Анонимные грешники

Он издает смешок и проводит пальцем по своей нижней губе.

— Неужели он не понимает, что я занимаюсь этим уже много лет? Я надеюсь, ты послал его к черту.

— Слово в слово, брат.

Хотя он молчит, я чувствую, как ярость разгорается в его теле, когда он наблюдает за Данте с другого конца комнаты. Он увлеченно беседует с Нико, младшим братом Лощины, который только что окончил Стэнфорд и все ещё изучает, что значит быть мужчиной мафии.

— Боже, я ненавижу этого мудака, — шипит Раф, прежде чем допить виски и поставить пустой стакан на стойку. — Клянусь, если бы ты когда-нибудь захотел возглавить Яму, я бы вернулся сюда в течение часа, составив планы отелей и казино, которые сделают Бухту похожей на Кони-Айленд.

— Давай пройдемся.

— Подожди, — Раф поворачивается к бару, достает из нагрудного кармана своего костюма пачку визиток Анонимных грешников и бросает их в банку для чаевых. — Хорошо, — говорит он, подмигивая. — Пошли.

Мы прогуливаемся по клубу, молча наблюдая за различными играми. Мы наблюдаем, как Донателло проигрывает свои часы Omega Seamaster Бенни в блэк-джек, затем останавливаемся за одним из покерных столов как раз в тот момент, когда крупье начинает новый раунд.

— Ставлю на Габа, — бормочет Раф, кивая нашему брату на противоположной стороне стола. Его кожаная куртка перекинута через спинку стула, и на нем его фирменные авиаторы. Не то, чтобы они ему были нужны — ни у кого нет такого бесстрастного лица, как у нашего брата.

Мой взгляд скользит по столу. Данте и Нико сидят справа от Габа, а двое молодых парней, которых я никогда раньше не видел, стоят к нам спиной.

Тот, что со светлыми волосами и в слишком большом костюме, наклоняется к своему другу.

— Чувак. Игра против Данте Висконти полностью выведет тебя из себя.

Мы с Рафом обмениваемся ухмылками. Как, черт возьми, эти ребята вообще попали на эту вечеринку, я никогда не узнаю, но, по крайней мере, они обеспечат определенный уровень развлечения.

— Я знаю, — шипит другой в ответ. — Все Висконти, должно быть, выросли на диете из обезжиренного молока и стероидов. Они чертовски огромны.

— И все они выглядят как бойцы СМИ¹².

— Эй, мне нравятся эти дети, — бормочет мне Раф с кривой ухмылкой. — Может я найму их, чтобы они повсюду ходили за мной по пятах и целовали мою задницу.

Я киваю в сторону охранников в костюмах, стоящих по периметру комнаты.

— У тебя их достаточно.

Он издает смешок, и мы возвращаемся к подслушиванию.

— Они, должно быть, мухлюют, — вздыхает светловолосый парень, перекидывая фишку для покера между большим и указательным пальцами. — И им всегда достаются самые горячие девушки.

— Даже старикану. И сейчас ему, должно быть, около семидесяти.

— Ага. Ты видел, на ком он женится?

Мои уши навостряются, но я заставляю свое лицо оставаться бесстрастным.

— О да, эта цыпочка Рори? Из школы Дьявольской Ямы? — он тихо присвистывает, придвигаясь ближе к своему приятелю. — Ты знаешь, что он думает, что она девственница?

Блондин бросает взгляд на Данте, затем подносит руку к лицу. Но из-за его спины я все ещё вижу и слышу, что он шепчет.

— Я знаю. Умора. Помнишь, как она позволила Спенсеру и его команде пустить её по кругу?

— Кто может забыть? Она даже не училась в академии Побережья Дьявола, и все равно все знают ее имя. Спенсер и его друзья были самыми богатенькими в школе, так что, очевидно, она одна из тех девушек, которые сделают все, чтобы получить средства к существованию.

— Буквально все, что угодно.

Их шепот продолжается, но я больше не слышу его из-за стука крови в моих висках. Привкус виски теперь горчит у меня на языке, и мои пальцы подергиваются. Настолько сильно, что я засовываю руку в карман брюк и сжимаю ее в кулак.

Итак, Аврора — шлюха. Совсем не та девственница, которой она притворяется для моего дяди. Я провожу языком по зубам и делаю медленный, глубокий вдох. Раф теперь молчит, и я чувствую, как его пристальный взгляд обжигает мою щеку.

И какое мне до этого дело? Почему от этого откровения у меня все горит и чешется и мне хочется ударить кого-то кулаком в челюсть, просто чтобы услышать, как она хрустнет?

И тогда я понимаю, почему эти тупые дети так меня достали.

Вчера, когда мы возвращались на машине к Альберто домой, она позволила мне поверить, что она другая, хотя бы на мгновение. Она позволила мне поверить, что она не такая, как все остальные девушки в Яме, которые хотят заполучить деньги Висконти. Что ее мотив выйти замуж за мужчину, в три раза старше ее, был абсолютно альтруистичным.

Я издаю смешок в свой стакан. Да точно, это все для того, чтобы остановить Альберто, который хочет вырубить лес. Та страстная речь, которую она произнесла обо всех этих гребаных птицах и выдрах был спланирован. Заставила меня есть с ее ладони, и теперь я ни хрена не лучше своего старого похотливого дяди, верящего ее лжи.

Конечно, она могла бы ничего и не говорить, но она обманула меня. Эти большие, как у лани, глаза, опьяняющая кожа и жалкие грехи обманули меня.

— Делайте свои ставки, — протяжно произносит крупье, разводя руки над картами, затем поворачивая их вверх, показывая камере над столом, что у него ничего нет в рукавах.

Стопки золотых и серебряных фишек скользят по зеленому бархату. Мой взгляд падает на затылок светловолосого парня.

— Анджело, не надо…

Но голос Рафа звучит так, словно он где-то в пещере. Прежде чем он или мой собственный здравый смысл успевают остановить меня, я делаю шаг вперед, нависаю над плечом парня и ударяю ладонью по его покерным фишкам.

Он вскрикивает от неожиданности, отпрянув от стола. Затем он изучает мою руку, мои часы. Кольцо с цитрином у меня на мизинце. Он сглатывает, прежде чем неохотно поднимает глаза, чтобы встретиться с моими.

В отличие от остальных членов моей семьи, я не большой любитель заключать пари, но готов поспорить на все, что есть в заведении, что он только что обоссался.

— Я видел.

За столом воцаряется тишина. Взгляд парня расширяется, затем обводит стол и снова возвращается ко мне.

— Ч-что?

— Ты вытащил эти фишки из своего кармана, — я бросаю многозначительный взгляд в сторону его несущего чушь приятеля.

— Вы оба это сделали.

Он бледнеет, и его нижняя губа подрагивает.

— Нет! Я не делал, клянусь…

Я беру одну из его фишек, пресекая его протесты. Они сделаны из чистого 24-каратного золота, посередине выбит герб моей семьи. Не обращая на всеобщее внимание, я подношу его к слабому освещению и издаю шипение.

— Подделка.

— Это не так! Этого не может быть, я взял это оттуда! — он тычет трясущимся пальцем в сторону кассы. Цыпочка за ним поднимает руки в знак протеста. Она не хочет ввязываться в это дерьмовое шоу, и я ее не виню.