Аннемари и капитан
Шрифт:
Офицер, который вывел нас из бомбоубежища, стал нашим другом. Его звали Сашей, и он даже часто брал нас с собой, когда ехал куда-нибудь на машине. Никогда ещё я не жил так здорово. А главное, пальбы и бомбежки больше не было и можно было всю ночь спать спокойно.
— Это оттого, что мир, — сказал Саша. Он подхватил нас всех троих на руки и поднял вверх. — Эх вы, мелюзга, понимаете, мир! Только теперь и начинается настоящая жизнь…
Саша много рассказывал нам о своей жизни. Боксёра он называл «профессор» и говорил, что ему надо будет пойти учиться дальше.
— У
Саша улыбнулся с таинственным видом:
— Ты меня ещё вспомнишь!
Он дал нам свой адрес: «Москва, Никитский бульвар, 43. Саша Борисов». Кто знает, может, когда-нибудь мы приедем в Москву и найдём его.
Бедный Берлин! Развалины, грязь. Вечером мы возвращались домой чумазые как поросята. Бабушка сшила мне из старого костюма штаны и куртку. Ботинки стали мне малы, а новые купить было негде. Но было ещё тепло, и мы бегали босиком.
Потом Саша и солдаты уехали, и нам стало грустно. Взрослые убирали улицы, мы им помогали — всё-таки какое-то развлечение. Но очень уж после этого хотелось есть.
Голод стал нашим постоянным спутником. Куда бы мы ни шли, он был с нами. Продукты выдавали строго по норме. Бабушка считала куски хлеба. Когда она его резала, у меня текли слюнки. Мне хотелось съесть весь хлеб сразу, но бабушка говорила:
— А потом что будешь делать?
Деревянный Глаз придумал игру, которая чуть не кончилась плохо. Он собирал патроны. Мы высыпали из них порох и делали длинную змею. А потом её поджигали. А ещё мы сперва зажигали огонёк, потом бросали на него патроны и радовались, что громыхает так громко. Как выстрелы. И вдруг Деревянный Глаз закричал… Его брюки вверху на ноге были разорваны, капала кровь. К счастью, это оказалось не так страшно — царапина.
— Кончаем с этим, ребята, — сказал Боксёр. — Всё!
Мы никому не рассказывали об этом случае, а Деревянный Глаз дома уж как-то выпутался.
Новая «игра» была — меняться. В ней была горькая правда жизни. У взрослых тоже тогда всё шла мена: брюки на хлеб, кольцо на сахар, отрез на мясо, салат на полотенце. Все вокруг нас менялись. А тут ещё началась спекуляция. Некоторые на этом зарабатывали. Мы, дети, подражали всему этому. Мы собирали окурки и за табак получали хлеб и деньги. На хлеб можно было выменять что угодно, все были голодны.
В один прекрасный день мы узнали большую новость.
— Знаете, что школа открывается? — сказал Боксёр.
— Ну и пусть открывается, нам-то что, — сказал Деревянный Глаз.
— Так ведь нам уже шесть лет — мы тоже в школу пойдём.
— Главное — остаться всем вместе!
Мы решили пойти посмотреть нашу школу. Один её угол был разрушен — развалины, битый кирпич. Целые оконные стёкла можно было пересчитать по пальцам. И это называется школа?
Вот так школа! А может, она изнутри лучше? Мы смело вошли в дверь и увидели осыпавшуюся штукатурку, снятые с петель двери, обломки парт. Какой-то человек вышел нам навстречу.
— Хотите помочь? — спросил он.
— Не… — сказал Деревянный Глаз. — Мы хотели нашу школу посмотреть.
— Вот как, — с
улыбкой сказал человек. — А из какого вы класса?— Ни из какого, — ответил Боксёр, — мы только ещё в первый пойдём.
— Все трое?
— Все трое. Нам уже шесть.
— Это здорово, — сказал человек и протянул нам руку: — Познакомимся. Я как раз ваш директор школы.
Деревянный Глаз покашлял и собрался уходить. Тут я набрался храбрости:
— А когда школу откроют?
— Первого июля. Пусть ваши мамы придут, вас запишут. И начнёте заниматься. Ну-ка пойдёмте, я вам что-то покажу!
Мы поднялись по лестнице наверх. Перед комнатой без дверей мы остановились.
— Вот ваш класс. Он вам нравится?
— Не! Ничуть не нравится, — сказал Деревянный Глаз. — Наше бомбоубежище лучше.
Директор рассмеялся:
— Когда вы снова придёте, тут будет по-другому.
Так мы познакомились с директором Гермесом, который потом не раз выручал нас из беды.
Дома уже знали про эту новость, потому что по городу были расклеены объявления, что нужно записывать детей в школу.
— Ну что ж, самое время, — сказала бабушка. — А то эта команда и вовсе одичает! Пора учиться!
Мы всем рассказывали, что идём в школу, и здорово воображали. Боксёр, Деревянный Глаз и я записались в один день. Правда, тут мы слегка оробели. Даже Деревянный Глаз притих, когда директор Гермес узнал нас.
— Ну как, хотите учиться в школе?
— Да, — ответили мы с Боксёром.
Деревянный Глаз отвернулся, покашлял и сказал:
— Там видно будет.
Мать толкнула его в бок. Он поглядел на неё с решительным видом:
— Этого наперёд не узнаешь!
— Конечно, — сказал директор Гермес, — сперва нужно выяснить, что тут, в школе. Если тебе покажется что не так, приходи ко мне. Договорились?
— Ладно, приду, — серьёзно ответил Деревянный Глаз.
Теперь нам при каждом удобном случае напоминали, какие мы уже взрослые.
Погодите, в школе вас проучат! В школе вы так себя вести не будете, там порядок! В школе так громко не разговаривают! Вот узнаете! Вот получите!
Мы все чувствовали страх перед этой развалиной, перед этой огромной коробкой, в которую нас собирались посадить и где нам грозили побои, оставление после уроков и дополнительные задания. Нам хотелось повременить ещё хоть годик. Деревянный Глаз заявил дома, что у него болит живот. Разве он может ходить в школу? Мать уложила его в постель. И, понятно, он быстро выздоровел.
Делать было нечего. Нам не оставалось ничего другого, как снова начать радоваться, что скоро мы пойдём в школу. Мы решили ещё раз сходить посмотреть, что там в школе, и установили, что физкультурный зал почти совсем цел. Там в зале были разные гимнастические снаряды, шведская стенка, шесты.
— Пошли влезем в окно!
— Давай! И вверх по шесту!
— Не, — сказал Деревянный Глаз, — в животе пусто.
— У меня есть кусок хлеба.
Мы легли на солнышке и только хотели разделить хлеб на три части, как вдруг подскочил большой мальчишка, вырвал кусок у меня из рук и убежал. Мы глядели ему вслед открыв рот.