Антология советского детектива-11. Компиляция. Книги 1-11

Наконец последняя страница вернулась к Левану. Он неторопливо снял очки и стал протирать стекла. Краем глаза я заметил, что Гарри и Мераб переглянулись. Против ожидания Леван не обратился к ним с вопросом: «Что скажете?»

— Мне нравится, — сказал Гарри.

— Мне тоже, — сказал Мераб.

— Не ожидал. Я, оказывается, совсем вас не знаю. — Леван надел очки и с любопытством смотрел на меня.

Ничего не понимая, я молчал.

— Только зря Серго все затеял, — сказал Мераб. — МВД не даст согласия на публикацию статьи.

— Ну, это не наша забота, — сказал Леван и встал. — Отдам статью главному. Он, кажется, еще у себя.

Я расстроился. Получалось, что Леван отказывался от статьи. Он должен был заявить статью на планерке, чтобы она попала в редакционный план, отредактировать, завизировать и лишь после этого показать руководству.

— Вам не понравилось? — сказал я.

— У меня двойственное ощущение, — сказал он и вышел.

— Все понятно, — сказал Мераб. — С одной стороны нравится, с другой — не нравится. Молодой человек, прежде чем браться за такие темы, надо советоваться со старшими товарищами.

Я удрученно молчал. Конечно, Мераб был прав.

— Не унывай, юноша, — Гарри положил руку на мое плечо.

— Объясните ради бога, что он имел в виду, сказав, что совсем меня не знает. Прочитав статью, что он мог обо мне узнать? Я что, о себе писал?

— Видишь ли, юноша, за каждым сочинением стоит автор, и опытному читателю, а тем более редактору, не составляет труда узнать, каков он, этот автор, чем он дышит, что думает, что любит, что не любит.

— Ну и что?

— Ребенок ты, Серго! — сказал Гарри. — Левану могла не понравиться твоя нравственная позиция. Он у нас человек противоречивый. Зря ты не показал статью Нане. Ее пробивная сила крайне необходима тебе сейчас.

— За такую статью должен бороться отдел. Леван бороться не станет, — сказал Мераб. — Мы тебя предупреждали по дороге в редакцию. Слушаться надо старших!

— Что же теперь делать?

— Не отчаиваться, — сказал Гарри. — Мне кажется, статья понравится главному.

— Знаешь, Серго, нам лучше расстаться, — сказала Нина.

Мы сидели друг против друга за маленьким журнальным столом, а казалось, что между нами огромное пространство, и оно все ширится и разводит нас в разные концы света.

— Пожалуй, — сказал я.

Мы говорили второй час, и как будто говорить уже больше было не о чем. Однако я не мог решиться уйти.

Мы долго молчали.

— Но ты же любишь меня! — внезапно закричала Нина. За все время, пока мы говорили и молчали, она не разу не всплакнула, а тут, закрыв лицо руками, зарыдала. Во мне что-то дрогнуло. Пространство между нами стало стремительно сокращаться. Нина старалась подавить рыдание. Я не выдержал и протянул руку.

— Прости, — сказала она и ушла в ванную.

Зазвонил телефон. Я поднял трубку. Мне никто не ответил.

Через минуту телефон снова зазвонил.

— Привет, — услышал я в трубке голос Гурама. — Что вы собираетесь делать?

— Ничего, Ты звонил минуту назад?

— Нет. Слушай, Серго, мальчик… помнишь, которого я оперировал в тот день, когда мы познакомились с Дато… он умер.

— Гурам, я еду к тебе!

— Не надо, лучше я приеду к вам.

Гурам приехал не один. Он привез с собой Эдвина. Это смутило Нину, а у меня вызвало раздражение, но я ничего не сказал. Гурам деланно улыбался, но в глазах была такая тоска, что я промолчал.

— Увязался за мной, — шепнул Гурам по-грузински и громко произнес по-русски: — Нина, Эдвин приглашает нас в ресторан. Поедем?

— Да, — неожиданно согласилась Нина. — Поедем к Дато.

— Давным-давно крестьянина, приговоренного к смерти, призвал князь и спросил, был ли он когда-нибудь в таком же плачевном положении, как теперь. «Да, мой господин, когда ко мне пожаловали гости, а мне нечем было их угостить», — ответил крестьянин. — Дато сконфуженно развел руками. — Извините меня.

— Не уезжать же нам назад. Придумай что-нибудь, — сказал Гурам.

— Придумать-то придумаю, только не обессудьте, если что не так будет.

— Оставь китайские церемонии. Делом займись, — сказал Гурам.

— Хорошо, — засмеялся Дато. — Что вы скажете о жарком из бараньего сердца?

— Давай, — охотно согласился Гурам.

Нина содрогнулась, а Эдвин осторожно спросил:

— Это вкусно?

Я не страдал предрассудками и мог съесть даже лягушку, если она хорошо приготовлена, но, обеспокоенный реакцией Нины, сказал:

— Лучше жаркое из мяса.

— Не позорь перед людьми, — сказал Дато по-грузински. — На кухне ни куска мяса.

— Дети мои, — сказал Гурам, — жаркое из бараньего сердца — деликатес, если его приготовить со знанием дела. Дато, прикажи повару, чтобы он жарил сердце на медленном огне. Жир не сгорит, да и дров уйдет меньше. Пусть как следует приправит солью и перцем, зелень добавит в самом конце. А картошку пусть поджарит отдельно в кипящем масле ломтями.

— Слушаюсь. — Дато ушел на кухню.

У каждого из нас творилось в душе невообразимое, каждый думал о своем, но делал вид, что ему весело.

— Как тебе нравится наш грузинский Лукулл? — спросил я Нину.

— Я поражена. Гурам, откуда такие познания?

— Я любознательный чревоугодник. Всегда спрашиваю, как готовится блюдо, которое мне подают.

В ожидании Дато мы курили и вели разговор о грузинской кухне. В тесном кабинете Дато стало душно. Нина распахнула окно.

В небе важно плыли огромные пузатые облака. Узкий серп зарождающегося месяца казался рядом о ними долькой лимона.

Нина поспешно достала из сумки кошелек и встряхнула его. В кошельке звякнула мелочь.

— Чтобы денег было много? — спросил Гурам.

— Да, — ответила она.

— А вы не хотите иметь много денег? — обратился ко мне Эдвин.

— Хочу, — ответил я.

— Скоро получите… — сказал он.

Нина удивленно взглянула на Эдвина, потом на меня.

В это время вернулся Дато и повел нас через подсобное помещение во внутренний двор.

Нину держал под руку Гурам. Я отстал от них, чтобы поговорить с Эдвином.