Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Антология советского детектива-41. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:

Стоп! Дрогнула рука автора. Ловлю себя на мысли и чувстве, что пишу о бандитах и убийцах с величайшим отвращением. Каждое слово, произнесённое ими, кажется мне кощунственным. Но как быть? Нельзя же их сделать истуканами, глухонемыми. Мои собратья по перу, как известно, не лишают дара речи и кровавых злодеев своих драм и романов.

Гул авиационных двигателей сливался с цокотом лошадиных копыт по асфальту. Возница-аджарец натянул вожжи и остановил фаэтон перед аэродромом, у небольшого здания аэровокзала. Суканкасы щедро расплатились и сошли на землю.

Осторожно озираясь, стараясь ни с кем не столкнуться, пошли к аэродрому и остановились перед зеленой невысокой металлической изгородью. Молча и внимательно смотрели на летное поле.

Со стороны моря, резко снижаясь, летел самолет. Коснулся бетонной полосы выпущенными шасси, приземлился. Замедлив ход, развернулся и подрулил к аэровокзалу. На фюзеляже отчетливо была видна крупная надпись: "СССР, 46256".

– Он!... Наш Ан-24!
– хрипло шепнул сыну отец.

К машине, прилетевшей из Сухуми, аэродромные служащие подкатили трап. Дверь самолета открылась, и в её широком проёме появилась румянолицая, хорошо причесанная Таня. Кого-то поприветствовала взмахом руки. Кому-то улыбнулась.

– Она... стюардесса!...
– Суканкас-младший прижал к глазам большой сильный бинокль.
– Ещё девчонка. Красивая.

– Пожалел?

– Как не пожалеешь такую?

Суканкас-старший выхватил у сына бинокль, жадно посмотрел на Ан-24.

Из самолета первым вышел экипаж - четверо молодых, в синей форме, мужчин. Спустились на землю. Стояли около трапа, о чём-то оживлённо разговаривали, смеялись.

– Живые покойнички!
– усмехнулся Суканкас-отец.
– Крайний слева - командир, грузин. Рядом с ним - второй пилот, аджарец. Напротив летчиков - штурман и бортмеханик, русский и абхазец. Интернационал! Дружба народов!... Все - кровь с молоком, весёлые, горластые, рукастые, мордастые. Таким в рот палец не клади. Слыхал, сынок?

– Ты себя или меня подбадриваешь?

– Тебя! Моя рука не дрогнет.

– Моя тоже. Так что можешь не беспокоиться.

По трапу Ан-24 спускались пассажиры. Все вышли. В салоне остался только один Ермаков. Он сидел в своём крайнем кресле и, похоже, не собирался покидать его. Таня подошла к нему, вежливо спросила:

– Почему не выходите, Вано?

– Ноги отнялись, Танечка. Судорога. Подагра.

– У такого молодого? Неправду говорите. Опять шутите.

– Теперь и молодых подагра не щадит.

– Ладно, нечего вам надо мной насмехаться. Поднимайтесь. Выходите.

– А зачем выходить?
– сказал он беспечно и весело.
– Я с вами до Сухуми полечу. Имею обратный билет. Вот он. Законный пассажир.

Он произнес всё это полушутя-полусерьёзно, уже не скрывая того, что ему просто хочется поговорить с бортпроводницей. И она это отлично поняла, переменила полудружеский тон на деловой, строгий.

– И всё-таки вам придется выйти, товарищ капитан. Во-первых, обратный билет надо зарегистрировать в аэропорту. Во-вторых, мы улетаем в двенадцать тридцать. До начала посадки у вас еще целых три часа с гаком. В-третьих, вам, пограничнику, летчику, наши порядки давно известны. Выходите, пожалуйста!

– Категорически? Бесповоротно?

– Категорически! Но... с поворотом, раз у вас есть обратный билет.

– Не строжитесь, Тюльпан! Вам это не идет. Улыбайтесь-это вам к лицу. Хорошо?... Я и не собирался

сидеть здесь целых три часа. Просто так... хотел, чтобы вы подошли ко мне, заговорили.

– Вот я и подошла, поговорила. Теперь - выходите.

– Выхожу, Тюльпан!... Кстати, почему вас называют Тюльпаном? Вы скорее Незабудка.

И снова его взгляд и выражение лица были исполнены такого искреннего уважения, почтительности, доверия, доброты,что Таня невольно, вопреки своим правилам и привычкам, не торопилась уйти. Ничуть не опасен ей и не неприятен этот капитан, боевой летчик. Наоборот. У неё возникло к нему ответное чувство доверия и дружелюбия.

– Почему, спрашиваете, Тюльпан?... С легкой руки мамы так называют. Когда я была малышкой, на моих щеках всегда полыхал румянец.

– Я так и думал!... И теперь он не погас. Значит, вы маменькина любимая дочь?

– Маме есть кого любить! Две младшие девочки на руках. Два сына. Есть еще одна сестра - Наташа. Мы с ней близнецы.

– Ого! Грузинская семейка. У вас отец, случаем, не грузин?

– У меня два отца, родной и неродной. И оба русские.

– Вот как! Целых два! Почему?

– Так вышло. Бросил нас отец. Мама второй раз замужем. Отчим оказался лучше родного. Вот он-то и носил в молодости зеленую фуражку.

– Простите. Я нечаянно затронул больное место.

– Ничего! Теперь я уже спокойно могу говорить о своём родителе. Все, что у меня есть хорошего, от мамы, всё плохое - от никудышного отца.

– У вас нет ничего плохого!-запальчиво, с азартом будто кто-то с ним спорил, проговорил Ермаков.
– Зря вы на себя наговариваете.

– Ладно, товарищ капитан, заболтались мы. Выходите!

Он умоляющими глазами посмотрел на неё.

– Куда же я пойду? Совершенно некуда. И незачем. Ни на кого и ни на что, кроме вас, не могу смотреть... Таня, что вы будете делать до двенадцати тридцати?-вдруг спросил он.

Она немного помолчала и просто сказала:

– Посмотрю город, искупаюсь, позагораю.

– И вам одной не будет скучно?... Давайте вместе совершим экскурсию. Я же коренной батумец. Такие места вам покажу!... Договорились?

– А что скажут мои товарищи?

Порадуются за вас и за меня. Особенно за вас. Славные они ребята. Поедем!

Таня колебалась: ехать или не ехать? Хотела отказаться.

В это время с земли донесся весёлый и лукавый, как показалось Тане, смех её товарищей. Над ней, конечно, потешаются. И она гордо, с вызывающей отвагой вскинула голову и отчеканила:

– Ладно, поеду! Но с одним условием. Вы будете рассказывать, как ловите нарушителей границы. И ни о чём другом не станете заикаться.

– Подчиняюсь даже таким кабальным условиям.

– Вот теперь договорились. Ждите меня около аэровокзала, в скверике.

– Это правда? Вы придете?...Сдержите слово?...Простите!...Я буду ждать.

Ермаков схватил свою аэрофлотскую синюю сумку, ринулся к выходу, сбежал по трапу вниз. Проходя мимо экипажа Ан-24, он снял шляпу, улыбнулся и сказал им по-грузински:

– Спасибо, друзья, за то, что в целости и сохранности доставили своего собрата в Батуми. И не судите, пожалуйста, меня слишком строго. Вспомните свою молодость, ребята!

Все эти слова он повторил по-армянски.

Штурман Бабаянц, кудрявый, с узкой полоской черных холеных усиков, со смехом откликнулся ему - тоже на армянском языке:

Поделиться с друзьями: