Антитело

Впереди показался первый ствол из тех, что повалились несколько дней назад. Там, за ним, лежат и другие, один из которых чуть не убил его… Глеб почувствовал свой страх, словно ток, бегущий по проводам нервов и заставляющий их вибрировать. Он перелез через первое препятствие и осторожно, постоянно оглядываясь по сторонам, пошел вперед. Темные деревья возвышались над ним и молчали. Дорога, по которой он пробирался, оглядываясь, словно вор, показалась ему слишком узкой. Даже не верилось, что по ней мог ехать огромный пикап.

Еще несколько шагов и, среди темных крон, раздался шепот. Где-то рядом скрипнуло и затихло. Глебу стало жарко. Он открыл рот и задышал часто, как собака. Сердце стучало оглушительно, мешая слушать. Слушать. Снова скрипнуло. Шелест листвы усилился и превратился в отвратительное шипение. В нем ясно прозвучала угроза. Глеб сделал еще один осторожный шаг и застыл.

Прямо перед ним, метрах в трех, посреди дороги рос большой куст. Просто невероятно, как он мог вырасти здесь за несколько дней! Очень захотелось крикнуть, но страшно было даже шептать.

«Что ты с нами делаешь? Что ты такое? Ну что?!»

Перед глазами, четко, словно фотография, возник образ Насти. Она сидела на стуле в библиотеке и смотрела в окно. Затем видение исчезло и сменилось другим: дядя, стоящий на коленях, а по щекам его текут слезы. И снова перемена — Аленка, и ее волосы, плывущие в неподвижном воздухе.

Что-то мелькнуло впереди. Какое-то маленькое черное существо стремительно пересекло просеку и с треском врезалось в густые заросли подлеска. Глеб не успел толком рассмотреть бегуна, но заметил, что передвигался он на двух конечностях. От страха его затрясло, и в тот же момент, словно нечто почувствовало его испуг, раздался протяжный хриплый стон.

Этого было достаточно. Глеб повернулся и, заплетаясь в собственных ногах, пошел обратно. Он дрожал и дергался на ходу, словно бесноватый, а из-под куртки вырывались душные потоки жара, обдавая лицо.

7

Ира лежала на кровати, неподвижная и прекрасная, словно Белоснежка. Бледность разлилась по коже, окрасив ее в серые тона, нос стал тоньше, скулы заострились. Уже несколько часов она пребывала без движения, окутанная сном, слишком похожим на смерть.

Но женщина все еще боролась. Сергей несколько раз подносил к ее губам карманное зеркальце, и каждый раз стекло запотевало.

«Если в ближайшее время ничего не изменится — она погибнет. Просто погаснет, как спичка»

Сергей взял жену за руку.

А сквозь стену, из комнаты дочери доносились веселые мелодии сказок. Аленка только что позавтракала бутербродами, которые он для нее соорудил, и снова уселась посреди пола, чужая и странная, полностью отрешенная от всего происходящего вокруг. Она не спрашивала о маме уже второй день, и иногда Сергею казалось, что ей все равно. Жуткая мысль — страшная — «Это не мой ребенок! Этот что-то другое!».

«Ужасно. Ужасно и несправедливо»

Оставалась лишь одна надежда — Глеб. Или он что-то сделает, или все погибнут. И бонусный вариант: то, что живет в нем, вырвется на свободу, и тогда… Это тоже выход. Не лучше и не хуже других.

Аленка у себя в комнате засмеялась.

8

Глеб вывел трактор в поле и, не торопясь, двинулся вперед, держа курс к центру. В прицепе перестукивались две огромные покрышки, и позвякивала канистра. Спина ныла от напряжение, но это было не важно.

«Я знаю, что важно! Разжечь костер! И пусть дымит так, чтобы видно было издалека! Они не могут не заметить. Они испугаются. И придут»

Глеб не верил в это, но упрямо продолжал свой труд.

Почти час ушел на то, чтобы сгрузить покрышки, облить их бензином и поджечь. Черный дым, сначала слабый и робкий, а потом все гуще и гуще, лениво потек в серое небо, словно исполинская колонна. Глеб задрал голову и высоко над собой увидел птиц. Они летали кругами и изредка покрикивали тоскливыми тихими голосами.

День четырнадцатый

1

— Настя, нам нужно поговорить!

— Мам, давай потом? Я на работу опаздываю!

Настя направилась к двери, на ходу просовывая руки в рукава куртки и мысленно умоляя ее лишь об одном — дать ей уйти. Просто дать сейчас уйти.

— А ты разве не отпросилась сегодня?

Девушка застыла на пороге и щеки ее запылали. Она обернулась.

— Ты ходила в библиотеку?

— Настя…

— Зачем? Когда?

— Успокойся, пожалуйста. Сядь.

— Это тебе Энгельсина нашептала?

— Настя. Прошу тебя. Сядь.

Она подчинилась, как маленький ребенок, и села за стол напротив матери. В голове вихрем завертелись испуганные мысли.

«Что она знает? Может рассказать? Нет! Запретит!»

Мать положила ладонь ей на руку.

— Что происходит?

Настя пожала плечами.

— Ничего.

— Ты ходила к знахарке. Вместе с этим Глебом. Зачем?

— Кто тебе рассказал?

— Настя, ответь на мой вопрос.

— Это Танька? Она?

— Настя!

Девушка украдкой взглянула на часы. Нужно было что-то придумать. Срочно. До намеченной встречи оставалось чуть больше двадцати минут.

— Ты куда-то торопишься?

Настя высвободила руку и сцепила пальцы. Ее немного знобило от волнения, не спасала даже куртка. Она ненавидела себя за вранье, ей было неуютно и противно от этого, но выхода не было.

— Мам, я не могу сейчас сказать. Правда не могу. Но все хорошо! Все нормально. Ты не волнуйся только. Я к ней ходила, потому что интересно было. И Глеба повела посмотреть. Он же никогда такого не видел. И… ну… просто любопытство.

— А мужчина, который к ней утром приехал? Тоже любопытство?

Настя вздрогнула.

— Что?

— Дочь! Что там у вас происходит? Что за притон вы там устроили? Почему она приходила в наш дом?

— Мама!

— Что?

— Ты что говоришь?! Ты… я не понимаю!

— Это я не понимаю! И я хочу, чтобы ты мне все объяснила!

Настя упрямо поджала губы, а внутри все заклокотало. Еще никогда ей не было так обидно и так… стыдно.

— То, что ты там напридумывала — полный бред! Все совсем не так, как ты думаешь! Мне надо идти. Меня люди ждут.