Анна Каренина. Черновые редакции и варианты

Левинъ, окончивъ дло, прислъ на копн съ тычинкой ракитника на макушк, отмченной мужиками на ихъ долю, старикъ прислъ подл него. <Парменычъ былъ одинъ изъ тхъ старинныхъ мужиковъ, которыхъ ужъ мало остается, которые гордятся своимъ мужичествомъ и не видятъ ничего дальше мужика. У него остался живой одинъ сынъ изъ 8 дтей.>

Пустая телга на сытой подласой лошадк съ красивой бабой въ ящик и съ молодымъ веселымъ мужикомъ, стоя размахивающимъ концомъ веревочной возжи, простучала мимо по чуть накатанному лугу. Старикъ всталъ и поманилъ мужика. Это былъ его сынъ.

— Послднюю, батюшка, — прокричалъ онъ, остановивъ лошадь и улыбаясь, оглянулся на веселую, неподвижно сидящую бабу, погналъ дальше.

— Это твой сынъ? — сказалъ Левинъ вернувшемуся старику.

— Ванька мой, — съ гордой улыбкой сказалъ старикъ.

— Ничего малый! Давно женатъ?

— Да 3-й годъ въ Филиповки.

— A дти есть?

— Н, — улыбаясь беззубымъ ртомъ отвчалъ старикъ. — Младенецъ былъ. [981]

— А что?

— Да такой онъ у меня стыдливый, два года, почитай, какъ братъ съ сестрой, съ женой жилъ.

981

Зачеркнуто: Вишь, нынче только началъ съ женой

— Отчего?

Да, говорятъ, испортили.

— Какой вздоръ!

— Я тоже думаю. Такъ, отъ стыда. Ахъ, хорошо сно — чай настоящій, — сказалъ старикъ, желая перемнить разговоръ и вмст съ тмъ тяготясь бездйствіемъ.

Левинъ внимательно присмотрлся къ Ваньк Парменову и его жен.

Ванька ловко стоялъ на возу, принимая и отаптывая навилины сна, которое сначала охабками, потомъ вилами ловко подавала ему его молодая красавица-хозяйка. Съ вилами она налегала упругимъ и быстрымъ движеніемъ на копну, стараясь захватить больше, выпрямлялась, перегибая спину, перетянутую краснымъ кушакомъ, и, выставляя полные груди изъ-подъ блой занавски и съ ловкой ухваткой перехватывая вилами, вскидывала ихъ высоко на возъ и отряхивала засыпавшуюся ей за потную загорлую шею труху, оправляла платокъ и опять набирала на вилы сно. Чему то она смялась, особенно какъ онъ увязывалъ возъ позади [?] подъ колесами. Левинъ смотрлъ, любовался и не могъ оторваться. Онъ не только любовался, но что то для него, для его жизни важное, казалось ему, происходило передъ его глазами. Возъ былъ увязанъ. Съ скрипомъ тронулась телга. Мужъ съ женой шли сзади, разговаривая и вытягиваясь въ обозъ съ другими возами.

Возы вытянулись, и бабы запли своими мощными голосами, подвигая[сь] къ [нему], какъ будто туча съ громомъ веселья надвигалась на него. Он прошли и скрылись. Солнце сло, взошелъ мсяцъ. Онъ все лежалъ на копн. У рки стояли станомъ мужики дальней [деревни]. Они поужинали, и у нихъ шла игра, псни, крики, и шутки. Всю ночь проиграли мужики и бабы, и всю ночь пролежалъ Левинъ на копн. Онъ не думалъ ни о чемъ, онъ слушалъ звуки и чувствовалъ новое, сильное чувство. Онъ отрекался отъ всей своей жизни, которая ему вся казалась уродлива, и новая жизнь открывалась ему. Не барышня съ музыкой, съ муфточкой и блыми пальчиками, не трюфели, устрицы, не фраки и кресла качающіяся, не исканія новыхъ планетъ и путей кометъ и ршенія шахматныхъ задачъ, не развратъ съ сотнями женщинъ и не барышни, захватанныя на балахъ и визитахъ [?], а Ванька, отъ стыда не спящій съ женой и просыпающійся къ чувству плоти, какъ къ воздуху, въ закон и покорности, и трудъ, трудъ счастливый, плодотворный, съ природой, въ артели. Вотъ жизнь, и я могу, и я люблю ее. <И кончено. Мало ли ихъ, этихъ женщинъ.> Уйду туда, уйду отъ всхъ. Буду жить, какъ веллъ Богъ, съ женщиной въ закон, въ труд.

Все затихло передъ зарей. Только два бабьихъ голоса смющіеся слышны были. Куликъ засвисталъ, утки перелетли. «Кончено. Теперь я усталъ, не спалъ, но эта ночь ршила мою судьбу. Отдлюсь отъ брата. Возьму и Парменыча дочь. Или нтъ, я не имю права. Я старъ. Возьму бабу, какъ вдовцы. Заведу хуторъ и буду...»

Онъ вышелъ изъ луга и шелъ по большой дорог, подходя къ деревн. Онъ такъ былъ занятъ своими мыслями, что и не замтилъ или не далъ себ отчета о томъ, что онъ видитъ впереди себя. Впереди его, ему навстрчу, побрякивая бубенцами, въ сторон-муравк, по которой онъ шелъ, хала, оставляя колеи между колесъ, четверней карета съ важами и сзади телга парой. Когда она поравнялась съ нимъ, онъ разсянно взглянулъ въ карету. Что то блое, срое лежало въ одномъ углу съ его стороны: подавшись впередъ на сидньи, видимо только что проснувшись, въ бломъ чепчик, держась руками за об ленточки и глядя веселыми и нжными глазами на него, но не узнавая его, сидла Кити. Мгновенно онъ узналъ эти правдивые глаза, эти плечи, этотъ благородный постановъ головы, это изящество всего, что была она и около нея, и весь міръ, весь интересъ жизни ухали туда, прочь отъ него, въ этой карет на бойко бгущей четверк. Остались вокругъ него мертвыя, пустыя поля, деревья и онъ самъ, одинокій и чужой всему, что было вокругъ него. Онъ не могъ сомнваться, что это была она. Онъ узналъ и ихъ лакея сзади важъ, долго оглядывавшагося на него, и понялъ, что она хала къ Долли съ желзной дороги.

«Нтъ, нтъ, — сказалъ онъ себ, — нельзя обмануть себя, нельзя починить разбитое сердце. Я бы обманулъ себя. Я могъ быть счастливъ только съ ней, только, только съ ней, а ея нтъ для меня».

Онъ сталъ вспоминать свой разговоръ съ Долли. «Все это вздоръ, и я сказалъ, что не пріду и не могу пріхать, и потомъ она скажетъ ей все. И что же, я какъ будто простилъ ее. Нтъ, кончено. Надо жить, какъ прежде, той ни то ни сё жизнью, которой я жилъ и живу. Всегда во всемъ видть, какъ можно разумно жить, и жить глупо. Это было бы ужасно, если бы не вс такъ жили».

* № 66 (рук. № 38).

<III> <Дв четы.>

<3-я часть.>

I.

Посл объясненія на дач Алексй Александровичъ [982] не видлся съ женой все лто. Тотчасъ же по возвращеніи съ дачи онъ устроилъ себ поздку для ревизіи по губерніямъ и тотчасъ же ухалъ. Какъ и всегда онъ длывалъ, при поздк этой всми силами души погрузился въ предстоящее ему дло. Передъ отъздомъ его и вскор посл его отъзда въ высшемъ обществ Петербурга говорили и спорили о поступк Алекся Александровича передъ отъздомъ, и Анна часто должна была слышать про этотъ поступокъ, поднявшій нкоторый шумъ. Алексй Александровичъ, въ противность того, что было общепринятымъ обычаемъ для людей въ его положеніи, Алексй Александровичъ сдлалъ выговоръ и веллъ выйти въ отставку тому чиновнику, который вытребовалъ изъ Министерства Финансовъ прогоны на 9 лошадей для поздки Алексй Александровича, и веллъ возвратить эти деньги и требовать только на одинъ билетъ 1-го класса пароходовъ и поздовъ. Алексй Александровичъ былъ небогатый человкъ, обычай этотъ брать прогоны на число лошадей по чину, что составляло рублей 1500, былъ общепринятый, [983] и потому много было толковъ за и противъ, и большинство было противъ Алексй Александровича.

982

Зачеркнуто: <жилъ только въ одномъ дом съ женою, соблюдая приличія, но никогда не говорилъ съ нею наедин> ухалъ въ Петербургъ и погрузился въ свои занятія.

983

Зач.: но строгая разумная честность была уже привычкой Алекся Александровича, и онъ не могъ

Въ конц Сентября онъ получилъ записку отъ жены: «Я намрена перехать въ Петербургъ въ среду, поэтому распорядитесь въ дом, какъ [984] вы найдете нужнымъ». Алексй Александровичъ передалъ приказаніе дворецкому, и въ среду Настасья Аркадьевна съ сыномъ и Англичанкой перехали. Мужъ и жена встрчались [985] при постороннихъ въ столовой, въ дтской, говорили другъ другу «ты», но старались избгать другъ друга. Они не вызжали вмст и не принимали. Алексй Александровичъ старался обдать вн дома или опаздывать, такъ что ему подавали обдъ въ кабинетъ. Когда онъ бывалъ въ дтской, что случалось часто, она, услыхавъ его голосъ въ дтской, дожидалась пока онъ уйдетъ. Вс — и знакомые и прислуга — могли догадываться и догадывались объ отношеніяхъ между супругами, но не имли права знать. Алексй Гагинъ часто обдалъ и вс вечера до поздней ночи проводилъ у Настасьи Аркадьевны. Встрчаясь въ свт и на крыльц, Алексй Александровичъ и Гагинъ кланялись другъ другу не глядя въ глаза, но никогда не произносили ни однаго слова. Жизнь эта была мучительна для обоихъ. Настасья Аркадьевна одна, казалось, не чувствовала всего ужаса этаго положенія, никогда не тяготилась или не жаловалась и, казалось, не видла необходимости предпринять что нибудь. Гагинъ видлъ, что она перемнилась для него, тоже испытывалъ чувство подобное тому, которое испытываетъ человкъ, глядя на измнившійся, завядшій цвтокъ въ рук, съ тхъ поръ какъ онъ сорвалъ его, тотъ самый цвтокъ, который былъ такъ хорошъ, пока онъ былъ въ рук. Онъ чуялъ, что она была несчастлива; но не имлъ права сказать ей это. Она казалась, вполн счастлива однимъ настоящимъ, безъ прошедшаго и будущаго.

984

В подлиннике: так

985

Зачеркнуто: но никогда не говорили наедин.

Однажды въ середин зимы онъ запоздалъ больше обыкновеннаго. Онъ былъ на обд проводовъ выходившаго изъ полка товарища.> [986]

* № 67 (рук. № 38).

Посл объясненія съ женой на дач Алексй Александровичъ, вернувшись въ Петербургъ, тотчасъ же устроилъ для себя ту поздку по губерніямъ, которую онъ и прежде считалъ необходимою для дла, и, не видавшись съ женою, ухалъ на ревизію, которая должна была занять нсколько мсяцевъ.

986

На полях написано: [1] Съ матерью объясненье: она говоритъ: «Я или она?» О[нъ] говоритъ: Она. Тмъ боле что получилъ записку. Мать умоляетъ — хоть нынче не зди. [2] Алексй Александровичъ узжалъ на все лто на ревизію. Вернувшись, онъ нашелъ совершившійся фактъ: Вронскій здилъ. Онъ уже не сталъ пытаться, а сказалъ, что нужно соблюдать приличія. [3] Онъ получилъ записку, чтобы непремнно прізжалъ.

На третій день посл дня скачекъ Анна получила отъ него деньги и письмо. Письмо не имло обращенія къ лицу и было написано по французски. Анна поняла, какъ онъ долго долженъ былъ обдумывать и какъ хорошо онъ придумалъ такое письмо, которое не выражало отношенія его къ ней. Такъ какъ не было сказано ни милый другъ, Анна, ни Милостивая Государыня, и такъ какъ по французски онъ обращался къ ней «вы», тонъ письма былъ таковъ, что отъ нея еще зависло остаться съ нимъ въ прежнихъ отношеніяхъ. [987] Онъ писалъ: «Посл нашего послдняго разговора, не приведшаго ни васъ, ни меня ни къ какому ршенію, я полагаю, что намъ лучше не видаться нкоторое время. Вы и я будемъ имть время обдумать свое положеніе и свои дальнйшіе шаги въ жизни. Я остаюсь при своемъ убжденіи, что каковы бы ни были наши внутреннія несогласія («несогласія! — подумала она. — Я сказала ему, что я любовница другаго, онъ называетъ это несогласіемъ») семья не должна быть разрушена, и мы должны продолжать нашу жизнь, какъ она шла, по крайней мр по вншности. Это необходимо для меня, для васъ, для нашего сына. Такъ какъ поздка моя можетъ продолжаться [988] неопредленное время, я посылаю деньги на ваши расходы на дач и сдлалъ распоряженія о приготовленіи всего къ вашему перезду въ городъ, который можетъ послдовать раньше моего прізда.

987

Зачеркнуто: Странное дло — это безукоризненное письмо, написанное столь знакомымъ ей его растянутымъ и размашистымъ почеркомъ, и по вншности и по содержанію возбудило въ ней порывъ ненависти къ нему.

988

Зачеркнуто: боле 2-хъ мсяцев

Прошу васъ помнить, что судьба нашего сына, моего имени и ваша собственная находится въ вашихъ рукахъ.

А. Каренинъ».

— Онъ всегда правъ, онъ во всемъ правъ, [989] — вскрикнула Анна, прочтя это безукоризненное письмо, написанное столь знакомымъ ей растянутымъ и размашистымъ почеркомъ, — но кром меня никто не знаетъ, [990] откуда вытекаетъ эта справедливость. Онъ справедливъ. Вс осудятъ меня, но я не могу быть виновата противъ этаго человка.

989

Зач.: подумала

990

Зач.: что онъ не человкъ, а кукла, справедливая кукла. И нельзя быть несправедливой противъ куклы.