Антология советского детектива-42. Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Это был удар не в бровь, а в глаз. Я с трудом нашел силы признаться.
— Мой отец штурмовал рейхсканцелярию. Он был командиром истребительного противотанкового артиллерийского полка.
— Я знаю, дружище — старик одобрительно похлопал меня по плечу. — Я все знаю. В свое время меня тоже обуревали сомнения, но я, как видите, справился с ними. Теперь мне проще передавать молодежи опыт нелегальной работы, накопленный на территории фашистской Германии.
Я вздохнул — еще один заратустра на мою голову. Деваться некуда от философов из спецслужб! Они буквально заполонили эфир и учат, учат…
Это умозаключение привело меня в задумчивое состояние, в котором пребывает невежда,
Я придавил раздражение — если кто-то хочет называть меня «товарищем», пусть называет. Что может быть прикольней, чем ходить в «товарищах» у имперского барона и миллионера.
Сколько, говорите, будет дважды два? Три целых четырнадцать сотых?..
Отлично.
Я нажал клавишу диктофона и задал вопрос.
— Три мордоворота вошли в подъезд и преподали вам хороший урок. Что дальше?
Барон ответил не сразу. Прежде он некоторое время обозревал разноцветно поблескивающую, средиземноморскую ширь.
Расположились мы с товарищем Шеелем на правой оконечности песчаного пляжа, вписанного в небольшое, вогнутое к зданиям отеля лукоморье. Сидели под зонтами на пластиковых топчанах.
Впереди, в нескольких километрах от берега возвышались два живописных скалистых острова. Один, расположенный левее, походил на небрежно сдвинутую на бок тюбетейку, другой, справа, отделенный ясно различимым проливом, напоминал средневековый замок, чьи стены отвесно выступали из скалистой, желтоватой подстилки. За нашими спинами, возле покрытых цветастыми полотняными крышами баров загорали нагрянувшие со всей Европы отдыхающие. По моему, лучшего места для конспиративных встреч не найти, хотя с какой целью близнецы таились и почему нельзя было встретиться в Москве, мне так и не объяснили.
Барон указал на острова.
— Как вы полагаете, далеко до них?
Я прикинул расстояние.
— Километра полтора-два.
— Шесть. Еще вопрос — сколько их?
— Это очевидно — два.
— Вы уверены?
Я недоверчиво глянул на собеседника. Конечно, миллионерам многое позволено, но не до такой же степени, чтобы не верить своим глазам.
— Три, — уточнил барон. — Природа расставила их таким образом, что, откуда ни посмотри, создается впечатление, будто их только два. На берегу существует единственная точка, откуда можно различить весь архипелаг. Вон в той стороне.
Он махнул рукой в сторону дикого берега и спросил.
— Не желаете прогуляться? Там, кстати, нас поджидает человек, выполнивший указание Кремля сохранить мировое военно-политическое статус-кво. Этот ангел-хранитель или, как шутили в НКВД, 'aгент-хранитель, в 1943 году спас фюрера от заслуженной кары, тем самым ускорив развязку великой драмы, называемой Второй мировой войной. История благодарна ему за это. Что касается мордоворотов… Когда они вломились в подъезд, меня там уже не было. Это я к тому, что не следует доверять очевидности, как, впрочем, и прятаться за иронию.
Пока мы шли по пляжу в сторону, противоположную бегу солнца, Шеель рассказывал о Японии, где ему довелось побывать после войны. О местных достопримечательностях — о цветении сакуры, о восхождении на Фудзияму, но подробнее всего о необычных садах, в которых японцы вместо деревьев с непревзойденным умением расставляют камни и группы камней. Галечную или песчаную подстилку они приглаживают особыми грабельками, придавая ей волнистый
рисунок, что якобы должно настраивать посетителей на созерцательный лад.— Объектов, — объяснил барон, — всегда должно быть нечетное количество. Например, вам сообщают, что всего камней тринадцать и предлагают пересчитать их. Я, помню, с ходу взялся за дело, однако, сколько не переходил с места на место, всякий раз выходило двенадцать. Последний камень постоянно ускользал от меня.
Сначала, дружище, эта загадка позабавила меня, затем насторожила, потом подступило раздражение. Оно огрубило ситуацию — о какой тайне можно говорить на таком, в общем-то, микроскопическом клочке земли. Что здесь можно спрятать! Когда же до меня дошло, что для разгадки недостаточно ходить по плоскости, тем более приседать или вставать на цыпочки, наступило прозрение. Оно подсказало — смирись с неполнотой бытия, попытайся отыскать новое измерение в самом себе, в окружающем пространстве. Так в человеке просыпается мудрость. Слияние истины и блага породило проницательность — у меня обострился слух, очистилось зрение. Я обрел способность взглянуть на себя со стороны и только потом заглянуть за горизонт. Мне, например, померещилось, будто я каким-то невероятным образом, без всяких усилий, воспаряю в вышину и уже оттуда, из божественного зенита, наблюдаю весь сад целиком и отыскиваю заветный тринадцатый камень.
Барон уверил меня.
— Для того, чтобы постичь истину, вовсе не надо особым образом расставлять валуны. На земле, куда ни глянь, полным-полно таких уголков. Просто мы не замечаем очевидное, прячемся за иронию или цепляемся за какой-нибудь «изм» типа «этого не может быть, потому что этого не может быть никогда». Это не менее глупо, чем попытка подцепить миллионера на «мордоворотах»…
Он говорил и говорил, а я слушал и слушал, и эта увертюра, это предуготовление к встрече с человеком, по приказу Кремля защитившим главного военного преступника всех времен и народов; приглашение посетить заповедный исторический сад, в котором история для сокрытия своих тайн вместо каменных глыб всяко-разно расставила события, а на подстилку, для пробуждения мудрости, насыпала безжалостно перемолотые человеческие судьбы, — произвело на меня оздоравливающее воздействие. С каждым шагом я становился проще, у меня обострялся слух, очищалось зрение. Я видел и слышал все — в том числе давние вопли Гитлера, глуховатый голос Сталина, отменявшего подготовленное на фюрера покушение, распоряжения Трущева, обращавшего особое внимание на воспитательную работу, и множество других голосов, повествующих о таинственных буднях минувшей войны.
Скоро мы добрались до выступающего в море и чем-то напоминающего крокодила, округлого мыса, разрывавшего искусственные каменные навалы у берега. Отсюда, с вершины скатившейся громадной каменной глыбы, которую нам пришлось преодолеть, чтобы спуститься к скрытой от чужих глаз бухточке, — открылся третий остров.
Морская ширь скинула покровы, и оказалось, что природный замок, казавшийся ближайшим к берегу островом, сливался, а заодно и скрывал самую дальнюю в архипелаге сушу, напоминавшую прожаренную на солнце коровью лепешку.
У подножия скалы на надувном матрасике загорал усохший до мощей старик. Рядом в пластиковом кресле, в тени, восседала худенькая, длинноногая старушенция в закрытом купальнике и роскошной широкополой шляпе.
Когда мы спустились вниз, худющий старик приподнялся на локте, помахал мне рукой. Рука напоминала палку.
— Алексей Константинович.
Затем барон представил меня старушенции.
— Прошу любить и жаловать — моя супруга, Магдалена-Алиса фон Шеель.
Магди улыбнулась и протянула мне руку.