Анонимные грешники

— Нет, — кричу я.

— Я единственный, кто тебе нужен, чтобы тебя отшлепать, не так ли?

— Да!

— Единственный, с кем ты хочешь трахнуться, — он подчеркивает свои резкие слова ещё одним шлепком по моему клитору, и на этот раз мои ноги угрожают подогнуться.

— Да, да! — я стону, сильно вжимая ладони в капюшон, как будто это может снять напряжение, нарастающее у меня между ног. Но я знаю, что единственный способ обрести облегчение — если Анджело продолжит делать это.

— И когда твой муж трахнет тебя в первую брачную ночь, ты будешь думать только обо мне, — ещё один жесткий, жгучий удар. — Хотел бы я, чтобы это был мой член, растягивающий твою тугую киску.

— Да, — всхлипываю я. — Боже, как бы я хотела, чтобы это был ты. Пожалуйста, Анджело, не прекращай это делать. Пожалуйста.

Позади меня он замирает. Становится так тихо, что я слышу только, как кровь стучит у меня в ушах.

— Это? — шипит он, снова шлепая ремнем.

— Да, — хнычу я, раздвигая ноги шире, приглашая его отшлепать мою киску сильнее. Мои губы и клитор восхитительно покалывают, и я чувствую, как моя влага стекает по бедру.

— Плохие девочки не должны кончать, Рори, — говорит он тоном, граничащим со злобой.

— Я умоляю тебя.

— Я тебя не слышу.

— Пожалуйста, Анджело. Пожалуйста, я умоляю тебя, позволь мне кончить.

Он стонет: — Черт, детка.

Ещё один шлепок приходится на мой клитор, толкая меня вперед. Комок нервов там, внизу, ноет от смеси боли и удовольствия, напряжение нарастает подобно шторму.

Ещё один удар.

— Да, — выдыхаю я. — Пожалуйста, не останавливайся.

Я почти у цели. Я приближаюсь к оргазму, гонясь за восхитительным кайфом, который может дать мне только Анджело и его кожаный ремень.

Он шлепает меня снова, а потом ещё раз. А потом, когда у меня подгибаются колени и внизу живота вспыхивает миллион фейерверков, посылая волну безумия по всему телу, он придерживает ремень, предлагая мне потереться о него холодным, твердым трением.

Я приваливаюсь к капоту, мои соски покалывают, а голая задница и киска горят. Я могу только представить, в каком состоянии сейчас находится Анджело, каким опухшим и красным, должно быть, выглядит мой зад.

Как только я перевожу дыхание и мой кайф оседает вокруг меня, как пыль, я приподнимаюсь на локтях, втягивая голову в плечи.

— Мы отправимся в ад, Анджело.

Он не произносит ни слова. После нескольких секунд молчания он медленно натягивает мои трусики обратно вверх по бедрам, нежно дотрагиваясь до чувствительных отметин на моей заднице. Он проделывает тоже самое с моими леггинсами, и затем я чувствую, как что-то мягкое опускается мне на плечи.

Я опускаю взгляд и понимаю, что он накинул на меня свой пиджак. Его руки пробегают по моим плечам к предплечьям и задерживаются там, теплые, сильные и успокаивающие.

На короткое мгновение я закрываю глаза и прислоняюсь спиной к его груди, наслаждаясь этим ощущением. Вдалеке волны разбиваются о скалы внизу, а деревья, окаймляющие вход в заповедник, шелестят на ветру.

Его губы касаются моей макушки.

— Я уже там.

Мурашки покрывают мою кожу, несмотря на то, что Анджело теперь согревает меня. Не говоря больше ни слова, он отпускает меня и подходит к водительскому сиденью, его член все ещё напряжен под брюками.

— Залезай, скоро пойдет дождь.

В ту секунду, когда он включает зажигание, это происходит. Большие жирные капли падают на лобовое стекло, образуя пелену, прежде чем их уносят дворники. Анджело нажимает кнопку на приборной панели, включая обогрев сиденья только с моей стороны. Я мягко улыбаюсь в воротник его пиджака, наслаждаясь его густым ароматом и теплом.

Несколько минут мы едем в тишине, Анджело управляет одной рукой, переключая внимание с дороги на мою карту у себя на коленях.

— Открой бардачок. Там есть кое-что для тебя.

Нахмурившись, я соглашаюсь.

Затем моя улыбка растягивается в широкую ухмылку.

Глава двадцать пятая

— В подвале гниль, в гостиной плесень, а одна из труб в прачечной лопнула, так что стиральной машины и сушилки пока нет.

Я перевожу взгляд с бумаг лежащих передо мной на Габа, стоящего в дверях старого кабинета нашего отца. Несмотря на то, что сейчас ноябрь и льет дождь, мой брат без рубашки и потный, выглядит как чертова модель из календаря Чиппендейла.

— Хорошо, что вся моя одежда только из химчистки.

Он закатывает глаза и отталкивается от дверного косяка.

— Конечно, принцесса, — ворчит он, направляясь обратно по коридору.

Я сдерживаю смех, возвращая свое внимание к контрактам, которые Ал, прислал мне по электронной почте за ночь. Я потратил все утро, обсуждая их и назначая встречи с юристами и финансистами на следующую неделю. Составление планов по возвращении в Лондон дает мне крайний срок. Я найду ублюдка, который убил мою маму, и уберусь с побережья меньше чем за семь дней, и уж точно до свадьбы.

Снаружи с трудом заводится двигатель. Нахмурившись, я встаю и подхожу к окну, глядя вниз на подъездную дорожку. Габ смирился с сыростью и гнилью, и теперь он возится с любимой машиной моего отца Firebird, которая почти десять лет простояла в гараже. Ему абсолютно наплевать на дождь, льющий по его голой спине. Он слишком занят, скорчившись под капотом, с фонариком в одной руке и грязной тряпкой, засунутой в задний карман джинсов.

На прошлой неделе Габ просто появился и сказал, что приедет помочь с ремонтом дома, как я его и просил. С тех пор он бывал здесь каждый день, занимаясь ремонтом и переездом, и в процессе убирая все следы пребывания нашего ублюдочного отца из дома нашего детства. Вчера вечером, когда я высадил Рори, я увидел, что коробка для сигар нашего отца выброшена на помойку, а сегодня утром стопка картин Джорджио Моранди лежала на полу у дверей патио, холсты были изрезаны.

Нашему отцу нравились эти гребаные картины.

Я засовываю руки в карманы и некоторое время наблюдаю за ним. Мои мысли возвращаются к вишневому полю в Коннектикуте, и слова Габа гремят у меня в голове.

Я знаю, что ты сделал.

Я не знаю, откуда Габ знает, что я убил нашего отца, или почему он поблагодарил меня за это. Но с другой стороны, в наши дни я многого не знаю о Габе. Например, почему, черт возьми, он одержим идеей переделать наш дом и чем ещё он обычно занимается вместо этого. Но сейчас я вижу его чаще, чем за последние годы вместе взятые, и он счастлив, как никогда ранее, так что я точно не собираюсь все портить.