Англия и Франция: мы любим ненавидеть друг друга
Шрифт:
«Это, конечно, очень хорошо, — сказал старый вояка, — считать Францию непобедимой, но позволю себе поделиться с тобой секретом, который я открыл за свой сорокалетний военный опыт. Легче всего победить тех солдат, которые потеряли доверие к своим командирам, а они теряют его сразу же, как только почувствуют, что их приносят в жертву ради достижения личной выгоды».
Летом 1779 года, чтобы оттянуть силы противника и дать возможность измотанному войску Вашингтона прийти в себя, Франция разыграла шуточное нападение на Британию. Армия численностью в 30 000 солдат подошла к берегам Ла-Манша и погрузилась на французские и испанские корабли. Однако многие корабли запаслись грязной питьевой водой, и, когда французы попытались спровоцировать бриттов на морской бой, английский флот скрылся из
Французы завоевывают американскую независимость
К счастью, по ту сторону Атлантики Рошамбо гораздо успешнее помогал Вашингтону, и в октябре 1781 года объединенная армия из 8000 французов и 9000 американцев одержала победу, которая, по крайней мере, в народной памяти американцев, закрепила их независимость. Был окружен последний оплот британцев — шеститысячная армия в Йорктауне, городе, который сегодня находится в штате Вирджиния. Половина солдат получили ранения или заразились оспой и другими болезнями, и британский командующий, Чарльз Корнуоллис, держался только потому, что ему обещали прислать подкрепление с севера. Но, когда французский флот отрезал все подходы с моря, Корнуоллису пришлось сдать Йорктаун, и на этом британское сопротивление американской независимости закончилось.
Церемония капитуляции была трогательным моментом франко-американского единения. Корнуоллис, сославшись на тяжелую болезнь, не смог присутствовать и прислал своего заместителя, ирландца, бригадного генерала Чарльза О’Хару, который попытался передать свой меч Рошамбо. Француз вежливо отказался, тем самым вынуждая британского офицера обратиться к американским властям, признавая их законность. О’Хара повернулся к Вашингтону, но тот тоже отказался принимать капитуляцию от низшего по званию офицера, и генералу О’Хара в конце концов пришлось отдать свой меч заместителю американского главнокомандующего, генерал-майору Бенджамину Линкольну (никакого отношения к Аврааму).
Помимо такой дипломатической поддержки, венчавшей конец британского правления, французам пришлось пожертвовать людьми при осаде Йорктауна, и эти потери значительно превосходили урон, понесенный американцами. Французы потеряли убитыми двести человек, американцы же не досчитались восьмидесяти солдат. И наконец, именно французский флот утопил последние надежды Корнуоллиса на спасение.
Вот почему может показаться неблагодарностью с американской стороны то, что они начали договариваться об официальном окончании войны с британцами, исключив из этих переговоров французов.
В последующем соглашении американцы и бритты явно задались общей целью выдавить из Америки французов. Британия признавала независимость американских колоний, но оставляла за собой Канаду. Бритты и американцы гарантировали друг другу беспрепятственный доступ к Миссисипи. И как только война закончилась, американцы повернулись спиной к французским трейдерам, прежде поставлявшим им оружие и провизию, и начали вести бизнес с британцами. Очень быстро бывшие враги стали лучшими приятелями.
Индейцам, разумеется, достался кукиш, и без протекции своего давнего покровителя Георга III их ожидал не очень-то веселый девятнадцатый век.
Все, что получила Франция от заокеанской эпопеи, это эмоциональный подъем на волне помощи угнетенным американцам в их борьбе против монархии — эту идею французам вскоре предстояло воплотить в жизнь в родной стране. Бедный Людовик XVI думал, что наносит коварный удар ножом в спину английского соседа. А на деле вышло так, что сунул собственную голову под нож гильотины.
Чтобы свести с вами счеты, у меня есть Бонапарт
Невероятно (а кто-то решит, что это чистой воды мазохизм), но Франции удалось возродить свою мечту о Французской Америке. А раздул это угасающее пламя (как потом и затоптал) не кто иной, как Наполеон Бонапарт.
Когда Америка
добилась от Британии независимости, она владела только восточной половиной страны. Испании принадлежало гораздо больше земель в Северной Америке: по Парижскому договору 1763 года она получила французскую Луизиану, бескрайние и неизученные земли к западу от Миссисипи, включая Нувель-Орлеан.Но у испанцев возникли проблемы на новых территориях. В Новом Орлеане вспыхнул бунт французского населения, безжалостно подавленный ирландским наемником, Александром О’Рейли; неудачными были и попытки воспрепятствовать свободному доступу американцев к торговым путям на Миссисипи. Америка активно пользовалась своим «правом депозита» в Новом Орлеане, используя город как склад для хранения товаров, курсирующих между американскими поселениями на восточном берегу. И получалось так, что испанская колонизация топталась на месте.
Наступил 1800 год. Франция уже оправилась от революционных беспорядков, и ее новый лидер Наполеон все активнее интересовался тем, что творится в мире. Он изучил испанское досье и обнаружил возможность для бартерной сделки, весьма выгодной как Франции, так и королю Испании Карлу IV. Франция могла бы вернуть себе беспокойную Луизиану в обмен на расширение территории, управляемой зятем Карла IV, герцогом Пармским, в Италии. Даже сегодня многие согласятся с тем, что несколько квадратных километров Тосканы стоят всех Миссури, Канзаса, Оклахомы и еще нескольких американских штатов в придачу, — но тогда Карла, похоже, более чем удовлетворили условия сделки. Однако Наполеон настоял на том, чтобы Испания не хвасталась новыми итальянскими приобретениями, поскольку хотел держать соглашение в тайне от американцев. В итоге несчастным французским луизианцам никто ничего не сказал, и они по-прежнему думали, что живут в испанской колонии.
Впрочем, такой секрет трудно хранить, и еще до того, как состоялся обмен землями, американцы послали во Францию своих дипломатов удостовериться в том, что прежние договоренности о доступе к Миссисипи будут соблюдаться.
А в 1801 году президент Джефферсон отправил в Париж нью-йоркского юриста, Роберта Р. Ливингстона (американцы уже начали праздновать независимость от Британии, вставляя инициалы в свои имена), с заданием попытаться выкупить Новый Орлеан. Миссия, конечно, была невыполнима, поскольку Ливингстону пришлось иметь дело с весьма скользким типом — наполеоновским министром иностранных дел Шарлем Морисом де Талейраном-Перигором.
Талейран был женоподобным аристократом с прихрамывающей походкой; не веря в Бога, он стал епископом исключительно из желания разбогатеть и отказался от духовного сана, как только религия оказалась под запретом в годы революции. К 1801 году он уже был известен как самый беспринципный политик (разве что для принципа самопродвижения делал исключение). Именно ему принадлежат слова «Предательство — это вопрос даты». Босс Талейрана, Наполеон, вовсе не восторгался своим министром и даже называл его «куском дерьма в шелковых чулках». Короче говоря, с ним было трудно делать бизнес, к тому же поговаривали, что Талейран берет личный процент от любой финансовой сделки французского правительства.
Впрочем, Талейран подходил лучше кого бы то ни было для переговоров с американцами [80] , поскольку понимал их устремления. После Французской революции его на пару лет сослали в Америку: он торговал землями в Массачусетсе и книгами и противозачаточными средствами в Филадельфии.
В 1801 году переговоры о продаже Нового Орлеана провалились, но к 1803 году Наполеон крайне нуждался в деньгах: он воевал с Британией, да еще вспыхнул мятеж в сахарной колонии Сан-Доминго (Гаити), который угрожал свести его доходы к минимуму. Более того, он задолжал американцам 18 миллионов франков (3,75 миллиона долларов) в качестве возмещения убытков за французское пиратство в отношении американских судов после провозглашения независимости.
80
Кстати, в бывшем доме Талейрана на площади Согласия сейчас находится американское посольство в Париже.