Анти-Ахматова
Шрифт:
Бродский: Нет, это было бы для нее физически невозможно. В те времена, когда я был с Ахматовой знаком, она была чрезвычайно тяжела на подъем. Кстати, в квартире Ахматовой образов не было.
Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 100
Насчет «тяжела на подъем».
Ей нравилось, когда даже малознакомые владельцы машин приглашали ее прокатиться на автомобиле; довольно часто она находила повод вызвать но телефону такси поехать куда-то за чем-то, а иногда без повода: «Давайте прокатимся».
Анатолий НАЙМАН. Рассказы о Анне Ахматовой. Стр. 253
И в церковь можно
Интересно, что ей было «физически невозможно» ездить именно туда, куда, собственно, только и нужно ездить человеку, — в церковь да в тюрьму сына проведать.
Ее абсолютно не занимал ни один религиозный вопрос. Ни в ее разговорах, так подробно и часто под ее контролем записанных, ни в ее стихах — нет ни одной религиозной темы. Она не задумывается ни о грехе, ни о спасении, ни о заповедях, фон ее «религиозности» — это обыденный круг мещанки: «престольный праздник», «лампадка», «молитва», «чудотворная икона». Все всуе приказывается для складу — и пошла дальше про «любови». Что касается кощунства — ей иногда мнится, что «опасно» она балансирует у грани кощунства — это всего лишь первая, самая простенькая, для бедных, стадия бунтарства. Когда нет ничего своего, эпатировать нечем — ну, плюнем в чужую икону.
Раньше никогда не носила креста. «А теперь надела — нарочно ношу». Только этот крест, золотой, на золотой цепочке — не ее крест. Своего давно нет.
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 42
Крест не носят нарочно. И не снимают без каких-то относящихся к вере или перемене ее причин, если один раз надели.
23 февраля 1914.
А.А. участвует в «Вечере великопостной магии» в кабаре «Бродячая собака».
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 1. Стр. 69
У Ахматовой строгое лицо послушницы из староверческого скита… Началось с игры в цирк. Ахматова выступала как «женщина-змея»; гибкость у нее была удивительная — она легко закладывала ногу за шею, касалась затылком пяток, сохраняя при всем этом строгое лицо послушницы.
Воспоминания В. А. Неведомской.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 1. Стр. 45
Послушницы. Да еще не из московского театрализованного монастыря, а из скита, да еще из — староверческого скита. Ну, это прямо-таки необыкновенное лицо. С заложенной за шею ногой. Далее можно пассаж о монастырке с крестом на груди.
«Плач Ярославны у шеста» — номер в стриптиз-шоу.
Дарственная надпись на книге стихов Франсуа Вийона: «Владимиру Казимировичу Шилейко от его старого друга Ахматовой. Масленица».
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 108
Ей не повезло, что праздник был такой — общераспространенный. Вот если бы ее Купальница Аграфена! Я хотела для красного словца еще какого-нибудь святого или праздник помудренее упомянуть, но устыдилась. Аграфены-то в такой орфографии в святцах нет, это дамские языческие штучки.
Здесь скорее эстетическая форма старинного помещичьего уклада, чем настоящая религиозность.
Большая Советская Энциклопедия. Т. 4. 1926 г.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 106
В двадцатые года это, из недалека, было видно всем. Сама Ахматова не отказалась бы и от такой трактовки — ведь образ гимназистки, барышни, «дамы тринадцатого года» и даже «просто дамы» (для убедительности вложено в уста Марины Цветаевой — та-то глубже, конечно же, смотреть не могла) ею культивировался.
Это уж потом люди сами, добровольно, удесятеряли ее заслуги: не лоб перекрестила, а истово молилась, не бытовая церковность, а глубокая религиозность.
Религиозные мотивы, которым Ахматова отдает щедрую дань, выступают в ее стихах в домашнем, сниженном плане, являются составной частью интимного быта. Многие стихи Ахматовой воспринимаются как интимный мещанский дневник…
История русской литературы. 1954 год.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 4. Стр. 107
Перед смертью — вот глубина ее религиозного сознания, вот темы размышлений и образы:
1 августа 1965.
Сегодня — Илья. Вчера всю ночь катался на своей колеснице по небу.
Анна АХМАТОВА. Т. 6. Стр. 326
Натужные дневники Ахматовой написаны не для внутреннего пользования. В этой емкой фразе — она надеялась — читатели почувствуют скрытые глубины, иронию. Но большего выдавить из себя не смогла.
Ильин день, впрочем, 2 августа (н.с.).
Ночью АА ходила к заутрене в церковь Спаса на крови. Странно, не могу понять, зачем это ей нужно? Не молиться же ходит?
П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 127
Да, не молиться. Молиться необязательно ночью. Ночью красивый обряд, хотя суть не в нем, а в том, что это становится известно — «ночью АА ходит в церковь».
За такие кощунственные высказывания Павла Николаевича объявляют разве что не сумасшедшим:
О степени непонимания Лукницким духовного мира Ахматовой свидетельствует [вышеприведенная] запись.
ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 5
«Клевета» — якобы за которую она пострадала от Сталина, Сталин, по ее словам, принял на свой счет — любовное стихотворение.
И всюду клевета сопутствовала мне… …На каждый вызов новый Есть у меня ответ достойный и суровый. Образок… Моленья панихиды…Клевета была вот о чем: мужчина бросил семью, съехался с двумя любовницами (вторая — Анна Андреевна), жили вместе, разные там игры, порнографические картинки рассматривали и т. д. Ну, люди и «клеветали»: живут, мол, втроем.
Я не слышала, чтобы Анна Андреевна вела с кем-нибудь философские, вообще теоретические разговоры о религии.
Эмма ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 493
Какие «теоретические» разговоры могут быть о религии? То, что она не была философом и теологом, — это ясно всем, даже ее окружению, считавшему ее гигантом мысли (только вот интересующимся по большей части бытовыми темами). Но в религии нет теории и практики. Практика есть в церковной жизни — это тоже другое, и тоже то, в чем Ахматова не участвовала. Религия заключается в вере, и верующий человек не ведет теоретических разговоров, он живет и излагает свою веру. Эта тема рождается в его разговорах сама по себе, потому что вера — это его жизнь. Философия была ей недоступна, выше ее понимания, а веры не было, потому что не было веры.