Ангерран де Мариньи. Советник Филиппа IV Красивого
Шрифт:
Для того чтобы обратиться к той информации о личной жизни Ангеррана де Мариньи и Алис де Монс, которую мы смогли извлечь из документов, необходимо сначала рассмотреть канонические привилегии, пожалованные им Климентом V.
С 9 апреля 1308 г. Мариньи пользовался правом иметь при себе переносной алтарь, что позволяло ему вместе со своим капелланом служить обедню там, где ему было угодно, [173] и даже, в случае необходимости, до восхода солнца. [174] К числу именно этих привилегий нужно отнести существование «часовенки» из меди, украшенной лиможскими эмалями, о которой мы уже говорили. Двадцать девятого декабря 1312 г. Климент V даровал Ангеррану и Алис право выбирать исповедника; мы не упомянули об этом человеке, рассказывая о людях камергера, так как нам неизвестно, действительно ли он принадлежал к окружению Ангеррана, или же, что более вероятно, он был, как и королевский исповедник, францисканцем или доминиканцем из одного из монастырей Парижа. В любом случае, этот «скромный священник или монах» [175] был вправе отпустить Мариньи все грехи, вплоть до позволения не отлучать его от церкви за жестокость к писцам или принятые к ним насильственные меры, но, впрочем, не в случае убийства или нанесения увечья. [176]
173
Regestum,t. III, p. 241, № 3242; Cartulaire.№ 63.
174
Regestum,t. III, p. 240, № 3240; Cartulaire,№ 64.
175
Cartulaire,titre de l'acte № 66; cartul. С, f. 104 г.
176
Regestum,t. VIII, p. 142, № 9199, et p. 143, № 9204; Cartulain.№ 67 et 66.
Он
177
Regestum,t. VIII, p. 143, № 9204; Cartulaire, Ne66.
178
Эта ограничительная мера, должно быть, была принята, чтобы исключить злоупотребления правом постоя.
179
Regestum,t. II, p. 50, № 1742, et p. 61, № 1775.
Эти льготы и привилегии, впрочем, не являются доказательствами набожности Мариньи. Нет никаких сомнений в том, что Филипп Красивый был действительно набожным человеком, но нет никаких сведений, которые позволили бы утверждать то же самое в отношении его советника. Мариньи основал множество церковных учреждений, он делал щедрые денежные вложения в созданные им капитулы, он построил церковь и несколько часовен, но все это могло быть лишь проявлением его амбиций. Безусловно, основание церкви Экуи – поступок, совершенный с благочестивыми намерениями, но также наверняка продиктованный желанием увенчать подобной постройкой создание его домена, о котором мы поговорим в следующей главе. Мотив присвоения перечисленных привилегий примерно такой же: собственная часовенка, переносной алтарь, капелланы, исповедник, наделенный необычайной властью, были прежде всего элементами практически королевского образа жизни.
В свете вышеизложенного нам уже не покажется удивительным то, что Климент V даровал Ангеррану де Мариньи, Алис де Монс, их детям и Луи де Мариньи высшие посмертные почести: право разделить их тела, с тем чтобы одна его часть была погребена в любом месте по выбору, а другая в новой семейной усыпальнице, в коллегиальной церкви Экуи. [180]
3. Ангерран и его близкие
Согласно правилу, действовавшему во все времена, благорасположение короля к Ангеррану де Мариньи стало бесценным подарком для всей его семьи. Впрочем, в первую очередь сам камергер изыскивал всевозможные средства для того, чтобы устроить своих родственников на официальные должности или добиться для них бенефициев. Он также извлекал пользу из этой семейной политики, полагаясь в некоторых делах на тех, кто был ему обязан своим благополучием и в ком он был уверен. Мы еще не один раз обратимся к этой теме во второй части нашей работы, а здесь нужно рассмотреть три области, в которых действиями Мариньи управляло его стремление преумножить благосостояние своей семьи: заключение браков, официальные должности и церковные бенефиции.
180
«…да будет постановлено, чтобы, после того как ты и твои близкие уйдете из этой жизни, согласно тому, как выпадет вам на долю, твое и их тела были бы разделены и одна часть разделенных тел, согласно твоему и их желанию, была захоронена в церкви святой Богоматери в Экуи в Руанском округе, а другая часть была отвезена в любое другое приличествующее место для церковного захоронения; без всякого права на любое другое решение, в память о достопочтенном папе Бонифации VIII, нашем предшественнике, невзирая на какие-либо противоположные заявления, тебе и твоим родственникам мы нашей властью особую милость даруем» («… liceat ordinдre quod, postquam te ас ipsos migrare de hac vita contigerit frustratim, tuum et eorum corpora dividantur et divisa, pro parte quam malueris et maluerint in ecclesia sancte Marie d'Escoies, Rothomagensis diocesis. et pro alia parte in alio decenti loco tradantur ecclesiastice sepulture, sine juris tamen prejidic(i)o alio in constitutione felicis recordations Bonifacii Pape VIII. predecessoris iiostri, seu qualibet alia super haec in contrarium йdita, non obstante, tibi et eis auctoritate presentum de speciali gratia indulgemus»); 1312 г. 29 декабря: Regestum,t. VIII, p. 142, № 9202; Cartulaire,№ 65, I. 103.
Браки были, во-первых, одним из способов укрепления взаимовыгодных союзов и продвижения по социальной лестнице, а во-вторых, помогали осуществлять финансовые операции. Поэтому у нас не должен вызывать удивления тот факт, что Ангерран очень рано женил своих детей, кроме Мари, дочери Жанны де Сен-Мартен, которая еще ребенком стала монахиней в Мобюиссоне. Луи было около пятнадцати лет, когда его женили, а Изабель, с соизволения церкви, письменного подтверждения которому мы не нашли, но которое необходимо было получить, вышла замуж за Гильома де Танкарвиля, когда обоим супругам исполнилось всего лишь семь лет!
Брачный контракт Луи де Мариньи был заключен в Аррасе [181] 14 декабря 1309 г. между Ангерраном, с одной стороны, и Робером де Бомецем, Идой, госпожой де Круазиль, дедом с отцовской стороны и матерью невесты, Роберты де Бомец – с другой стороны. Маго д'Артуа, чье имя, по ее настоянию, было проставлено во введении к договору, подписала его, а в январе 1310 г. король подтвердил документ. [182] Бракосочетание состоялось в Венсенне после 10 января, [183] в одно время с заключением брака Гильома де Танкарвиля и Изабель де Мариньи, а также Жана де Мелона и Жанны де Танкарвиль. [184] Маго преподнесла Роберте и ее матери золотые венки с рубинами и изумрудами, [185] а ее дочери, Бланка и Жанна Бургундские, подарили Роберте золотой венок стоимостью 105 парижских ливров, [186] оплаченный из фонда Палаты короля и принцев королевской крови. Согласно контракту 14 декабря 1309 г., Ангерран обязался ежегодно выплачивать своему сыну 2000 турских ливров; причем после обретения сыном юридической дееспособности Мариньи вместо этой ренты должен был передать ему земли с ежегодным доходом 800 ливров, в число которых должен был войти замок Плесси-о-Турнель в Шампани. [187] Ида де Круазиль предоставляла своей дочери ренту в 500 парижских ливров с поместья Круазиль.
181
Маго в то время находилась там; Arch, du Pas-de-Calais, А 261. f. 6 r. et 13 r
182
Arch. nat… JJ 42b. № 189, f. 89 v.-90 v., et JJ 41, № 190. f. 107–108 v.
183
Согласно итинерарию Маго; Arch, du Pas-de-Calais. A 261, f. 6 v.
184
R. Fawtier, Comptes royaux…,t. II, p. 549, № 24088.
185
Arch, du Pas-de-Calais. A 261, f. 13 v.: J.-M. Richard, Mahaut…p. 69
186
R. Fawtier, toc. cit.,p. 550. № 24089.
187
Отмена ренты объясняется тем фактом, что получение Луи юридической дееспособности обязывало Ангеррана отдать своему сыну имущество Жанны де Сен-Мартен, причем речь шла уже не о ренте, а о передаче благ в личную собственность.
С финансовой точки зрения эта сделка отнюдь не была выгодной для Мариньи. Семейство Круазиль было отягощено долгами, и согласно пословице «женишься на девице – женишься на долгах», долги этого семейства достались в наследство Луи де Мариньи. Третьего июля 1310 г., после обретения юридической дееспособности [188] и назначения попечителя, Адама Гурле, [189] Луи де Мариньи получил свою часть наследства, в которую, несмотря на условия договора, входили Гайфонтен, Мариньи и, что было особенно важно, Менневиль. [190] Впрочем, 11 ноября 1311 г. Луи и Роберте пришлось попросить у Ангеррана ссуду, заключив антихрезный договор [191] о недвижимости, благодаря которому к Мариньи возвращалось все то имущество, которое он уступил своему сыну в предыдущем году. Договор о признании обязательств был подписан Идой де Круазиль, Луи де Мариньи и Робертой де Бомец; [192] а поскольку Ангерран, несомненно, попросил предоставить ему и другие гарантии, дед Роберты, Робер де Бомец, по просьбе Ангеррана де Мариньи 28 февраля 1313 г. подтвердил, что его сын Жиль являлся наследником земель с ежегодным доходом в 1400 ливров, а именно шателенства Бапом: [193] после смерти деда все это по праву должно было вернуться к Роберте, наследнице своего отца.
188
Позже мы еще вернемся к объяснению этого феномена.
189
Это был рыцарь короля (Arch, nat., JJ 38, № 151, f. 71 г.); ему принадлежали
земли во Фревиле, которые купил ему кардинал де Фревиль (Baluze, Vitae paparum… 'ed. Mollat, t. III, p. 335).190
Cartulaire,№ 118 et 119.
191
Контракт, по которому должник уступал своему кредитору право пользоваться своим имуществом, чтобы расплатиться с долгами. – Прим. ред.
192
Cartulaire,№ 116.
193
Cartulaire,№ 120.
Именно этот факт объясняет нам, в чем состояла выгода заключения такого брака: Луи де Мариньи становился наследником шателенства Бапом. Кроме того, дорожная пошлина, взимаемая при проезде через Бапом, была самой значительной на пути, ведущем из Фландрии в Париж и оттуда в Шампань. Помимо экономического преимущества, которое мог дать контроль над этой местностью – очень большого, если вспомнить о том, что Мариньи проводил ярмаркой, в которых принимало бы участие тем большее количество фламандских торговцев, чем активнее Ангерран содействовал бы их торговле, – он представлял также реальный политический интерес, так как эта местность была яблоком раздора между фламандцами и графиней Артуа [194] и, вероятно, причиной проведения в 1321–1325 гг. между графиней и Луи де Мариньи судебного процесса, [195] закончившегося в пользу последнего. Наконец, не будет излишним заметить, что Роберта де Бомец была кузиной Людовика Неверского, который даровал своему новому кузену, Луи де Мариньи, сеньорию Кудре и земли в Ниверне. [196] Тогда нам становится ясно, почему, несмотря на нестабильное материальное положение семьи Бомец и Круазиль, Мариньи все же стремился вступить в союз с шателеном Бапом. Брак Луи де Мариньи должен был прежде всего служить интересам будущих сеньоров Мариньи.
194
См. гл. vi, § 1.
195
G. du Breuil, Stilus Curie Parlamente, 'ed.F. Aubert, chap. XVIII, p. 130–131. et chap. XXI, p. 153. – Boutaric, Actes…,№ 6519.
196
1311 г., 20 февраля, заверено королем в мае 1312 г.; Arch, nat., JJ 48, № 3 f. 4 v.– 6 г.
Мы уже знаем о том, что Изабель де Мариньи вышла замуж за Гильома де Танкарвиля в Венсенне, в день бракосочетания Луи и Роберты. Бланка Бургундская преподнесла Изабель золотой венец, головной убор, сделанный из двух кусочков меха, «шапочку из двух одинаковых шкурок» и маленький венец. [197] Брачный контракт был заключен 23 октября 1309 г. в Руане, в присутствии бальи из Ко. [198] В этот момент там находились Ангерран и, хотя в договоре об этом не упоминается, Алис де Монс, а также маршал Жан де Гре, друг [199] и свидетель новобрачной; у Гильома де Танкарвиля было очень много свидетелей, [200] находившихся рядом с его матерью Жанной де Росни, вдовой камергера Робера де Танкарвиля, и его тетками Жанной, госпожой де Боссан, и Изабель де Росни, супругой Пьера де Шамбли, королевского камергера. На следующий день, 24 октября, в присутствии бальи свидетели Изабель де Мариньи заверили составленный накануне контракт: [201] это были два ее дяди, архиепископ Санский, Филипп де Мариньи, и канцлер церкви в Шартре, Жан де Монс, ее кузен, епископ Оксерский, Пьер де Гре, и ее кузены и друзья Гильом Тирель, Гю де Канберон, Гильом де Флавакур, Жан де Бонмар, Жерар де Ананш, Рено де Бетенкур и Рено де Сен-Бёв. В контракте оговаривалось, что Ангерран де Мариньи должен предоставить своей дочери 1000 турских ливров ренты с бальяжа Ко и сумму в 6000 ливров, которая затем в течение двух лет будет преобразована в ренту, с условием обеспечения в будущем лишь 600 ливров ренты, из расчета выплаты 2000 ливров в день свадьбы, такой же суммы на следующий год и по прошествии двух лет. Таким образом, Мариньи предоставлял своей дочери 1600 ливров ренты. Филипп Красивый выделил своему брату Карлу на его свадьбу 2000 ливров! Собирались сыграть свадьбу как можно скорее, тем более что жениху и невесте уже исполнилось семь лет; чтобы поторопить события, Жанна де Танкарвиль установила, проведя некий опрос, что будущие супруги уже «вполне созрели». [202]
197
R. Fawtier, Comptes royaux…,t. II, p. 550, № 24089-24091.
198
Cartulaire,№ 122
199
Нe совсем понятно, почему Жан назван всего лишь другом, в то время как его брат Пьер упомянут как кузен новобрачной; безусловно, это всего лишь ошибка при составлении акта.
200
Дрё де Мелло, Рено, Жерар и Ферри де Пиккини, Жан Малле с сыновьями Жаном и Гильомом, Робер и Гильом Бертраны, Анри и Пьер де Брюкуры. Мано Де Три, Шарль Мартель, Пьер де Эйи, Жан де Клер. Жан де Турговиль. Рауль Мартель, Жан де Крамей, Жанна де Буассе и коннетабль Гоше де Шатильон. граф де Порсьен. Многие люди из этого списка – знатные сеньоры, практически все родом из Нормандии или из соседних провинций.
201
Cortuloire. №122.
202
A. Deville, Histoire du chвteau et des sires de Tancaruille,p. 147.
Несмотря на свою кажущуюся щедрость, Мариньи ничего не терял. Жорж Лизеран написал, что в этой сделке муж не вкладывал практически ничего; [203] совершенно верно, если придерживаться текста контракта. Но Гильом де Танкарвиль был старшим сыном Робера де Танкарвиля, наследного камергера Нормандии; после смерти последнего юноша получал в наследство земельные владения одной из самых знатных семей Нормандии.
В конечном счете в феврале 1310 г. Филипп Красивый даровал Ангеррану право на «охрану и опеку детей. Робера, некогда камергера де Танкарвиля, рыцаря, и все права, которые вследствие этой охраны и опеки… нам принадлежат и могут, и должны принадлежать каким бы то ни было образом». [204] Речь здесь идет о сеньориальной охране (garde seigneurial), доверенной королем рыцарю, являющемуся для этой семьи посторонним человеком, а не об опеке (bail), которая была бы вне семьи невозможна. Следовательно, право на эту охрану Мариньи сохранял в течение, по крайней мере, семи лет, так как совершеннолетним человек признавался по достижении им четырнадцати лет, – право пользоваться всеми фьефами семьи Танкарвиль, присваивать себе доходы с этих земель, причем он был обязан лишь обеспечивать уход за детьми, не давая никому отчета о своих расходах. Он имел право присваивать себе имущество, принадлежащее обоим супругам, и даже, по желанию, движимое имущество из наследства, что, впрочем, не практиковалось.
203
Enguerrand de Marigny,p. 1.
204
Cartulairt,№ 124. L 176 v.
Можно возразить, что брак делал супругов полностью юридически дееспособными. Но два факта опровергают это правило. Пожалование королем Ангеррану сеньориальной охраны было сделано одновременно с заключением брачного договора; к тому же в королевском документе, заверяющем контракт, ясно говорится о «брачном контракте… и о свадьбе, и о браке, заключенном между ними в святой Церкви, которые последовали за заключением данного контракта»: [205] здесь говорится отнюдь не о будущем, и король действительно доверил Мариньи охрану несовершеннолетнего новобрачного. Если бы имущество старшего сына и основного наследника не подлежало охране, об этом было бы упомянуто в королевской грамоте. Вероятно, подобное странное решение было продиктовано лишь необычным возрастом новобрачных, союз между которыми мог быть заключен только с согласия церкви. Но нам известно, что Луи де Мариньи женился в тот же день, что и его сестра, [206] то есть между 14 декабря 1309 г. и концом февраля 1310 г., как нам кажется, в конце января. Следовательно, Ангерран должен был объявить в королевской курии – что было предусмотрено брачным контрактом – своего сына Луи юридически дееспособным 3 июля 1310 г., [207] с тем чтобы он смог заблаговременно получить свою часть наследства. В тот же день курия назначила ему попечителя, Адама Гурде. [208] Таким образом, Луи де Мариньи в возрасте, по крайней мере, четырнадцати лет – далеко не как в случае его сестры – не получил юридической дееспособности вследствие брака: именно в договоре о предоставлении дееспособности он упоминается как «Луи, его старший сын, женатый, в возрасте от четырнадцати до двадцати одного года». [209]
205
1310 г., февраль; Cartulaire,№ 123.
206
К. Fawtier, Comptes royaux…,t. II, p. 549–550, № 24088-24089.
207
Cartulaire,№ 118.
208
Cartulaire,№ 119.
209
«Ludovicum. primogenitum filium suum. uxoratum. majorem quatordecim annis minorem tarnen viginti uno»; Cartulaire, Ni118. f. 167 v. et manuscrit С (Bibl. nat., latin 9786), f. 158 r