Анти-Ахматова
Шрифт:
И вот Любочка вспоминала такую сцену: Ира Пунина и ее муж, взявшись за руки, идут мыться, принимать ванну. Дескать, пусть все видят, что теперь они муж и жена… Ахматова смотрит на это с недоумением и говорит: «Я себе представить не могу, чтобы мы с Колей Гумилевым вошли вместе в ванную комнату…»
Михаил АРДОВ. Вокруг Ордынки. Стр. 70
В дни моей викторианской юности мне показалась бы дикой сама мысль о том, что я могу разбудить едва знакомого молодого человека и попросить его проводить меня в туалет. Между тем именно это я и сделала: разбудила Макса, он вызвал полицейского, полицейский взял фонарь, и мы втроем совершили путешествие
АГАТА КРИСТИ. Автобиография. Стр. 469
Все меняется. А брюзжать по поводу коммунальных обычаев нехорошо.
Говорит она громко, свободно, как будто мы с ней наедине у нее в комнате — а между тем в палате еще три больные женщины и возле одной сидит посетитель. Но Анну Андреевну это не стесняет ничуть.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 311
Анна Андреевна с детства уже знала, когда можно переходить границы приличий — хамить, попросту говоря — когда чувствует силу.
«Пунины взяли мой чайник, — сказала мне Анна Андреевна, — ушли и заперли свои комнаты. Так я чаю и не пила. Ну Бог с ними».
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 32
Как же не запереть, если она по шкапам лазит.
31 мая 39.
Вечером у меня сидел Геша. Вдруг, без предупреждения, пришла Анна Андреевна.
Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1938–1941. Стр. 29
А ведь, перефразируя прозу Ахматовой, «уже вовсю процветали телефоны» — как фиакры в Париже.
Гуляя по Фонтанке, [Ахматова] Олень всенародно вынула из волос гребенку и причесывалась.
Николай ПУНИН. Дневники. Письма. Стр. 225
Не ковырялась ли в зубах?
«Аничка всем хороша. Только вот этот жест». АА ударила рукой по колену, а затем, изогнув кисть, молниеносно подняла руку ладонью вверх и сунула мне ее почти под нос. Жест приморской девчонки под покровом дамы, иногда естественно любезной, а чаще немного смешноватой.
Н. Я. МАНДЕЛЬШТАМ. Из воспоминаний. Стр. 319
Добрый, добрый Корней Иванович пишет после ее смерти свои воспоминания о ней именно так, как она хотела этого:
Порою, особенно в гостях, среди чужих, она держала себя с нарочитой чопорностью, как светская дама высокого тона, и тогда и ней чувствовался тот изысканный лоск, по которому мы, коренные петербургские жители, безошибочно узнавали людей, воспитанных Царским Селом. Приметы этой редкостной породы: слегка холодноватая учтивость в обращении с посторонними людьми, полное отсутствие запальчивых, резких, необузданных жестов…
К. И. ЧУКОВСКИЙ. Из воспоминаний. Стр. 53
Она, бедняжка, не знала, что чувствовалась НАРОЧИТАЯ чопорность, она была уверена, что это только светский лоск. Как она воспитывалась в Царском Селе — известно.
Анна Андреевна, правда, беспрестанно на кого-то кричала. На профессора Гаршина, например, когда тот отказался жениться.
Владимир Георгиевич бывал у нас сначала, он приносил ей в судках обед. Они подолгу разговаривали в ее комнате. И вот однажды я услыхала громкий крик Анны Андреевны. Разговор оборвался. Гаршин быстро вышел из ее комнаты, стремительно пересек столовую
и поспешно ушел. Больше они не встречались.О. И. РЫБАКОВА. Воспоминания. Стр. 101
Надежда Яковлевна рассказывала мне, как Анна Андреевна топала ногами и кричала: «Какой-то Наташе написать такие стихи!»
А. И. НЕМИРОВСКИЙ. Осип и Надежда Мандельштамы. Стр. 234
В трамвае не протолкнуться. Впереди стоит АА, за ней я, за мной Л. Н. Замятина. В руках у меня горшок с цветами. Слева от меня встает дама, освобождается место. Я предлагаю: «Анна Андреевна, садитесь!» И вдруг, совершенно неожиданно неизвестно на что рассердившись, АА нервно выкрикивает: «Садитесь вы!.. Павел Николаевич!.. Потому что Вы с цветами… Это очень глупо!» — уже совсем громко, увидев, что я не сажусь. Я и Л.Н. немного смутились. АА быстро продвинулась вперед и стала у выхода — далеко от нас. Л.Н.: «Ну тогда я сяду». Ни ей, ни мне не была понятна причина такого неожиданного отпора… Доехав до своей остановки и выйдя из трамвая, мы продолжали разговор самым обычным порядком… Это второй случай за все наше знакомство, когда АА восстала на меня.
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 70
Федин стал вспоминать, как Ахматова удивляла всех своей гибкостью: перед собравшейся в кафе литературной компанией показывала свое акробатическое мастерство, сгибаясь кольцом, так что пальцы ее ног касались головы.
Вяч. Вс. ИВАНОВ. Беседы с Анной Ахматовой. Стр. 476
В половине шестого звонок. Звонит Таня Григорьева. Вешает трубку. Через несколько секунд опять звонок. «Так вы говорите, что «2x2 = 5» у вас есть?» Я спрашиваю: «Таня?» — «Нет, это не Таня, а Ахматова», — веселым голосом говорит АА… Ее присоединили случайно, и она слышала весь разговор.
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 222
А должна была — только часть. После чего или повесить трубку, или объявить о своем невольном участии в разговоре.
Вчера забыл у нее свою дневник-тетрадь, и АА сказала мне сегодня, возвращая ее, что она «не осталась без занятия ночью».
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. I. Cmp. 171
Прекрасная привычка — читать чужие дневники.
1962.
Мне позвонил мой приятель, переводчик Наум Гребнев, и пригласил проехаться с Анной Ахматовой погулять! Он иногда возит ее подышать воздухом в Переделкино. Мы заехали за ней куда-то за Сокол. Наум погудел, и Ахматова вышла.
Это бы почитать Лидии Чуковской, она не погудит, ее школили не так! Лидия-то бы Корнеевна пешочком бы сбегала наверх, какое там «погудела»!
Вернувшись в город, я попросил Анну Андреевну надписать мне репродукцию Альтмана в сборнике стихов, изданных в Берлине в двадцатых годах. «Малознакомым не делают именную надпись, не правда ли?» — и написала: «Анна Ахматова, Покров, 1962, Москва». Я поблагодарил.
ВАСИЛИЙ В. КАТАНЯН. Прикосновение к идолам. Стр. 422
По привычке набивает себе цену или помнит, что Катанян — пасынок Лили Брик? Знает, как Маяковский прибегал к Блоку на квартиру, чтобы тот надписал ему книгу стихов? Блок, в отличие от Ахматовой высоко ценивший Маяковского, был польщен и приготовился сделать сердечную и значительную надпись. Маяковский смущенно предупредил, что надпись надо делать — «Лиличке». Он получил очередное задание. Дух независимости от чужих мнений Маяковского восхищает. Он делал то, что было нужным ему.