и пропорциями лица, не сулившими долгую умную беседу, зато

обещающими все другие тридцать три удовольствия. Буля сидела по другую руку, следом

расположилась Танюшка, весело болтающая с компанией ее приятелей по университету -

Зайкой, Мишкой, Славиком и его новой подружкой Нинель. Рядом с белокурой бестий

водрузила свое тело Анечка - вот уже несколько лет бессменная секретарша Станислава

Васильевича, которая, недобро поглядывая в сторону томной соседки босса, о чем-то

перешептывалась с другой тетечкой с работы отца, имени которой Вероника не помнила,

причем обе делали круглые глаза, когда их взгляд как бы невзначай останавливался на

откровенно просившемся наружу через низкий вырез кофточки бюсте «нимфы».