Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15

…Когда картотека, наконец, иссякла, новый участковый узнал, что учет ведется не только судимым и тунеядцам, но и пьяницам, и семейным дебоширам, и дважды привлеченным к административной ответственности, и несовершеннолетним.

— Господи, сколько же их… — вырвалось помимо его воли.

— Не больше, чем людей, — усмехнулся Клепиков. — Кстати, Николай, запомни, — добавил он серьезно, — порядочных людей всегда намного больше. Просто они в тени.

«Может и больше… — мысленно согласился Паромов, — но и людского дерьма оказывается не так уж мало».

С такой концентрацией негатива человеческого общества он никогда знаком не был. Даже не подозревал о таком в советском обществе…

До семнадцати часов Паромов под руководством Клепикова штудировал по карте поселка участок, запоминая расположение улиц и домов, фамилии и прозвища лиц, состоящих на различных видах учетов и проживающих на обслуживаемой территории; составлял себе образцы документов, без знания которых, по определению Минаева, работа участкового инспектора бессмысленна. Примерно в пятнадцать часов тихую обстановку творческого процесса, сложившегося в опорном пункте, нарушило шумное появление нового персонажа — инспектора по делам несовершеннолетних — Матусовой Таисии Михайловны.

— Видели ли вы вчерашний концерт, посвященный Дню милиции? — восторженно закричала она чуть ли не с порога. И не дожидаясь ответа на заданный вопрос, продолжила: — Ну, Пугачиха! Ну, примадонна! Дала класс!

Все, заинтригованные шумным и эмоциональным вступлением инспектора ПДН, оставили свои дела и ждали продолжения. Как никак, а речь шла о Пугачевой Алле Борисовне, эстрадной знаменитости и гордости страны. Во всем Советском Союзе не было человека, который не знал бы Пугачеву.

— Видно, была под шафе, — пустилась в пояснения Матусова. — Запуталась в проводах и чуть не упала прямо на сцене. А концерт шел в живую, прямой трансляцией. Не вырежешь, не уберешь. Но Пугачева на то и Пугачева — не стушевалась. Прямо в эфире дала чертей обслуживающему персоналу. Чуть ли не до матов. А зрители в зале ее поддержали аплодисментами. Неужели в повторе все это вырежут? — закончила она пикантную новость дня.

Все единодушно согласились с тем, что при повторе праздничного концерта, посвященного Дню милиции, этот момент будет убран. В стране не любили показывать негатив. А тут такой казус!

Матусова была энергичной и эмоциональной женщиной бальзаковского возраста. На взгляд Паромова, за собой следила не очень. Вся какая-то взлохмаченная, растрепанная. Дорогая шуба сидела мешковато, будто с чужого плеча, словно ей досталась случайно и временно. Шляпа, надвинутая до бровей, своими широкими полами скрывала пол-лица. На носу очки. Так, что глаз почти не было видно. Выделялись тонкие губы, ярко накрашенные помадой.

Знакомство с ней у Паромова прошло как-то скомкано, без каких-либо подробностей. Назвали друг другу свои имена и разошлись по кабинетам. Впрочем, засиживаться в опорном пункте Матусова не стала. Как неожиданно появилась, так и неожиданно ушла.

После ее ухода Василий Иванович подозвал к себе Паромова и предупредил:

— Будь с ней поосторожнее: женщина самолюбивая и с большими связями. Но умница… и дело знает.

В последующей работе Паромов не раз убеждался в правоте слов Клепикова. Матусова действительно была хорошим профессионалом в своем деле. Умела организовать работу общественности, взаимодействие с участковыми инспекторами и сотрудниками уголовного розыска. Как и участковые инспектора милиции, она целыми днями находилась на работе. Не раз и не два она с участием своих внештатных помощников — окодовцев — раскрывала преступления, содеянные несовершеннолетними: кражи велосипедов, мопедов, хулиганские проявления.

Когда-то она была замужем. Но семейная жизнь не сложилась, и с мужем она рассталась. Кто из двоих супругов был виноват в распаде семьи — судить трудно. Матусова на эту тему распространяться не любила. Однако, она никогда и нигде не отзывалась плохо о бывшем муже, с которым поддерживала добрые отношения, и который время от времени навещал ее. В такие дни Матусова преображалась, искрилась весельем и остроумием. Знать, не перегорела еще до конца ее любовь! Только однажды, когда пятилетняя дочь Паромова Гелина, находясь в опорном пункте, спросила у Таисии Михайловны, где ее муж, она довольно нелюбезно ответила, что ее «муж объелся груш». Эта фраза настолько понравилась маленькой Гелине, что она еще долго «одолевала» мать и отца вопросом: как может муж объесться груш?

Характер у инспектора ПДН был не мед. Что писалось в ее официальных служебных характеристиках, неизвестно. Скорее всего, общие шаблонные слова и фразы, заранее заготовленные штампы. На деле же Матусову отличали такие черты характера, как жесткость, прямолинейность и бескомпромиссность. Весь мир она делила на белое и черное, не признавая полутонов. Ни в суждениях, ни в поступках. Друг для нее был другом. И ее не смущали его недостатки. Не только не смущали, но она их и не видела и не желала видеть. За друга она могла постоять всегда и на любом уровне. А если появлялся враг, то он оставался врагом до тех пор, пока она не стирала его в порошок. Об этом знали все сотрудники отдела и старались с ней отношения не портить. Себе было дороже.

В семнадцать часов пришли дружинники и постовые милиционеры. Паромов присутствовал при проведении им инструктажа и развода на маршруты. Инструктаж проводил майор Минаев, а развод по маршрутам — начальник штаба ДНД Подушкин. Оба были — сама корректность и галантность. Никто бы не смог и подумать, что еще несколько часов назад они спорили между собой, выясняя, кто из них главнее на опорном пункте.

К двадцати часам постовые милиционеры и дружинники доставили в опорный пункт несколько мелких уличных хулиганов и выпивох. На них Паромов, набивая руку, под контролем Минаева и Василия Ивановича составил протоколы об административных правонарушениях.

В этот день преступлений на поселке резинщиков не было. После двадцати двух часов общественный пункт охраны порядка был закрыт. Участковые и дружинники разошлись по своим домам. Так закончился первый рабочий день нового участкового. Возможно, самый эмоциональный и самый легкий в профессиональном плане.

…Долго еще этой ночью не мог уснуть молодой участковый инспектор милиции Паромов, вновь и вновь перебирая в памяти и заново переживая события прошедшего дня.

Не спала и его молодая жена Раиса, переживая за мужа. И только их маленькая дочь Гелина сладко посапывала в детской кроватке-качалке.

НА УЧАСТКЕ

Власть не право, а тягота, бремя.

Н. Бердяев

1

Следующий рабочий день начался с того, что Паромов пришел в опорный пункт к восьми часам. Надо было к девяти, но зуд новизны гнал его пораньше. Следуя на трамвае с поселка КЗТЗ, надеялся, что кто-нибудь из его новых коллег уже открыл помещение. У самого ключей еще не было.

Однако его надежды не оправдались. Опорный был закрыт и безучастно смотрел на мир и своего участкового зашторенными глазницами окон. Вход в опорный был со стороны первого подъезда. И Паромову пришлось стоять в одиночестве либо сидеть на лавочке возле этого подъезда. Хорошо, что день был погожий. Безветренный. Хоть и примораживало, но особых хлопот морозец не доставлял. Хорошо было и то, что большого интереса к его одинокой персоне никто и не проявлял. Так, взглянут мельком, мазнут взглядом — и побежали далее по своим делам. Но даже и от этих, мельком брошенных, взглядов было неуютно.

Около девяти часов к опорному подошли сразу Минаев, Подушкин и Клепиков Василий Иванович. Минаев был в форменной одежде, но шапку почему-то нес в руке, легонько размахивая ею, в такт шагов.

Они о чем-то разговаривали, причем, довольно оживленно, поэтому еще какое-то время не обращали внимание на Паромова. Но вот Василий Иванович заметил и громко произнес:

— Василич, смотри: молодой участковый уже на боевом посту.

И тут же Паромову:

— Ты давно тут стоишь? Наверное, заждался?