Антология сатиры и юмора России XX века. Том 32. Одесский юмор
Шрифт:
И вдруг практичная поэтесса поймала себя на том, что с интересом разглядывает новых русских, выходящих из дверей офисов и ресторанов. А этот мог бы оказаться Эдуардом? А вон тот? Достоин ли он этой страсти, этих дивных строк?
Вернувшаяся из своего рая Ангелина наемную сирену совершенно ошарашила. Она решила издать книгу! За столько лет накопилось! Вот только присобачить в конце отчетик о Канарах – и в типографию!
В ответ на такую наглость наемница тоже обнаглела и запросила за отчетик сумму в долларах, полученную с обидной легкостью. Поэтический сборник «Десять лет в объятьях Эдуарда» вышел тиражом в сто экземпляров и не остался незамеченным общественностью. По городу поползли слухи. Странно было
Поэтесса в своем углу чувствовала себя как в театральной ложе. Браво, браво! Эдуард ей понравился. Особенно то, как он даже не отшатнулся, когда оскорбленная супруга с воплем «Десять лет, брехло! Целых десять лет!» выстрелила ему прямо в физиономию пенным огнетушителем шампанского.
Ангелина с кремовым тортом на лице смотрелась гораздо хуже. Мало того что размазывала розочки по щекам, так еще и непроизвольно облизывалась.
«А ведь на ее месте должна была быть я…» – Х. под шумок выпила одну за другой пару рюмочек коньяку и поспешно удалилась.
После такого эксцесса о сохранении семей не могло быть, понятное дело, и речи. Так что Ангелина, несмотря на размазанные розочки, все равно оказалась в выигрыше. Все десять лет она мечтала видеть Эдуарда на месте законного мужа.
Разводы были тихими (все выкричались на презентации), а свадьба – помпезной. Эдуард произнес вычурную речь, похоже, сочиненную самостоятельно.
– Я люблю тебя, мой ангел, за неземную красоту, я люблю тебя, мой ангел, за многолетнюю верность, но больше всего я люблю тебя за поэтические строки – в них отражается вся твоя возвышенная душа!
В следующий раз Ангелина позвонила своей сирене через три месяца после свадьбы. Поэтесса обрадовалась.
– Опять про любовь?
– Опять!
– Боже мой, – притворно вздохнула Х. – У меня уже истощились все рифмы к слову Эдуард…
– А к Эдуарду не надо! Надо к Евгению! – потупилась клиентка.
– То есть как – к Евгению? А Эдуард?
– Эдуард – муж. А любовь… – Ангелина покровительственно усмехнулась. – Любовь превыше всех барьеров!
Проза жизни
Когда молчанье невтерпеж, пора права качать, и столько рож, и только ложь, и хочется кричать, – не лезь, приятель, на рожон, прислушайся ко мне: представь себе, что ты шпион, шпион в чужой стране…
Начальник вызвал на ковер, волной погнал понты, – молчи, вступать не стоит в спор, ты Штирлиц, Штирлиц ты.
Супруга тянет в ресторан, хоть пуст твой кошелек, сосед – в который раз, болван! – протек сквозь потолок. Какой-то хулиган гвоздем «Жигуль» твой расписал, в стране вообще сплошной содом, в мозгах – девятый вал. Спать не дает собачий лай или орут коты – молчи и рта не раскрывай: ты Штирлиц! Штирлиц ты!
Я тоже в образе с утра (и потому жива): я золотая медсестра в психушке номер два. А на больных срываться грех (ты б знал мою семью!), я успокаиваю всех и валиум даю.
Но все же теплится в мечтах: настанет день, и вот – мешок смирительных рубах мне прачка принесет, и все, кто был жесток со мной, притихнут до поры, и будет долгий выходной у доброй медсестры.
Лицом к лицу себя не увидать. Куплю себе на вечер книжку «Тесты» и не спеша заполню честь по чести, чтобы свою загадку разгадать.
Из первого понятно станет мне, что я покладиста, хотя весьма капризна, и денежки люблю, хоть бескорыстна, немного замкнута, общительна вполне.
Картинку дополняет тест второй: влеку мужчин, сама того не зная. По типу я – красотка
роковая, мой идеал – застенчивый герой.Тест третий. Надо ж! Проверяйте сами. Все отвечала честно, я не вру! Выходит, я – мужчина, и с усами. Живу в Париже (вариант – в Перу).
Последний тест – ну, это просто блеск! Доверчива, но в меру осторожна, не знаю в жизни слова «невозможно» и обожаю быстрый жесткий секс.
Все, хватит! Беззащитное нутро не стоит выворачивать наружу. Без задних мыслей обращаюсь к мужу с невинной просьбой вынести ведро. Вот тут и узнаю…
Там, где Элина, там всегда мужчины, жужжат, кружат и топчутся они, и если ты в компании Элины, то, бедная, останешься в тени. Зато она живет в глухом районе, где отключают воду, свет и газ, в грязи ее пятиэтажка тонет, туда не доберешься и за час. В подъезде там хроническая лужа, и лестничная клетка без перил… И мы, послушны зову женской дружбы, за это ей прощаем сексапил.
У нашей Иры – классная квартира, и денег – просто куры не клюют, и всех забот у нашей милой Иры – прилежно обеспечивать уют. Зато у Иры – нелады с культурой. Мы об искусстве с ней не говорим! Богатый муж считает Иру дурой, компания вполне согласна с ним. Мы кофе пьем под грандиозной люстрой (вокруг – достатка стойкий аромат!), но Ира вдруг возьмет – и ляпнет глупость! И ей за это многое простят.
А наша Светка – редкая эстетка, и пару раз звала на вернисаж. Картины маслом пишет наша Светка, – как Ира говорит: «Хоть стой, хоть ляжь!» К тому же одевается премило, и поддержать умеет разговор… Зато ее сыночки… два дебила, вся школа стонет и рыдает двор. Она бы им сама дала по шее – попробуй дотянись до этих шей! Мы утешаем Светку, как умеем, и эстетизм легко прощаем ей.
Анюта чудно рыбу-фиш готовит, зато ее начальник – идиот; Лариска – эрудитка, но зато ей ужасно в личной жизни не везет.
Я не рисую, даже не пою, во всякую погоду пиво пью и жалуюсь на сердце и на почки, могу средь лета от глотка простыть… Мне, слава Богу, есть за что простить напрасный дар вязать словечки в строчки.
Гений
С приветом!