Английский с Г. К. Честертоном. Рассказы об отце Брауне / Gilbert Keith Chesterton. The Innocence of Father Brown

“Then the wild exactitude of this action took hold of the mad lord’s brain like fire (дикая точность этого поступка, как огонь, поразила мозг сумасшедшего лорда; to take hold of smth. – охватывать что-л.; овладевать чем-л.). He swore he was Diogenes, that had long sought an honest man, and at last had found one (он уверовал, что он Диоген, давно искавший честного человека, и, наконец, нашедший такого; to swear – клясться; ругаться; безгранично верить чему-л.; to seek; to find). He made a new will, which I have seen (он изменил завещание: «составил новое завещание», и я его видел). He took the literal youth into his huge, neglected house (он взял этого буквалиста в свой огромный, запущенный дом; literal – буквальный; дословный; youth – молодость; юность; молодой человек), and trained him up as his solitary servant and – after an odd manner – his heir (обучил его как своего единственного слугу – а после как ни странно – и /как своего/ наследника; odd – нечетный; добавочный; странный). And whatever that queer creature understands, he understood absolutely his lord’s two fixed ideas (и что бы ни понимало это странное создание, оно прекрасно поняло две навязчивые идеи хозяина): first, that the letter of right is everything (первое: буква закона – это все; letter – письмо; буква; right – правота; справедливость; право); and second, that he himself was to have the gold of Glengyle (и второе: он должен будет получить золото Гленгайлов).

 “Then the wild exactitude of this action took hold of the mad lord’s brain like fire. He swore he was Diogenes, that had long sought an honest man, and at last had found one. He made a new will, which I have seen. He took the literal youth into his huge, neglected house, and trained him up as his solitary servant and – after an odd manner – his heir. And whatever that queer creature understands, he understood absolutely his lord’s two fixed ideas: first, that the letter of right is everything; and second, that he himself was to have the gold of Glengyle.

So far, that is all; and that is simple (вот вам наша история – она проста: «до сих пор это – все; и это просто»). He has stripped the house of gold (он взял все золото из дома: «он лишил дом золота»), and taken not a grain that was not gold; not so much as a grain of snuff (и не взял и зернышка, которое не было золотым, даже понюшку табака). He lifted the gold leaf off an old illumination, fully satisfied that he left the rest unspoilt (он снял золотые листы /украшений/ со старинных миниатюр и был полностью удовлетворен, что не испортил остального: «оставил остальное неиспорченным»; to leave). All that I understood; but I could not understand this skull business (все это я понимал, но я не мог понять историю с черепом). I was really uneasy about that human head buried among the potatoes (меня беспокоила эта голова, похороненная среди картофеля). It distressed me – till Flambeau said the word (это мучило меня – пока Фламбо не произнес это слово).

“It will be all right (все будет в порядке). He will put the skull back in the grave, when he has taken the gold out of the tooth (он /садовник/ положит голову в могилу, когда снимет коронку: «снимет золото с зуба»).”

 So far, that is all; and that is simple. He has stripped the house of gold, and taken not a grain that was not gold; not so much as a grain of snuff. He lifted the gold leaf off an old illumination, fully satisfied that he left the rest unspoilt. All that I understood; but I could not understand this skull business. I was really uneasy about that human head buried among the potatoes. It distressed me – till Flambeau said the word.

“It will be all right. He will put the skull back in the grave, when he has taken the gold out of the tooth.”

And, indeed, when Flambeau crossed the hill that morning (и, действительно, когда /позже/ Фламбо шел: «пересекал» по холму тем утром), he saw that strange being, the just miser, digging at the desecrated grave (он увидел, как странное существо, праведный скряга, копал оскверненную могилу), the plaid round his throat thrashing out in the mountain wind (плед вокруг шеи: «горла» развевался от порывов горного ветра; to thrash – молотить; биться, метаться; mountain – гора); the sober top hat on his head (на голове у него был темный цилиндр; sober – трезвый; умеренный; рассудительный; неяркий /о красках/).

 And, indeed, when Flambeau crossed the hill that morning, he saw that strange being, the just miser, digging at the desecrated grave, the plaid round his throat thrashing out in the mountain wind; the sober top hat on his head.

The Sign of the Broken Sword (Сломанная шпага [7] )

The thousand arms of the forest were grey, and its million fingers silver (тысячи рук леса были серыми, а миллионы его пальцев – серебряными; arm – рука /от кисти до плеча/). In a sky of dark green-blue-like slate the stars were bleak and brilliant like splintered ice (в небе /цвета/ темно-сине-зеленого сланца звезды были холодными и сверкающими, как осколки льда: «дробленый лед»; bleak – открытый, не защищенный от ветра; холодный, промозглый; to splinter – разбивать/ся/ вдребезги). All that thickly wooded and sparsely tenanted countryside was stiff with a bitter and brittle frost (вся эта /густо/ лесистая и редко населенная местность была скована сильным и хрупким морозом; thick – толстый; полный; густой, частый; sparse – разбросанный, редкий; tenant – владелец /недвижимости/; жилец, житель, обитатель; bitter – горький; резкий; сильный; brittle – ломкий, хрупкий). The black hollows between the trunks of the trees looked like bottomless, black caverns of that Scandinavian hell, a hell of incalculable cold (черные пустоты между стволами деревьев выглядели как бездонные черные пещеры скандинавского ада – ада непостижимого холода; hollow – полость, пустое пространство /внутри чего-л./; bottom – низ, нижняя часть; днище; дно; cavern – пещера /особенно глубокая/; hell – ад; incalculable – неисчислимый; несметный; непредсказуемый; непрогнозируемый; to calculate – вычислять). Even the square stone tower of the church looked northern to the point of heathenry (даже прямоугольная каменная колокольня церкви выглядела северной до степени язычества = имела такой северный вид, что напоминала языческое сооружение; tower – башня; колокольня = bell tower; northern – северный; north – север; to point – указывать; отмечать; свидетельствовать; heathenry – язычество; языческие обычаи; heathen – язычник), as if it were some barbaric tower among the sea rocks of Iceland (как будто это была некая башня, /построенная/ первобытными племенами: «это была некая первобытная башня» в прибрежных скалах Исландии; barbaric – варварский; первобытный; sea – море; морская поверхность). It was a queer night for anyone to explore a churchyard (это была неподходящая: «странная» ночь для осмотра кладбища /кем-либо/; to explore – исследовать, рассматривать, изучать; churchyard – церковное кладбище, погост; church – церковь; yard – ярд; брус; внутренний двор). But, on the other hand, perhaps it was worth exploring (но, с другой стороны, возможно, его стоило осмотреть; on the other hand – с другой стороны; on the one hand – с одной стороны; hand – рука /кисть/; помощь; сторона).

7

Sign – знак; символ; признак; примета; знамение; предзнаменование; предвестие; суеверие; to break – ломать; sword – меч; шпага.

 The thousand arms of the forest were grey, and its million fingers silver. In a sky of dark green-blue-like slate the stars were bleak and brilliant like splintered ice. All that thickly wooded and sparsely tenanted countryside was stiff with a bitter and brittle frost. The black hollows between the trunks of the trees looked like bottomless, black caverns of that Scandinavian hell, a hell of incalculable cold. Even the square stone tower of the church looked northern to the point of heathenry, as if it were some barbaric tower among the sea rocks of Iceland. It was a queer night for anyone to explore a churchyard. But, on the other hand, perhaps it was worth exploring.

It rose abruptly out of the ashen wastes of forest in a sort of hump or shoulder of green turf that looked grey in the starlight (кладбище резко поднималось над пепельным пространством леса наподобие горба или плеча, покрытого зеленым дерном, который выглядел при звездном свете серым; to rise; ashen – пепельный, из пепла; ash – пепел; waste – растрачивание; пустынное пространство; wastes – отходы; hump – округлая выпуклость /на поверхности/; бугорок; пригорок; холмик; горный хребет; starlight – свет звезд; star – звезда). Most of the graves were on a slant, and the path leading up to the church was as steep as a staircase (большинство могил располагалось по склону, а тропа, которая вела к церкви, была /такой/ крутой, как лестница; grave – могила; захоронение; slant – наклон; склон; path – тропинка; тропа; дорожка; staircase – лестница; stair – ступенька /лестницы/). On the top of the hill, in the one flat and prominent place, was the monument for which the place was famous (на вершине холма, в одном ровном и заметном месте, стоял памятник, благодаря которому это место было знаменитым; flat – плоский, ровный /не наклонный/; горизонтальный; prominent – выступающий; заметный; famous – выдающийся, знаменитый, известный, прославленный). It contrasted strangely with the featureless graves all round, for it was the work of one of the greatest sculptors of modern Europe (он странно отличался от невыразительных могил вокруг, поскольку это была работа одного из величайших скульпторов современной Европы; feature – особенность, характерная черта; деталь, признак); and yet his fame was at once forgotten in the fame of the man whose image he had made (и все же его слава /слава скульптора/ была тотчас же забыта в /блеске/ славы человека, чей образ он создал; fame – известность, популярность, слава; to forget; image – образ; изображение). It showed, by touches of the small silver pencil of starlight, the massive metal figure of a soldier recumbent (при свете звездного неба было видно: «он /памятник/ показывал/демонстрировал при помощи прикосновений маленького серебряного карандаша звездного света» массивную металлическую фигуру лежащего /на земле/ солдата; recumbent – лежачий; лежащий; откинувшийся /на что-л./), the strong hands sealed in an everlasting worship (сильные руки были сложены в вечной мольбе: «поклонении»; to seal – скреплять печатью, ставить печать; everlasting – вечный; бессмертный; to last – продолжаться, тянуться, длиться; to worship – поклоняться; молиться), the great head pillowed upon a gun (а большая голова покоилась на ружье; to pillow – класть голову на что-л.; служить подушкой /о предмете/; покоиться на подушке; pillow – подушка).

 It rose abruptly out of the ashen wastes of forest in a sort of hump or shoulder of green turf that looked grey in the starlight. Most of the graves were on a slant, and the path leading up to the church was as steep as a staircase. On the top of the hill, in the one flat and prominent place, was the monument for which the place was famous. It contrasted strangely with the featureless graves all round, for it was the work of one of the greatest sculptors of modern Europe; and yet his fame was at once forgotten in the fame of the man whose image he had made. It showed, by touches of the small silver pencil of starlight, the massive metal figure of a soldier recumbent, the strong hands sealed in an everlasting worship, the great head pillowed upon a gun.

The venerable face was bearded, or rather whiskered, in the old, heavy Colonel Newcome fashion (исполненное достоинства лицо /обрамляла/ борода, точнее бакенбарды, которые носил пожилой грузный полковник Ньюком: «по моде полковника Ньюкома [8] »; venerable – многоуважаемый, почтенный; достойный почитания; fashion – мода; heavy – тяжелый; грузный; строгий). The uniform, though suggested with the few strokes of simplicity, was that of modern war (мундир, выполненный при помощи нескольких скупых штрихов, был формой современных войск: «современной войны»; uniform – форменная одежда; форма; мундир; to suggest – предлагать; советовать; намекать; stroke – удар; ход часов; паралич; черта; штрих; легкое прикосновение; simple – несложный; простой). By his right side lay a sword, of which the tip was broken off; on the left side lay a Bible (справа: «с правой /от фигуры/ стороны» лежала шпага с отломанным концом, слева – Библия; to lie; tip – тонкий конец; верх, верхушка, верхний конец /чего-л./; to break). On glowing summer afternoons wagonettes came full of Americans and cultured suburbans to see the sepulchre (в жаркие летние дни сюда приезжали переполненные линейки с американцами и образованными местными жителями, чтобы осмотреть памятник: «могилу»; glow – свет; зарево; румянец; жар; wagonette – линейка /экипаж с двумя продольными сиденьями/; to come; full – полный; наполненный; cultured – культурный; образованный; sepulchre – могила, гробница; склеп); but even then they felt the vast forest land with its one dumpy dome of churchyard and church as a place oddly dumb and neglected (но даже тогда они воспринимали: «чувствовали/ощущали» обширный лесной массив с погостом и церковью, расположенных на унылом возвышении, странно печальными и заброшенными; to feel; dumpy – подавленный, унылый, печальный; dome – величественное здание; купол). In this freezing darkness of mid-winter one would think he might be left alone with the stars (в эту темную морозную ночь: «в этой ледяной темноте» /в середине зимы/, казалось, каждый мог бы ожидать, что останется наедине со звездами: «что он может быть оставлен…»; freezing – замораживающий, охлаждающий; mid-winter – середина зимы; to leave). Nevertheless, in the stillness of those stiff woods a wooden gate creaked (однако в тишине тех застывших лесов скрипнула деревянная калитка; nevertheless – тем не менее, однако; stillness – неподвижность; спокойствие; тишина), and two dim figures dressed in black climbed up the little path to the tomb (и две смутно чернеющие фигуры: «две неясные фигуры, одетые в черное» стали подниматься по маленькой тропинке к могиле; dim – тусклый; неясный, неотчетливый, смутный; tomb – могила).

8

Полковник Ньюком – персонаж пьесы (1906) английского писателя М. Мортона (Michael Morton). Прототипом послужил герой романа У. Теккерея (William Thackeray) «Ньюкомы» (The Newcomes) о полковнике Томасе Ньюкоме (Thomas Newcome) и его сыне. – Прим. пер.

 The venerable face was bearded, or rather whiskered, in the old, heavy Colonel Newcome fashion. The uniform, though suggested with the few strokes of simplicity, was that of modern war. By his right side lay a sword, of which the tip was broken off; on the left side lay a Bible. On glowing summer afternoons wagonettes came full of Americans and cultured suburbans to see the sepulchre; but even then they felt the vast forest land with its one dumpy dome of churchyard and church as a place oddly dumb and neglected. In this freezing darkness of mid-winter one would think he might be left alone with the stars. Nevertheless, in the stillness of those stiff woods a wooden gate creaked, and two dim figures dressed in black climbed up the little path to the tomb.